спустилась, не сделав, на вид, ни одного лишнего усилия и ни одного неверного движения… Была весна, и так же ярко светило солнце, как и сегодня, когда Н. неожиданно села в траву…
«Против этого нет сейчас никаких средств»129, — писал Энгельс о старости и смерти. По этой неумолимой дуге, меж рождением и могилой, располагаются все события и переживания жизни. Эта дуга и составляет жизнь. Без этой дуги не было бы не только старости, но и юности. Старость «нужна», потому что в ней опыт и мудрость. Молодость, в конце концов, потому так и прекрасна, что есть старость и смерть. Может быть, все эти мысли оттого, что TSF передает Gotterdammering Вагнера130.
29 марта [1935 г.]
Надо будет рассказать, как ГПУ воровало у меня из архива документы. Но это не к спеху…
Сегодня в Le petit Dauphinios замечательная корреспонденция из Brussels, собственно, слегка замаскированные интервью с De Маn’ом131. Le petit D[auphinios] — реакционная газета, но пока еще не фашистская. Ее симпатии к De Man’y беспредельны, по крайней мере симпатии ее брюс[сельского] корреспондента. Мы узнаем, во всяком случае, что план Де Мана опирается на два столпа: римского папу и бельгийского короля. В папской энциклике «Quadraqesimo Anno»132 сказано, что господа денег могут, по своему желанию, помешать людям дышать. Отсюда, согласно Де Ману, исходит Van Zeeland133, премьер. Вернее: Де Ман хочет, чтоб Van Zeeland исходил из этой энциклики. Покойный король134, оказывается, относился к «плану» с сочувствием, а новый король, Леопольд135, «изучал каждый день с неизменным интересом работы Генриха Де Мана до тех пор, пока последний не сделался его министром»136. Это все поведал корреспонденту сам Де Ман.
По существу плана. Во-первых, «государство должно освободиться от опеки банков и само взять в свои руки очаги командования». Во-вторых: корпорации a la Mussolini137 — для заведывания вещами; парламентаризм — для управления людьми. Видно, что все это записано под диктовку Де Мана: журналисту таких формул не выдумать!
Заведывание вещами и управление людьми — плагиат у Эн
гельса: отмирание государства, по Энгельсу, будет состоять в постепенной замене управления людьми — заведыванием вещами. Но как можно одновременно создать два режима, корпоративный и парламентский, для вещей и для людей, — этого никак не постичь. Каким образом Де Man собирается отделить людей от вещей, т. е. собственников от их собственности? Ведь к этому и сводится весь вопрос. Революционной экспроприации Де Ман не хочет, конечно, — а никакая энциклика не побудит самых благочестивых хищников предоставить банки и тресты в управление бессильным «корпорациям»…
Вся эта затея — наполовину авантюра, наполовину заговор против народа — закончится жалким крахом, из которого Де Ман и Спаак выйдут оплеванными. Банки, спасенные ими посредством девальвации, покажут новаторам, как «освобождать» государство от их опеки!…
* * *
В московских дипломатических переговорах (визит Eden138 и пр.) решается, в числе многого другого, судьба Коминтерна. Если Англия примкнет к идее пакта (без Германии), конгресс Коминтерна, обещанный на первую половину нынешнего года, созван, конечно, не будет. Если Англия и Франция столкнутся с Германией (без СССР), конгресс, вероятно, состоится. Но этот конгресс банкротов ничего не способен дать пролетариату!
* * *
Claude Farrere, о котором я упоминал на днях, выбран в Академию. Какое отвратительное скопище старых шутов!
Барту139, который в качестве плохого писателя тоже, как известно, был академиком, на анкету: «Чего бы вы желали для себя?» ответил: «Мне желать нечего: в юности я мечтал о карьере министра и академика, а в зрелые годы стал тем и другим!» Нельзя с большим сарказмом охарактеризовать себя самого!
30 марта [1935 г.]
«Смердящие подонки троцкистов, зиновьевцев, бывших князей, графов, жандармов, все это отребье, действующее заодно, пытается «подточить стены нашего государства»140.
Это, конечно, из «Правды». Ни кадеты, ни меньшевики, ни эсеры не помянуты: действуют «заодно» лишь троцкисты и князья! Есть в этом сообщении нечто непроходимо глупое, а в глупости — нечто фатальное. Так выродиться и поглупеть может только исторически обреченная клика!
В то же время вызывающий характер этой глупости свидетельствует о двух взаимно связанных обстоятельствах: 1) что-то у них не в порядке, и притом в большом непорядке; «непорядок» сидит где-то глубоко внутри самой бюрократии, вернее, даже внутри правящей верхушки; амальгама141 из подонков и отребьев направлена против кого-то третьего, не принадлежащего ни к троцкистам, ни к князьям, вернее всего, против «либеральных» тенденций в рядах правящей бюрократии; 2) готовятся какие-то новые практические шаги против «троцкистов» как подготовка удара по каким-то более близким и интимным врагам сталинского бонапартизма. Можно бы предположить, что готовится какой-нибудь новый coup d’etat142 с целью юридического закрепления личной власти. Но в чем этот coup d’etat мог бы состоять? Не в короне же! В пожизненном звании «вождя»? Но это слишком напоминало бы Fuhrer’a! Вопросы «техники» бонапартизма должны, видимо, представлять все большие и большие политические трудности. Подготовляется какой-то новый этап, по отношению к которому убийство Кирова было лишь зловещим предзнаменованием.
31 марта [1935 г.]
Курьез!.. Советский историк В. И. Невский143 не хуже и не лучше многих других советских историков: неряшлив, небрежен, догматичен, но с примесью некоторой наивности, которая на общем фоне «целевых» фальсификаций выглядит подчас как добросовестность. Ни в каких оппозициях Невский не состоит. Тем не менее его подвергают систематической травле. Почему? Вот одно из объяснений. В своей «Истории РКП», вышедшей в 1924 г. (в обзоре литературы), Невский замечает:
«Книжки, вроде брошюрки Конст. Молотова «К истории партии», пожалуй, не только ничего не дают, а приносят прямой вред, такая масса ошибок в них: только на 39 страницах этой книжки мы насчитали 19 ошибок!..» В 1924 г. Невский не мог знать, что звезда Молотова вознесется высоко и что «19 ошибок» брошюры не помешают автору ее стать предсовнаркомом. Молотов и организовал, очевидно, через Оргбюро, где он одно время (давно уже!) хозяйничал, травлю против бедняги Невского… Но времена переменчивы: звезда Молотова померкла и — кто знает — слова Невского о безграмотности предсовнаркома могут еще послужить к вящей славе злополучного историка. Поистине, курьез!..
2 апреля [1935 г.]
Переговоры Eden’а в Москве закончились довольно широковещательным дипломатическим сообщением, в которое входит взаимное обязательство не вредить интересам и благосостоянию дру
гой стороны. По дороге в Варшаву Eden немедленно подчеркнул, что это не только обязательства В[елико]брит[ании] по отношению к СССР, но и обязательства СССР по отношению к Великобритании. Дело идет о Китае и Индии, о Коминтерне, о «Советском» Китае. Какие обязательства на этот счет даны Москвой? Проверить характер обязательств Кремля можно будет на вопросе о созыве конгресса Коминтерна в Москве. Конгресс без китайцев, индусов и англичан невозможен. Но возможен ли он с китайцами, индусами и англичанами после московских переговоров?
В конце концов, если б Сталин обязался потихоньку ликвидировать Коминтерн, для дела социалис[тической] революции был бы громадный плюс. Но такого рода обязательство явилось бы вместе с тем безошибочным доказательством того, что советская бюрократия окончательно порвала с мировым пролетариатом.
* * *
У меня снова открылся вчера болезненный период. Слабость, легкое лихорад[очное] состояние, чрезвычайный шум в ушах. Прошлый раз во время подобного состояния H[enri] Mfolinier]144 был у местного префекта. Тот справился обо мне и, узнав, что я болен, воскликнул с неподдельной тревогой: «Это крайне неприятно, крайне неприятно… Если он умрет здесь, мы ведь не сможем хоронить его под вымышленным именем!» У каждого своя забота!
* * *
Только что получил письмо из Парижа. Ал. Львовна Соколовская [Вонская], первая жена моя, жившая в Ленинграде со внуками, сослана в Сибирь. От нее уже получена открытка за границей из Тобольска, где она находилась на пути в более далекие части Сибири. От младшего сына, Сережи, профессора в технологическом институте, прекратились письма. В последнем он писал, что вокруг него сгущаются какие-то тревожные слухи. Очевидно, и его выслали из Москвы. — Не думаю, чтоб Ал. Льв[овна Соколовская] проявила за последние годы какую-либо политическую активность: и годы, и трое детей на руках. В «Правде» несколько недель тому назад, в статье, посвященной борьбе с «остатками» и «подонками», упоминалось — в обычной хулиганской форме — и имя А. Л., но лишь попутно, причем ей вменялось в вину вредное воздействие — 1931 г.! — на группу студентов, кажется, Лесного института. Никаких более поздних преступлений «Правда» открыть не могла. Но одно уж упоминание имени означало безошибочно, что следует ждать удара и по этой линии.
Платона Волкова, мужа покойной Зинушки145, арестовали снова в ссылке и отправили далее. Севушка (внук), сынок Платона и Зины, 8-ми лет, недавно только перебрался из Вены в Париж. Он находился при матери в Берлине в последний период ее жиз
ни. Она покончила с собой, когда Сева находился в школе. Он поселился на короткое время у старшего сына и невестки. Но им ·пришлось спешно покидать Германию ввиду явного приближения фашистского режима. Севушку отвезли в Вену, чтоб не было лишней ломки в языке. Там его устроили в школу наши старые друзья. После нашего переезда во Францию и начала контрреволюционных потрясений в Австрии мы решили перевезти мальчика в Париж, к старшему сыну и невестке. Но семилетнему Севушке упорно не давали визы. Долгий ряд месяцев прошел в хлопотах. Только недавно удалось перевезти его. За время в Вене Сева забыл -совершенно русский и французский язык. А как прекрасно он говорил по-русски, с московским напевом, когда пятилеткой впервые приехал к нам с мамой на Принкипо! Там, в детском саду, юн быстро усваивал французский и отчасти турецкий. В Берлине перешел на немецкий, в Вене стал совсем немцем, а теперь в парижской школе снова переходит на французский язык. О смерти матери он знает и время от времени справляется о «Платоше» (отце), который стал для него мифом.
Младший сын, Сережа, в противоположность старшему и отчасти из прямой оппозиции к нему, повернулся спиной к политике лет с 12-ти: занимался гимнастикой, увлекался цирком, хотел даже стать цирковым артистом, потом занялся техническими дисциплинами, много работал, стал профессором, выпустил недавно, совместно с другими инженерами, книгу о двигателях. Если его действительно выслали, то исключительно по мотивам личной мести: политических оснований не могло быть!
Для характеристики бытовых условий Москвы: Сережа рано женился, жили они с женой несколько лет в одной комнате, оставшейся им от последней нашей квартиры, после нашего выезда из Кремля. Года полтора тому назад Сережа с женой разошелся; но за отсутствием свободной комнаты они продолжали жить вместе до последних дней. Вероятно, теперь ГПУ развело их в разные стороны… Может быть, и Лелю146 сослали? Это не исключено!
3 апреля [1935 г.]
Я
