совершала ошибку, но судьба жестоко напомнила о реальностях в нашей жизни… Вот почему я не возражала против его побега из ссылки, хотя дети у нас ещё маленькие… Так распорядилась неумолимая и строгая судьба наша с Левой…».
В дальнейшем Троцкий и Соколовская встречались эпизодически. Жизнь развела их, но они сохранили идейную связь и дружбу.
Дата побега — 22 августа 1902 г. В этот день исправник Лебедев послал из Верхоленска в Иркутск телеграмму, в которой сообщалось: «Вчера самовольно отлучился Лейба Бронштейн… Заявлению жены Бронштейн выехал Иркутск».
Знакомый крестьянин доставил Троцкого к железной дороге. «Я без приключений сел в вагон, куда иркутские друзья доставили мне чемодан с крахмальным бельем, галстуком и прочими атрибутами цивилизации, — вспоминал Троцкий. — В руках у меня был Гомер в русских гекзаметрах Гнедича. В кармане — паспорт на имя Троцкого, которое я сам наудачу вписал, не предвидя, что оно станет моим именем на всю жизнь. Я ехал по сибирской линии на запад».
Троцкий остановился в Самаре, где размещался тогда российский штаб «Искры». Его возглавлял Г. М. Кржижановский. Он-то и сообщил Ленину о Троцком, дав ему новый псевдоним Перо. По поручению самарского бюро Перо выезжал в Харьков, Полтаву и Киев для связи с местными «искровцами».
В Самаре Троцкий получил приглашение Ленина приехать в Лондон. Кржижановский снабдил его деньгами, и вскоре он оказался на русско-австрийской границе, которую нелегально перешел. Через Вену, Цюрих и Париж добрался до Лондона. Пора юности закончилась. Троцкий стал на путь профессионального революционера.
Ранним ненастным утром в октябре 1902 г. в дверь квартиры, где проживали Ленин и Крупская, раздался стук. Открыла сама Надежда Константиновна. Троцкий позже самокритично заметил, что «всякий более опытный и, так сказать, более привычный к культурному общежитию человек посидел бы спокойно на вокзале час-два вместо того, чтобы ни свет ни заря стучаться в чужие двери. Но я ещё был полон зарядом своего побега из Верхоленска».
Подобная бесцеремонность в общении с товарищами не только в быту, но и в политике, на мой взгляд, была отражением не «заряда побега» Троцкого из ссылки, а существенной чертой его личности. «Сухой и надменный тон Троцкого», «небрежная манера свысока говорить с кем бы то ни было» неприятно поразили при первой встрече А. В. Луначарского. За эти тон и манеру его сразу же невзлюбил Г. В. Плеханов. Совсем иначе ко всем странностям Троцкого отнесся В. И. Ленин.
Несмотря на неурочный час, он приветливо встретил беглеца. Его напоили чаем. Он рассказал о побеге и пожаловался на плохое состояние «искровской» границы: она оказалась в руках гимназиста-эсера, который к «искровцам», ввиду разгоревшейся жестокой полемики, относился без большой симпатии; к тому же контрабандисты жестоко обобрали Троцкого, превысив всякие тарифы и нормы.
Ленин был старше Троцкого на 9 лет — срок, может быть, и не столь большой, но не следует забывать, что в революции год нередко идет за два, а то и за три. В свои тридцать два года Ленин наряду с Плехановым уже считался признанным лидером российской социал-демократии. Он быстро сумел оценить задор Троцкого, стремление отстаивать собственное мнение.
Троцкий выступал с докладами, участвовал в митингах в рабочих предместьях Лондона. Здесь он не раз выигрывал идейные споры у патриарха российской эмиграции эсера Н. В. Чайковского, анархиста Черкезова и других менее именитых соперников.
ВТОРАЯ ЖЕНА
Некоторое представление о реакции на выступления Троцкого в начальный период его революционной деятельности дают воспоминания Н. И. Седовой. Ей суждено было стать второй женой Троцкого, от их брака было двое сыновей, Лев и Сергей. Она была моложе Троцкого на три года (родилась в 1882 г. и почти на 20 лет пережила его, умерла в 1962 г. в предместье Парижа). Отцом Седовой был выбившийся в купцы донской казак, а матерью — полька из захудалого шляхетского рода.
Знакомство их произошло осенью 1902 г. в Париже, на квартире у бывшей народоволки В. М. Александровой. По её просьбе Седова определила Троцкого на временное местожительство в небольшой комнатенке за 12 франков в месяц. Начались их встречи. Н. Седова знакомила Троцкого с Парижем, который для него был «похож на Одессу, но Одесса лучше».
Из воспоминаний Натальи Седовой:
«Наши отношения со Львом складывались не только, как чисто чувственные, нас связывал вместе его интеллект. В отношениях с людьми Лев всегда высказывал жестокое и горькое презрение к недостатку у человека интеллектуальности. То, что он энергичен и напорист мне нравилось, наша семейная и духовная связь была прочна, несмотря ни на что. Для меня он был человеком чести и никогда не был по отношению ко мне ни вероломен, ни жесток… Его грехи я прощала и поэтому мы никогда друг к другу злобно не относились, конфликты разрешали по-хорошему.
Со Львом я впервые в жизни испытала счастье; и в дальнейшем моей обязанностью было искать и находить это счастье в наших отношениях и Лева мне в этом помогал… После первой встречи с ним, я почувствовала себя, как путник, долго бродивший по пустыне с пересохшим от жажды горлом, и вдруг напившийся свежей родниковой воды…».
С ноября 1902 г. началось и сотрудничество Троцкого в «Искре», которое продолжалось до марта 1905 г. За это время Троцкий опубликовал тридцать одну статью. «Искра» выходила два раза в месяц, и его статьи появлялись фактически в каждом номере. Первая заметка была посвящена 200-летнему юбилею Шлиссельбургской крепости. По словам Троцкого, она весьма понравилась Ленину.
Нетерпимый, вызывающий на ответную грубость характер выступлений Троцкого особенно наглядно проявился в первой его большой книге «Наши политические задачи», увидевшей свет в 1904 г. в — Женеве.
В работе Троцкий подверг резкой критике ленинскую платформу по организационным вопросам. Свою главную цель он видел в необходимости оспорить значение принципиальных положений книг Ленина «Что делать?» и «Шаг вперед, два шага назад». В своей работе он заявил, что Ленин в РСДРП представлял «реакционное крыло», назвал его и большевиков «фанатиками раскола», «копающимися в организационных мелочах», и что представители «меньшинства» обязаны бороться против известного партийного режима.
Он не только отверг принцип демократического централизма как основу строительства партии, но и пытался вообще оспорить необходимость наличия организованной политической партии у пролетариата.
Во время революции 1905 года Троцкий принимал активное участие в событиях в Петербурге.
Своей деятельностью в Петербургском Совете Троцкий заслужил признание и авторитет в глазах многих рабочих, демократической интеллигенции. Троцкий из всех социал-демократических вождей показал себя, несмотря на свою молодость, наиболее подготовленным, меньше всего на нем было печати эмигрантской узости, которая мешала в то время даже Ленину; он больше других чувствовал, что такое широкая политическая борьба. И вышел из революции с наибольшими приобретениями в смысле популярности; ни Ленин, ни Мартов не выиграли в сущности ничего.
Троцкий, как и другие активные участники революции 1905 года, был арестован. Процесс над ними замышлялся с размахом. Он велся открыто, в присутствии журналистов, широкой публики. Было привлечено свыше четырехсот свидетелей, представлявших все слои российского общества: рабочие, фабриканты, жандармы, инженеры, прислуга, обыватели, журналисты, почтово-телеграфные работники, полицмейстеры, гимназисты, гласные Думы, сенаторы, депутаты, профессора, солдаты. В течение месяца перед судебным заседанием, по сведениям Троцкого, прошло более трехсот человек. Стенографический отчет следствия составил 33 тома.
На суде присутствовали мать и отец Троцкого. Им импонировала популярность сына. «Мать была уверена, что меня не только оправдают, но как-нибудь ещё и отличат… — вспоминал Троцкий. — Отец был бледен, молчалив, счастлив и убит в одно и то же время».
Троцкий вел себя картинно и героически. Он произнес пламенную речь на тему «Совет рабочих депутатов и вооруженное восстание».
Обвиняемым ставилось в вину участие в «преступном сообществе с целью изменения установленного в России основными законами образа правления на демократическую республику». Троцкого в числе 14 других обвиняемых приговорили к ссылке в Восточную Сибирь на вечное поселение с лишением всех гражданских прав. Это был сравнительно легкий приговор. Ждали каторги.
После суда Хрусталева и Троцкого поместили в Петропавловскую крепость, Сверчкова — в Дом предварительного заключения, Злыднева и Зборовского — в одиночную тюрьму. Перед отправкой в Сибирь всех свезли в «Предварилку». Новый, 1907 г. четырнадцать приговоренных к ссылке встречали вместе. Освещение процесса в печати сделало свое дело: в тюрьму потоком шли любопытствующие «посмотреть на Троцкого». Приходили даже офицеры Семеновского полка, среди которых оказались и те, кто командовал расстрелом рабочих 9 января (например, Риман). Иногда в смотринах участвовало и высокое тюремное начальство. «Это — Хрусталев. А вот это — Троцкий, говорил начальник, услужливо изгибаясь перед какими-то господами, вспоминал Сверчков. — Мы чувствовали себя в положении редкостных чудовищ. Я до сих пор не уверен, что за просмотр нас не брали денег».
Однако этот «просмотр» имел свои выгоды и для заключенных. Ссыльных хотя и переодели в арестантскую робу, но оставили собственную обувь. Воспользовавшись этим, Троцкий сумел в подметку ботинок припрятать паспорт, а в высокие каблуки — золотые червонцы, которые ему принесли родные.
10 января глубокой ночью группу ссыльных доставили на Николаевский вокзал, загнали в тюремный вагон с решетками и отправили в сибирский городишко Обдорск. Находился он далеко за Полярным кругом. До железной дороги — полторы тысячи километров, до ближайшего телеграфа — 800. Почта приходила раз в две недели, а в весенне-осеннюю распутицу она не доставлялась по два-три месяца. До Тюмени добирались по железной дороге, а после на санях. Четырнадцать ссыльных сопровождали пятьдесят два конвойных солдата, командир отряда, пристав и урядник. Выехали обозом в 40 саней. На тридцать пятый день пути — 12 февраля — добрались до городка Березова, известного по месту ссылки соратника Петра I, светлейшего князя А. Д. Меншикова. Оставалось проехать ещё 500 верст. Во время передышки Троцкий, посоветовавшись с бывшим офицером Ф. Н. Рошковским, отбывавшим ссылку в Березове, решился на побег. Надо сказать, что на этот раз риск был нешуточный: побег вечнопоселенца карался каторжными работами. Но Троцкий пренебрег суровостью наказания, что, естественно, свидетельствовало о мужестве. Например, Хрусталев долго сопротивлялся побегу, подыскивал всякие отговорки, прежде чем согласился.
Имея червонцы и запас спирта, Троцкий привлек для организации побега местного крестьянина Бонифатия Батмашева по прозвищу Козья Ножка. Тот в свою очередь подобрал оленевода, зырянина по национальности, запойного пьяницу, но отчаянного человека. Именно он выдал властям Батмашева, которого сурово наказали. После Октября Батмашев узнал, что благодаря ему Троцкий сумел бежать. В 1923 г. он приезжал к Троцкому в Москву, был им обласкан и чрезвычайно довольный, в новом красноармейском обмундировании вернулся домой.
С зырянином по лютому февральскому морозу на оленях Троцкий проехал за неделю свыше 700 километров до Урала, там сел
