в последний раз.
Он плохо выглядел в этот день. По-видимому, он чувствовал признаки болезни, может быть, гипертонии, так как неожиданно бросил курить и очень гордился этим — курил он, наверное, не меньше пятидесяти лет. Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко. Он принимал сам какие-то пилюли, капал в стакан с водой несколько капель йода, — откуда-то брал он сам эти фельдшерские рецепты; но он сам же делал недопустимое: через два месяца (после дня рождения), за сутки до удара он был в бане, построенной у него на даче в отдельном домике, и парился там по своей старой сибирской привычке. Ни один врач не разрешил бы этого, но врачей не было…
И вот я у него последний раз, но я ведь не знала, что это — последний раз. Обычное застолье, обычные лица, привычные разговоры, остроты, шутки многолетней давности. Странно — отец не курит. Странно — у него красный цвет лица, хотя он обычно был бледен (очевидно, было уже сильно повышенное давление). Но он, как всегда, пьет маленькими глотками грузинское вино слабое, легкое, ароматное».
Из воспоминаний охранника А. Т. Рыбина:
«Сталину пошел семьдесят четвертый год. Сказывалась постоянная гипертония. Раз на ходу чуть не упал от головокружения.
Туков успел поддержать. Порой с трудом поднимался по лестнице на второй этаж в свой кремлевский кабинет. И как-то невольно пожаловался Орлову:
— Чертова старость дает о себе знать…»
И о последних часах жизни И. В. Сталина тот же свидетель:
«27 февраля 1953 года в Большом театре шел балет «Лебединое озеро». В восемь часов сопровождаемый Кириллиным в своей ложе появился Сталин. До конца спектакля он был один. Затем попросил директора поблагодарить артистов… После чего уехал на ближнюю дачу.
28 февраля вместе с «соратниками» он посмотрел в Кремле кинокартину. Потом предложили всем членам Политбюро приехать на дачу. В полночь прибыли Берия, Маленков, Хрущев и Булганин. Остальные в силу возраста предпочли домашние постели. Гостям подали только виноградный сок, приготовленный Матреной Бутузовой. Фрукты, как обычно, лежали на столе в хрустальной вазе. Сталин привычно разбавил кипяченой водой стопку «Телиани», которой хватило на все застолье. Мирная беседа продолжалась до четырех часов утра уже 1 марта. Гостей проводил Хрусталев. Потом Сталин сказал ему:
— Я ложусь отдыхать. Вызывать вас не буду. И вы можете спать.
Подобного распоряжения он никогда не давал. Оно удивило Хрусталева необычностью. Хотя настроение у Сталина было бодрым… С утра все занимались положенными делами. В полдень заметили, что в комнатах все ещё нет никакого движения. Это насторожило. Но заходить без вызова к вождю не полагалось. А соответствующего сигнала по-прежнему не было. Наконец полседьмого вечера в кабинете вспыхнул свет. Все облегченно вздохнули, полагая, что сейчас последует приглашение. Однако не дождались его. Охрану стала охватывать тревога: происходило явное для Сталина нарушение распорядка дня. Пусть даже воскресного.
В десять тридцать охрана окончательно убедилась в скверности положения. Лозгачев послал Старостина в кабинет. Но тот уклонился. Дескать, раз ты старший, то иди первым. Пока препирались, привезли свежую почту из ЦК. Это давало возможность войти на законном основании. Твердым шагом Лозгачев направился в большую столовую, где Сталин мог отдыхать. Не заметил его в темноте. Миновал одну, другую комнату. Пусто. Из приоткрытой двери малой столовой лился свет. Заглянув туда, оцепенел…
У стола на ковре лежал Сталин, как-то странно опираясь на локоть. Рядом стояли бутылка минеральной воды и пустой стакан. Видимо, Сталин ещё не потерял окончательно сознание, но говорить уже не мог. Заслышав шаги, он чуть приподнял руку, словно подзывая. Бросив почту на стол, Лозгачев подбежал, выпалив:
В ответ послышалось непонятное «дз-з-з…». По внутреннему телефону Лозгачев позвал Старостина, Тукова и Бутузову. Они мигом прибежали. Лозгачев спросил:
— Вас, товарищ Сталин, положить на кушетку?
Последовал слабый кивок головы. Все вместе положили больного на кушетку, которая оказалась короткой. Пришлось перенести Сталина в большой зал на диван. По пути стало видно, как он озяб. Наверно, лежал в столовой без помощи несколько часов. Бутузова тут же распустила ему завернутые под локоть рукава нижней рубашки. На диване Сталина тщательно укрыли пледом. Лозгачев сел рядом ждать врачей.
А Старостин немедленно позвонил о случившемся Игнатьеву. Но всемогущий шеф КГБ робко предложил обратиться к Берии. Поскольку его все просто не переваривали, а потому предпочитали с ним даже не разговаривать. Старостин разбудил Маленкова. Как и следовало ожидать, этот безвольный человек не сделал ничего конкретного. Лишь через полчаса торопливо сообщил, что не нашел Берию, и предложил искать его самим. Наконец объявился, приказав:
— О болезни Сталина никому не говорите и не звоните!
Все-таки Лозгачев, не покидая больного, продолжал ждать помощь. Только в три часа ночи подъехала машина. Думалось, это «скорая»! Наконец-то можно передать больного врачам, переведя дух, избавившись от гнетущей бездеятельности. Но это явились «друзья» — Берия с Маленковым. Задрав голову и поблескивая очками. Берия прогромыхал к Сталину. У Маленкова скрипели новые ботинки. Сняв их, пошел в носках. Оба встали поодаль от дивана. Вдруг Сталин захрапел. Может, увидал их да так выразил свое отношение. Кто знает…
Однако Берия отреагировал сразу, бросив Лозгачеву:
— Ты что панику наводишь? Видишь, товарищ Сталин крепко спит! Нас больше не беспокой и товарища Сталина не тревожь!
Лозгачев стал доказывать, что больному необходима медицинская помощь. Но Берия перебил его грязным сквернословием. С тем друзья покинули зал. Встретив Старостина, Берия устроил ему разнос:
— Кто вас, дураков, к товарищу Сталину приставил? Вы недостойны работать у него! Я ещё вами займусь!
Наконец они уехали. Часы отбивали уходящее время. И все очевидней становилось: врачи не спешат на помощь. Лишь в половине восьмого приехал Хрущев, утешив:
Около девяти часов действительно появились врачи во главе с профессором Лукомским. Руки у всех от волнения тряслись так, что не могли снять с больного нижнюю рубаху. Пришлось разрезать её ножницами. Осмотрев Сталина, врачи установили диагноз: инсульт с кровоизлиянием в мозг. Принесли кислородную подушку, сделали уколы камфары, приложили пиявки. Наверное, предлагали применить ещё что-то, действующее сильней, потому что Берия нагонял страху:
— А вы гарантируете жизнь товарищу Сталину, гарантируете?!
Кто же был на такое способен, если даже здоровые люди не имели сейчас гарантии выйти отсюда. 2 марта вызвали Светлану и Василия. Тот сразу где-то выпил и с порога закричал:
— Сволочи, загубили отца!
Некоторые члены правительства на него ощетинились. А Ворошилов стал урезонивать:
— Василий, успокойся. Мы принимаем все меры для спасения товарища Сталина.
Наконец о болезни вождя узнала страна. На даче все чаще раздавались звонки доброжелателей, предлагавших свои услуги. Некоторые клятвенно уверяли, что поднимут Сталина. Звонили профессора даже из демократических стран. Один был особо настойчив. Туков позвал к телефону Берия. Тот завопил в трубку:
— Ты кто такой? Провокатор или бандит? Скажи свое имя! Я с тобой расправлюсь!
Поняв, с кем имеет дело, профессор предпочел замолчать.
Члены Политбюро поочередно дежурили у постели больного. Иногда он пытался открыть глаза или шевельнуть губами, но сил не хватало. 5 марта стал падать пульс. Берия подошел к нему с просьбой:
— Товарищ Сталин, скажи что-нибудь. Здесь все члены Политбюро.
Ворошилов оттащил его за рукав, говоря:
— Пусть к нему подойдет обслуга. Он лучше её узнает.
Пока охрана протискивалась через тесное кольцо членов правительства, Сталину сделали какой-то сильнодействующий укол. От него тело вздрогнуло, зрачки расширились. И минут через пять наступила смерть. Оказывается, подобный укол, способный поднять или окончательно погубить больного, полагалось делать лишь после согласия близких и родных. Но Светлану и Василия не спросили. Все решил Берия.
Затем он, Маленков, Хрущев и Молотов поднялись на второй этаж. Сразу начался дележ государственных должностей. Деликатный Молотов предложил это решить после похорон. Нетерпеливый Хрущев шуганул его матом. Обиженно махнув рукой. Молотов уехал».
Медицинская сестра, которая обмывала тело Сталина, обратила внимание, что оно было маленькое, очень белое, одна рука сухая, кожа гладкая. Из небольшого живота вырвался звук выходящего воздуха. Женщине стало жалко человека, имевшего такое тщедушное, слабое тело.
Только в конце жизни Сталин стал вспоминать о своей второй жене. Он никогда не помнил о загубленных им жертвах. Их судьба его не беспокоила. В его письменном столе по-прежнему лежало письмо Ленина, в котором тот писал что разрывает все отношения со Сталиным из-за грубости, проявленной Сталиным по отношению к Крупской. Лежало и письмо Бухарина, написанное перед его расстрелом, в котором говорилось: «Коба, зачем тебе нужна была моя смерть?». Об этих письмах Сталин никогда не вспоминал и не брал их в руки, но в конце жизни вспоминал о своих детских годах и о своей второй жене Надежде Аллилуевой. Ему приснился сон, в котором он увидел Надежду здоровой, веселой, желанной и манящей. Надежда звала его к себе. Сон был яркий, цветной. После этого Сталин приказал повесить в своем кабинете, столовой на даче и в кремлевской квартире большие фотографии Надежды Аллилуевой.
Сегодня мы знаем из книги американского врача Р. Моуди «Жизнь после жизни», что душа умершего покидает тело и какое-то время находится в комнате, где пребывает её тело, наблюдает за присутствующими людьми, понимает их разговоры, но уже не может ни во что вмешаться. Может быть, душа Сталина и видела, что делали его «соратники» у его тела.
Моуди считает, что душа выходит из тела по какому-то серому туннелю, в конце которого она видит ослепительный, яркий свет золотого, приятного цвета. Ее здесь встречают души уже умерших ранее людей, и она начинает испытывать всеохватывающую её любовь и только любовь.
Но не со всеми душами так происходит. Души людей-преступников не могут оторваться от мест, где они совершили свои преступления, и они в виде устрашающих фантомов пугают людей, случайно попавших в эти места.
Может быть, и душа Сталина застряла в подвалах Лубянки, где казнили ни в чем не повинных людей, и до сих пор носится под их темными сводами…
И все же надо признать, что Сталин создал могучую державу, победил фашизм, обеспечил миллионам людей более достойную жизнь, чем та, которая сегодня выпала на долю россиян.
Так, может быть, душа Сталина в раю?
3. ТРОЦКИЙ Л.Д.
ТРОЦКИЙ КАК ЧЕЛОВЕК И КАК МУЖЧИНА
Лев Троцкий был одним из крупнейших политиков XX века. После октябрьского переворота в России в 1917 года занимал важнейшие посты в новой революционной власти: Наркомвоенмора, председателя Реввоенсовета республики, члена Политбюро большевистской партии и многие другие. Как мы видим, личность совсем неординарная. Им написано множество книг, брошюр, статей. По свидетельству американского журналиста Джона Рида, написавшего книгу
