всякий должен был платить на храм половину дидрахмы. Если бы здесь речь шла о сборщиках полудидрахм, то и тогда не было бы никакого основания предположить то, что это была подать на храм; полудидрахма могла собираться и на храм и на кесаря, так как ни слова не сказано во всей главе ни о каком храме, а по смыслу слова τελεί означающего уплату податей, нельзя ничего другого разуметь, как то, что дело идет об уплате податей. Но мало этого, даже и самая монета, которую надо платить на храм, и та, которую требовали у Петра, — не одинаковая: то дидрахма, а то полудидрахма. Толкование о том, что две драхмы равнялись еврейскому полсиклю, есть очевидная выдумка, сделанная с целью объяснить подать податью на храм.

(Мф. XVII, 25)

Он сказал: да. И когда Петр вошел в дом, Иисус упредил его и говорит: как ты думаешь, Семен, цари земные с кого берут подати и оброки — с сыновней своих или с чужих?

Трудно сказать, на каком основании это да толкуется так, что учитель платит. Ни по смыслу речи, ни по тому, что следует, не выходит этого обратного смысла. В одном списке латинского перевода стоит utique non.

(Мф. XVII, 26)

И сказал Петр: с чужих. Сказал ему Иисус: так, стало быть, сыновья свободны.

Сыны Бога, те, которые в царстве Бога, в воле Бога, не могут быть никому ничем обязаны, они свободны от всего. И как царь освобождает своих детей от всех своих сборщиков податей, так и Бог освобождает своих сыновней от всякой зависимости, кроме сыновности ему.

(Мф. XVII, 27)

Но, чтобы не ввести их в грех, поди, закинь снасть, и первую рыбу, которая попадется тебе, возьми; и выручи статир и отдай его за себя и за меня.

Весь этот стих, очевидно, подвергся разным изменениям и насилованиям, подгибавшим его под смысл чуда, но, несмотря на то, он и до сих пор удержал первоначальный смысл и может быть переведен преточно: поди, закинь снасть и первую попавшуюся рыбу (в смысле многих рыб) возьми, и, открыв рот, т.е. вызывая покупщиков, там найдешь статир и дай его за себя и за меня.

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ

Иисус, и по учению всех церквей, пришел установить царство Божие, преподать нравственный закон. Что же, неужели он не заметил, просмотрел то, что одна половина людей душит и обирает другую, собирая с них подати во имя государства, каждый царь для себя,

и не нашел в этом ничего противного своему учению? По учению церковников, это так. Иисус поговорил чувствительные слова, поделал чудеса и, оставив попов мазать людей, ушел опять на небо.

Но это место и место о подати кесарю ясно показывают, что Иисус не просмотрел зло, а видел и показал, как надо относиться к нему. Это место и кесарю — кесарево прямо, ясно определяет вопрос о том, хорошее ли дело подати, и как надо смотреть на них, и как относиться к тем, которые требуют от нас податей. На вопрос, нужно ли, вообще обязательно ли по учению Иисуса, платить подати, ответ тот, что ни он, ни ученики не считают подать обязательною, потому что сыны Бога зависимы только от Отца своего Бога и не могут ни требовать, ни платить податей.

На второй же вопрос, как относиться к требованию подати, Иисус отвечает: хотя люди и не могут быть обязаны чем-нибудь пред царями, но есть люди, которые считают, что это нужно, и потому надо думать только о тех, которые требуют подати. Люди эти требуют, и если мы не дадим их, то они нагрешат, и потому, чтобы не ввести их в грех, надо дать им то, чего они требуют: сказав, что подать не может быть обязательна или нужна для людей, живущих волею Божиею, для сынов Бога, Иисус велит отдать подать, чтобы не ввести их в соблазн. Он признает подать злом, но, по своему правилу непротивления злу, велит отдать подать. Не отдавать подать, потому что она несправедлива, значило бы отдаться соблазну рассуждения о том, что справедливо и несправедливо. И человек, противящийся злу, сам соблазняется и вводит других в соблазн.

(Мф. XXII, 15-17)

Тогда фарисеи пошли советоваться, как бы им его поймать на речах.

И послали к нему своих учеников с иродианами. И сказали ему: Учитель!

знаем, что ты правдив, и что

ты пути Божьему учишь на деле, и что ты ни на кого не посмотришь. Ты не смотришь на лица.

Скажи же нам, как, по твоему следует платить подати Кесарю или нет?

По всему учению Иисуса Христа, отрицающему суды, власть, войны, то самое, на что шла и идет всегда подать, ясно было, что он никак не мог считать нужной уплату подати. Самый вопрос явно указывает на то, что учение Иисуса так и понималось, что подати платить не нужно. Фарисеи, пригласив служащих Ирода, спрашивают у него это, желая, чтобы он прямо при народе высказался. Толкование этого текста церковью исполнено высокого комизма.

Текст этот, явно отрицающий власть, читается в царские дни и служит главной опорой власти. Они толкуют, что Иисусу предложен был хитрый вопрос, чтобы уловить его. Но в чем же хитрость, если Иисус Христос признает власть? Ему только сказать то, что сказал апостол Павел: всякая власть от Бога, и все хорошо. Но дело в том, что Иисус не только не признает власти, не только презирает ее, но считает ее по существу своему злом, становится сам и ставит людей выше ее. Все учение его, признающее каждого человека своим судьей и свободным, прямо исключает всякую власть, считая ее злом и потому тьмою.

(Мф. XXII, 18-22)

И догадавшись об их хитрости, Иисус сказал: что вы меня выпытываете хитрецы?

Покажите мне податную монету. Они подали ему динарий.

Он и говорит им: чье это обличие и чья надпись?

Они говорят: кесаря. Тогда он сказал им: так и отдайте назад кесарю кесарево, а Богу отдайте Божие.

И, услыхав это, они удивились, оставили его и ушли.

По учению церковников, и православных, и свободных, выходит, что это место значит то же, что сказано в послании Рим. XIII, I; 1 Тим. II, 2; Петра II, 13. И место это всегда читается в царские дни. По их понятиям, место это значит то, что надо исполнять свои обязанности к царю так же, как к Богу.

Но того, каким образом могут соединяться эти обе обязанности, они не объясняют. В лице Иисуса они не соединились, как не могут соединиться для всех, понимающих его учение. По учению Иисуса выходит, что тот, кто верит в жизнь и Бога, тот не будет противиться злу, не будет судиться, не будет воевать, не будет собирать именья для себя, и потому, очевидно, и не будет платить подати, потому что не из чего будет платить, да и незачем платить человеку, не признающему судов, государств и народностей. Но фарисеи думают, что он только этому и учит, и с иродианами подходят к нему и спрашивают: следует ли давать подати кесарю? Он говорит: что такое давать подати? покажите мне, какие подати, чем платите? Они показывают деньгу. Он глядит на изображение кесаря и спрашивает: что такое тут вычеканено? Он даже не знает и знать не хочет, что есть какой-то кесарь. Они говорят: это кесарь. Кесарь? его монета? Ну, так отдайте ему назад, что его. А то, что Божье, то Богу отдайте назад. Иисус говорит, что человек не может быть ни в какой зависимости от кесаря, а всегда находится в зависимости от Бога. Один и тот же глагол άπόδοτε кесарю — кесарево, а Богу — Божье ввел в заблуждение толкователей. Но стоит только иначе понимать Бога, чем царя, чего попы не могут сделать, и тогда различие смысла той и другой фразы уяснится. Отдать назад кесарю то, что его, значит разделаться с ним, не иметь с ним сношений, не брать от него ничего. Отдать же назад Богу Божье — значит отдать Богу разумение, которое он дал человеку.

Выбора не может быть: или надо понимать так, как понимают попы, что царь почти Бог, и надо воздавать царю и Богу почти равное или надо понимать, что надо презирать одно, а другое чтить. Смысл всей беседы, заведенной фарисеями только для того, чтобы ввести в соблазн Иисуса, тот, что он, как при требовании подати в Капернауме, отстраняет соблазн, исполняя свое учение. Чтобы не соблазнить их, отдай, по правилу непротивления злу, не поддаваясь соблазну закваски фарисейской и иродовой, ни противясь, ни участвуя в нем.

(Лк. IX, 52-56)

И по дороге зашли ученики Иисуса в одну деревню самарянскую, чтобы ему приготовить ночлег.

И в деревне не приняли его.

И, увидев это, ученики, Яков и Иоанн, сказали: согласен ли ты, что надо сказать: пусть громом с неба убьет их за это?

И на ответ сказал им Иисус: не понимаете вы, какого вы духа,

потому что сын человеческий пришел не губить жизнь людей, а спасать. — И пошел в другую деревню.

О БЛУДНИЦЕ

(Ин.VШ,3-11)

Привели книжники и фарисеи к Иисусу Христу женщину, взятую в блуде, и, поставив ее перед ним,

сказали ему: наставник, женщина эта поймана на деле в блуде.

В законе Моисея нам приказано побивать таких камнями. Ты что скажешь?

Говорили это, выпытывая его, чтобы было им за что обвинить его. Иисус же, нагнувшись, пальцем писал на земле.

А они все спрашивали его. И, приподнявшись, он сказал им: кто из вас без греха, тот пусть первый швырнет в нее камень.

И опять нагнулся и стал писать на земле.

Они поняли, и совесть обличила их, и один по одному, от старших до младших, все ушли. И остался один Иисус и женщина перед ним.

Приподнялся Иисус и видит, — никого, кроме женщины. И он сказал ей: женщина! где же те обвинители твои? разве никто не осудил тебя?

Она сказала: никто, господин! Сказал ей Иисус: и я не присуждаю тебя: поди, да смотри, больше не греши.

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ

В этом рассказе фарисеи прямо с вызовом на соблазн приступают к Христу; привели блудницу и спрашивают, что скажешь? Ему нечего говорить. Ну, блудница, ну, согрешила, ну что ж? Жалко, что согрешила, — вот все, что он может сказать. Он и молчит. Они не спрашивают его прямо, что им делать, и потому он молчит. Но когда они прямо спросили, что им делать: побивать или не побивать? он сказал: кто без греха, пусть бьет женщину. И они ушли. Они поняли, что творить казнь мог бы только тот, кто без греха, но так как таких нет и не