моя! И зачем ты мне давала порошки эти?
Матрена.
Что ж порошки? Порошки, деушка, сонные, что ж не дать? От них худа не будет.
Анисья.
Я не про сонные, а про те, про белесые-то.
Матрена.
Что ж, те порошки, ягодка, лекарственные.
Анисья (вздыхает).
Знаю, да боязно. Измучал он меня.
Матрена.
Что ж, много извела?
Анисья.
Два раза давала.
Матрена.
Что ж, не приметно?
Анисья.
Я сама в чаю пригубила, чуть горчит. А он выпил с чаем-то, да и говорит: мне и чай-то противен. Я говорю: больному всё горько. Да и жутко же мне стало, тетушка.
Матрена.
А ты не думай. Что думать, то хуже.
Анисья.
И лучше ты мне не давала бы и на грех не наводила. Как вспомнишь, так на душе загребтит. И зачем ты дала мне их?
Матрена.
И, что ты, ягодка! Христос с тобой. Что ж ты на меня-то сворачиваешь? Ты, деушка, мотри, с больной головы на здоровую не сворачивай. Коли чего коснется, мое дело сторона, я знать не знаю, ведать не ведаю, – крест поцелую, никаких порошков не давала и не видала и не слыхала, какие такие порошки бывают. Ты, деушка, сама думай. Мы и то намеднись про тебя разговорились, как она, мол, сердечная, маится. Падчерица – дура, а мужик гнилой – присуха одна. С этой жизни чего не сделаешь.
Анисья.
Да я и то не отрекусь. От моего житья не то что эти дела, а либо повеситься, либо его задушить. Разве это жизнь?
Матрена.
То-то и дело. Рот разевать некогда. А как-никак, обыскать деньги да чайком попоить.
Анисья.
О-о, головушка моя бедная! И что делать теперь, сама не знаю, и жутость берет, – помирал бы уж лучше сам. Тоже на душу брать не хочется.
Матрена (с злобой).
А что ж он деньги-то не открывает? Что ж, он их с собой возьмет, никому не достанутся? Разве это хорошо? Помилуй Бог, такие деньжищи да дурòм пропадут. Разве это не грех? Что ж он-то делает? На него и смотреть?
Анисья.
Уже и сама не знаю. Измучал он меня.
Матрена.
Чего не знать-то? Дело на виду. Промашку теперь сделаешь, век каяться будешь. Передаст он сестре деньги, а ты оставайся.
Анисья.
О-ох, и то посылал ведь за ней, – итти надо.
Матрена.
А ты погоди ходить, а первым делом самоварчик поставь. Мы его чайком попоим да деньги вдвоем поищем – дощупаемся, небось.
Анисья.
Матрена.
А то что ж? Что смотреть-то. Что ж ты деньги-то только глазами поваляешь, а в руки не попадут? Ты делай.
Анисья.
Так я пойду самовар поставлю.
Матрена.
Иди, ягодка, дело делай как надо, чтоб после не тужить. Так-то. (Анисья отходит, Матрена подзывает.) Одно дело: Микитке не сказывай про все дела. Он дурашный. Избави Бог, узнает про порошки. Он Бог знает что сделает. Жалостлив он очень. Он, ведашь, и курицы, бывало, не зарежет. Не сказывай ему. Беда, он того не рассудит. (Останавливается в ужасе, на пороге показывается Петр.)
ЯВЛЕНИЕ IX.
Те же и Петр (держась за стенку, выползает на крыльцо и кличет слабым голосом).
Петр.
Что ж вас не дозовешься. О-ох! Анисья, кто здесь? (Падает на лавку.)
Анисья (выходит из-за угла).
Чего вылез? Лежал бы, где лежал.
Петр.
Что, за Марфой ходила девка-то?.. Тяжко… Ох, хоть бы смерть скорее!..
Анисья.
Недосуг ей, я ее на речку послала. Дай срок, управлюсь, сама схожу.
Петр.
Анютку пошли. Где она? Ох, тяжко! Ох, смерть моя!
Анисья.
Я и то послала за ней.
Петр.
Ох! Где ж она?
Анисья.
Где она там, пралик ее расшиби?
Петр.
Ох, мочи моей нет. Сожгло нутро. Ровно буравцом сверлит. Что ж меня бросили как собаку… и напиться подать некому… Ох… Анютку пошли ко мне..
Анисья.
Вот она. Анютка, иди к отцу.
ЯВЛЕНИЕ X.
Те же и Анютка (вбегает. Анисья уходит за угол).
Петр.
Поди ты… ох… к тетке Марфе, скажи: отец, мол, зовет, пришла чтоб, нужно мне.
Анютка.
Ну что ж.
Петр.
Постой. Скорее нужно, скажи. Скажи – помирать хочу. О-ох…
Анютка.
Только платок возьму, а я сейчас. (Убегает.)
ЯВЛЕНИЕ XI.
Петр, Анисья и Матрена
Матрена (подмигивая).
Ну, деушка, дело свое помни. Иди в избу, везде ошарь. Ищи, как собака блох ищет; всё перебери, а я на нем обыщу.
Анисья (к Матрене).
Сейчас. Всё с тобой смелей как будто. (Подходит к крыльцу. К Петру.) Самовар не поставить ли тебе? И тетка Матрена к сыну пришла, – с ней попьете.
Петр.
Что ж, поставь.
ЯВЛЕНИЕ XII.
Петр и Матрена. (Матрена подходит к крыльцу.)
Петр.
Матрена.
Здравствуй, благодетель. Здравствуй, касатик. Хвораешь, видно, всё. И старик мой как жалеет. Поди, говорит, проведай. Поклон прислал. (Еще раз кланяется.)
Петр.
Помираю я.
Матрена.
И то, посмотрю на тебя, Игнатьич, не по лесу, видно, а по людям боль-то ходит. Исчадел, исчадел ты весь, сердечный, погляжу на тебя. Не красит, видно, хворь-то.
Петр.
Пришла смерть моя.
Матрена.
Что ж, Петр Игнатьич, Божья воля, сообщили, особоруют, Бог даст; баба у тебя, слава Богу, умная, и похоронят и помянут, всё честь честью. И мой сыночек тоже, поколе что, по дому хлопотать будет.
Петр.
Приказать некому! Необстоятельна баба, глупостями занимается, ведь всё знаю я… знаю… Девка дурковата, да и млада. Дом собирал, а обдумать некому. Жаль тоже. (Хнычет.)
Матрена.
Что ж, коли деньги или что, приказать можно…
Петр (к Анисье в сенцы).
Пошла, что ль, Анютка-то?
Матрена (в сторону).
Ишь, вспомнил.
Анисья (из сеней).
В ту же пору пошла. Иди в избу-то что ль, я проведу.
Петр.
Дай посижу напоследях. Дух тяжкий там. Тяжко мне… Ох, сожгло сердце всё… Хоть бы смерть…
Матрена.
Бог души не вынет, сама душа не выйдет. В смерти и животе Бог волен, Петр Игнатьич. Тоже и смерти не угадаешь. Бывает, и поднимешься. Так-то вот у нас в деревне мужик совсем уж было помирал…
Петр.
Нет. Чую я, что нынче помру, чую. (Прислоняется и закрывает глаза.)
ЯВЛЕНИЕ XIII.
Те же и Анисья.
Анисья (входит).
Ну что ж, пойдешь, али нет? Тебя не дождешься. Петра? А Петра?
Матрена (отходит и манит к себе пальцем Анисью).
Ну что ж?
Анисья (сходит с крыльца к Матрене).
Нету.
Матрена.
Да ты всё ли обыскала? В полу-то?
Анисья.
И там нету. Нешто в пуньке. Вчера туда лазил.
Матрена.
Ищи, пуще всего ищи. Как языком вылижи. А я примечаю – нынче и так помереть: ноготь синий, и на лицо земля пала. Самовар-то поспел, что ль?
Анисья.
Закипать хочет.
ЯВЛЕНИЕ XIV.
Те же и Никита (приходит с другой стороны, а если можно, приезжает на лошади к воротам; не видит Петра).
Никита (к матери).
Здорово, матушка! Здоровы ли дома?
Матрена.
Слава Господу Богу, живем, пока хлеб жуем.
Никита.
Ну что, хозяин как?
Матрена.
Тише, вон он сидит. (Показывает на крыльцо.)
Никита.
Так что же, пущай сидит. Мне чего?
Петр (открывает глаза).
Микита, а Микита, подь-ка сюда. (Никита подходит, Анисья шепчется с Матреной.)
Петр.
Что рано приехал?
Никита.
Допахал.
Петр.
За мостом полоску пахал?
Никита.
Петр.
Далече? Из дома дальше. За нарочным поедешь. Заодно бы. (Анисья, не показываясь, прислушивается.)
Матрена (подходит).
Ах, сынок, что ж так хозяину не стараешься? Хозяин хворый, на тебя надеется, ты должен как отцу родному, жилы вытягивай, а служи. Так я тебе приказывала.
Петр.
Так ты того, ох!., картошки повытаскай, бабы… о!.. переберут.
Анисья (про себя).
Как же, и пошла я. Опять от себя всех услать хочет; должно, на нем теперь деньги-то. Куда-нибудь схоронить хочет.
Петр.
А то, о-ох!.. сажать время придет, а они попрели. Ох, мочи нет. (Поднимается.)
Матрена (вбегает на крыльцо, поддерживает Петра).
Аль в избу свесть?
Петр.
Сведи. (Останавливается.) Микита!
Никита (сердито).
Чего еще?
Петр.
Не увижу тебя… Помру нынче… Прости меня, Христа ради, прости, когда согрешил перед тобой… Словом и делом, согрешил когда… Всего было. Прости.
Никита.
Что ж прощать, мы сами грешные.
Матрена.
Ах, сынок, – ты чувствуй.
Петр.
Прости, Христа ради. (Плачет.)
Никита (сопит).
Бог простит, дядя Петр. Что ж, мне на тебя обижаться нечего. Я от тебя худого не видал. Ты меня прости. Может, я виноватее перед тобою. (Плачет. Петр, хныкая, уходит. Матрена поддерживает его.)
ЯВЛЕНИЕ XV.
Никита и Анисья.
Анисья.
О, головушка моя бедная! Неспроста он это. Задумал, видно, что. (Подходит к Никите.) Что ж, ты сказывал, что деньги в полу, – нету там.
Никита (не отвечает, плачет).
Я от него худого, окромя хорошего, ничего не видал. А я вот что сделал!
Анисья.
Никита (сердито).
А кто его знает. Ищи сама.
Анисья.
Что больно жалостлив?
Никита.
Жалко мне его. Как жалко его! Заплакал как! Э-эх!
Анисья.
Вишь, жалость напала, есть кого жалеть! Он тебя собачил, собачил, и сейчас приказывал, чтоб согнать тебя со двора долой. Ты бы меня пожалел.
Никита.
Да что тебя жалеть-то?
Анисья.
Помрет, деньги скроет…
Никита.
Небось, не скроет…
Анисья.
Ох, Никитушка! За сестрой ведь послал, ей отдать хочет. Беда наша, как нам жить будет, как он деньги отдаст. Ссунут они меня со двора! Уж ты бы похлопотал. Ты сказывал, в пуньку вечор лазял он?
Никита.
Видел, он оттель идет, а куда сунул, кто его знает.
Анисья.
О, головушка, пойду там поищу.
ЯВЛЕНИЕ XVI.
Те же и Матрена (выходит из избы, спускается к Анисье и Никите шопотом).
Матрена.
Никуда не ходи, деньги на нем, я ощупала, на гайтане они.
Анисья.
О, головушка моя бедная!
Матрена.
Теперь сморгаешь, ищи тогда на орле – на правом крыле. Сестра придет – и прощайся.
Анисья.
И то придет, отдаст ей. Как быть-то? О, головушка!
Матрена.
Как быть-то? А ты смотри сюда. Самовар-то вскипел, поди ты завари чайкю да налей ему (шопотом), да из грамотки-то всю высыпь да попои его. Выпьет чашку, тогда и тащи. Небось, не расскажет.
Анисья.
О, боязно!
Матрена.
Ты это не толкуй, живо делай, а я сестру-то постерегу, коли что. Оплошки не давай. Тащи деньги да и неси сюда, а Микита схоронит.
Анисья.
О, головушка! Как приступиться-то и… и…
Матрена.
Говорю, не толкуй; делай, как велю. Микита!
Никита.
Чего?
Матрена.
Ты тут постой, посиди на завалинке, коли что, дело будет.
Никита (махая рукой).
Уж эти бабы придумают. Окончательно завертят. Ну вас совсем! Пойти и то – картошки повытаскать.
Матрена (останавливает его за руку).
Говорю, постой.
ЯВЛЕНИЕ XVII.
Те же и Анютка (входит).
Анисья.
Ну, что?
Анютка.
Она у дочери на огороде была, сейчас придет.
Анисья.
Придет она, что делать будем?
Матрена (Анисье).
Поспешь, делай, что велю.
Анисья.
Уж сама не знаю – не знаю ничего, в уме смешалось. Анютка Иди, донюшка, к телятам, разбежались. Ох, не насмелюсь.
Матрена.
Иди, что ль, самовар ушел, я чай.
Анисья.
Ох, головушка моя бедная! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XVIII.
Матрена и Никита.
Матрена (подходит к сыну).
Так-то, сынок. (Садится рядом с ним на завалинку.) Дело твое тоже обдумать надо, а не как-нибудь.
Никита.
Да какое дело-то?.
Матрена.
А то дело, как тебе на свете прожить.
Никита.
Как на свете прожить? Люди живут, так и я.
Матрена.
Старик-то, должно, нынче помрет?
Никита.
Помрет, царство небесное. Мне-то что?
Матрена (всё время говорит и поглядывает на крыльцо).
Эх, сынок! Живой живое и думает. Тут, ягодка, тоже ума надо много. Ты как думаешь, я по твоему делу по всем местам толкалась, все ляжки измызгала, об тебе хлопотамши. А ты помни, тогда меня не забудь.
Никита.
Да о чем хлопотала-то?
Матрена.
О деле о твоем, об судьбе об твоей. Загодя не похлопотать, ничего и не будет. Иван Мосеича знаешь? Я до него тоже притолчна. Зашла намедни. Я ему, ведашь, тоже дело одно управила. Посидела, к слову разговорились. Как, говорю, Иван Мосеич, рассудить дело одно. Примерно, говорю, мужик вдовый, взял, примерно, за себя другую жену, и, примерно, только и детей, что дочь от той жены да
