Ночь и снова день. Нас поддерживает мысль, что мы продолжаем служить делу, которому служили всю жизнь.

8 марта 1938 г.

Этапы сталинской историографии29

1) 25 окт. 1918 г. — статья Сталина. Смысл ее: не думайте, что

один Троцкий, и другие принимали участие.

2) Троцкий дрался хорошо, но дрались и другие.

;3) Никакой особой роли Троцкий не играл.

4) Троцкий был противником восстания (это последняя статья). Достоверность утверждений Сталина обратно пропорциональна квадрату времени.

Дополнительное заявление

Г-н судебный следователь!30

В дополнение к моему заявлению от 19 июля31 я имею честь присовокупить нижеследующие соображения:

Я советовался с компетентными врачами. Ни один из них не

может, разумеется, рискнуть противопоставить заочную эксперти

зу экспертизе высококвалифицированных французских специали

стов, оперировавших над трупом. Однако врачи, с которыми я со

вещался, единодушно находят, что ход болезни и причины смерти

не выяснены следствием с той необходимой полнотой, которой тре

буют исключительные обстоятельства данного дела.

Ярче всего неполнота следствия подтверждается поведением

хирурга, г-на Тальгеймера. Он отказался давать объяснения, со

славшись «а «профессиональную тайну». Закон дает такое право

врачу. Но закон не обязывает врача пользоваться этим правом.

Чтоб укрыться за профессиональную тайну, у врача должен быть,

в данном случае, налицо исключительный интерес. Каков же ин

терес г-на Тальгеймера? Не может быть и речи в данном случае

об охранении тайны самого врача. В чем же может состоять эта

тайна? У меня нет никакого основания подозревать г-на Тальгей

мера в преступных действиях. Но совершенно очевидно, что если

бы смерть Седова естественно и неизбежно вытекала из характера

его болезни, то у хирурга не могло бы быть ни малейшего интере

са или психологического побуждения отказываться от дачи необ

ходимых разъяснений. Укрываясь за профессиональную тайну, г-н

Тальгеймер говорит этим самым: в ходе болезни и в причинах

смерти есть особые обстоятельства, выяснению которых я не же

лаю содействовать. Никакого другого толкования поведению г-на

Тальгеймера дать нельзя. Рассуждая чисто логически, нельзя не

прийти к выводу, что к ссылке на профессиональную тайну врач

мог, в данных обстоятельствах, прибегнуть в одном из следующих

трех случаев:

а) если б он был заинтересован в сокрытии собственного преступления;

б) если б он был заинтересован в сокрытии собственной небрежности;

в) если б он был заинтересован в сокрытии преступления или небрежности своих коллег, сотрудников и прочее.

Демонстративное молчание г-на Тальгеймера само по себе уже указывает программу следствия: надо во что бы то ни стало раскрыть те обстоятельства, которые побудили хирурга укрыться за профессиональную тайну.

Неясными, недостаточными и отчасти противоречивыми яв

ляются показания владельца клиники д-ра Симкова. Знал или не

знал он, кто таков его пациент? Этот вопрос не раскрыт совер

шенно. Седов был принят в клинику под именем «Мартэн, фран

цузский инженер». Между тем д-р Симков разговаривал с Седовым

в клинике по-русски. Именно благодаря этому сиделка Эйсмон уз

нала, по ее словам, что Мартэн — русский или владеющий русским

языком. Запись Седова под чужим именем была сделана, как от

мечают сами документы следствия, в целях безопасности. Знал ли

об этих целях д-р Симков? И если знал, то почему обращался к

больному по-русски в присутствии сиделки Эйсмонт? Если он де

лал это по неосторожности, то не проявил ли он ту же неосторож

ность и в других случаях?

Д-р Жирмунский, директор клиники, считался, по сведениям

полиции, «сочувствующим большевикам». Это в наши дни очень

определенная характеристика. Она означает: друг кремлевской

бюрократии и ее агентуры. Жирмунский заявил, что о действитель

ной личности больного он узнал только накануне его смерти от

г-жи Молинье. Если принять эти слова на веру, то придется заклю

чить, что г-н Симков, который предупредил по телефону Жирмун

ского о прибытии больного заранее, скрывал от своего ближайшего

сотрудника действительную личность «французского инженера

Мартэна». Вероятно ли это? При сестре Эйсмонт Симков, как уже

сказано, разговаривал с больным по-русски. Жирмунский знает

русский язык. Или же у Симкова были специальные причины осте

регаться Жирмунского? Какие именно?

«Сочувствующий большевикам» — это очень определенная

характеристика. Следствие явно останавливается здесь на полдо

роге. В условиях русской эмиграции такое «сочувствие» не остает

ся, в наши дни, платоническим. «Сочувствующий» становится обыч

но во враждебное отношение к белой эмиграции. Из каких рядов

почерпал г-н Жирмунский своих клиентов? Общается ли он с кру

гами советского посольства, торгпредства и проч. ? Если да, то в

круг его клиентов входят, несомненно, наиболее ответственные

агенты ГПУ.

О политических симпатиях владельца клиники, г-на Симкова,

в документах не сказано почему-то ничего. Это серьезный пробел.

Тесное сотрудничество Симкова с Жирмунским заставляет пред

полагать, что и г-н Симков не враждебен советским кругам, и, воз

можно, имеет в этой среде связи. Какие именно?

Д-р Симков является сотрудником медицинского издания

«Эвр Ширужикаль Франко-Рюсс». Какой характер носит это из

дание: является ли оно делом блока французских врачей и совет

ского правительства, или же, наоборот, от имени русской медици

ны выступают белые эмигранты? Этот вопрос остался без всякого

освещения. Между тем не только полиция, но и младенцы знают,

что под прикрытием всякого рода медицинских, юридических, ли

тературных, пацифистских и иных организаций и изданий ГПУ

создает свои укрепленные пункты, которые служат ему, особенно

во Франции, для безнаказанного совершения преступлений.

Нельзя не упомянуть здесь об одном в высшей степени важ

ном обстоятельстве, на которое я позволяю себе обратить ваше осо

бое внимание, г-н судья. Г-н Симков имел, как известно, несчастье

потерять в этом году двух сыновей, ставших жертвой обвала. В тот

период, когда действительная судьба мальчиков оставалась еще

загадочной, г-н Симков в одном из интервью, данных им француз

ской печати, заявил, что если его сыновья похищены, то это могло

быть сделано только «троцкистами» как месть за смерть Седова.

Эта гипотеза поразила меня в свое время своей чудовищностью. Я

должен прямо сказать, что такое предположение могло прийти в

голову либо человеку, совесть которого не была вполне спокойна;

либо человеку, который вращается в смертельно враждебных мне

и Седову политических кругах, где агенты ГПУ могли прямо на

толкнуть мысль несчастного отца на фантастическое и возмутитель

ное предположение. Но если у г-на Симкова существуют дружест

венные отношения с теми кругами, которые систематически зани

маются физическим истреблением «троцкистов»», то нетрудно до

пустить и то, что эти дружественные отношения могли быть, и да

же без ведома г-на Симкова, использованы для преступления про

тив Седова.

В отношении персонала клиники, начиная с г-на Жирмунско

го, полицейское расследование неизменно повторяет формулу о

«непричастности» этих лиц к активной политической деятельности,

считая, видимо, что это обстоятельство освобождает от необходи

мости дальнейшего расследования. Такой взгляд является заведо

мо фальшивым. Дело идет вовсе не об открытой политической дея

тельности, а о выполнении наиболее секретных и преступных зада

ний ГПУ. Агенты такого рода, подобно военным шпионам, разу

меется, не могут компроментировать себя участием в агитации и

пр.; наоборот, в интересах конспирации они ведут в высшей степе

ни мирный образ жизни. Однообразные ссылки на «неучастие»

всех допрошенных в активной политической борьбе свидетельство

вали бы о чрезвычайной наивности полиции, если бы за ними не

скрывалось стремление уклониться от серьезного расследования.

10. Между тем, г-н судья, без очень серьезного, напряженного и

смелого расследования преступлений ГПУ раскрыть нельзя.

Для того, чтобы дать приблизительное представление о методах и нравах этого учреждения, я вынужден привести здесь цитату из официозного советского журнала «Октябрь» от 3-го мар-тa этого года. Статья посвящена театральному процессу, по которому был расстрелян бывший начальник ГПУ Ягода. «Когда он оставался в своем кабинете, — говорит советский журнал об Ягоде, — один или с холопом Булановым, он сбрасывал свою личину. Он проходил в самый темный угол этой комнаты и открывал свой заветный шкаф. Яды. И он смотрел на них. Этот зверь в образе человека любовался склянками на свет, распределял их между своими будущими жертвами»32. Ягода есть то лицо, которое организовало мою, моей жены и нашего сына высылку за границу; упомянутый выше в цитате Буланов сопровождал нас из Центральной Азии до Турции как представитель власти. Я не вхожу в обсуждение того, действительно ли Ягода и Буланов были повинны в тех преступлениях, в которых их сочли нужным официально обвинить. Я привел цитату лишь для того, чтоб охарактеризовать словами официозного издания обстановку, атмосферу и методы деятельности секретной агентуры Сталина. Нынешний начальник ГПУ Ежов33, прокурор Вышинский и их заграничные сотрудники нисколько, разумеется, не лучше Ягоды и Буланова.

Ягода довел до преждевременной смерти одну из моих до

черей, до самоубийства — другую. Он арестовал двух моих зятей,

которые потом бесследно исчезли. ГПУ арестовало моего младше

го сына, Сергея, по невероятному обвинению в отравлении рабочих,

после чего арестованный исчез. ГПУ довело своими преследования

ми до самоубийства двух моих секретарей: Глазмана и Бутова, ко

торые предпочли смерть позорящим показаниям под диктовку Яго

ды. Два других моих русских секретаря, Познанский и Сермукс, бес

следно исчезли в Сибири. В Испании агентура ГПУ арестовала

моего бывшего секретаря, чехословацкого гражданина Эрвина

Вольфа34, который исчез бесследно. Совсем недавно ГПУ похити

ло во Франции другого моего бывшего секретаря Рудольфа Кле

мента. Найдет ли его французская полиция? Захочет ли она его

искать? Я позволяю себе в этом сомневаться. Приведенный выше

перечень жертв охватывает лишь наиболее мне близких людей. Я не

говорю о тысячах и десятках тысяч тех, которые погибают в СССР

от рук ГПУ в качестве «троцкистов».

В ряду врагов ГПУ и намеченных им жертв Лев Седов зани

мал первое место, рядом со мною. ГПУ не спускало с него глаз. В

течение по крайней мере двух лет бандиты ГПУ охотились за Се

довым во Франции как за дичью Факты эти незыблемо установле

ны в связи с делом об убийстве И. Рейсса. Можно ли допустить хоть

на минуту, что ГПУ потеряло Седова из виду во время его поме

щения в клинику и упустило исключительно благоприятный мо

мент? Допускать это органы следствия не имеют права.

Нельзя без возмущения читать, г-н судья, доклад судебной

полиции за подписями Hauret и Boilet. По поводу подготовки серив

покушений на жизнь Седова доклад говорит: «По-видимому, его политическая деятельность действительно составляла предмет достаточно тесного наблюдения со стороны его противников». Одна эта фраза выдает судебную полицию с головой?! Там, где дело идет о подготовке во Франции убийства Седова, французская полиция говорит о «достаточно тесном наблюдении со стороны анонимных противников» и прибавляет словечко «по-видимому». Г-н судья, полиция не хочет раскрытия истины, как она ее не раскрыла в деле похищения моих архивов, как она ничего не раскрыла в деле похищения Рудольфа Клемента. ГПУ имеет во французской полиции и над ней могущественных сообщников. Миллионы червонцев расходуются ежегодно на то, чтоб обеспечить безнаказанность сталинской мафии во Франции. К этому надо еще прибавить соображения «патриотического» и «дипломатического» порядка, которыми с удобством пользуются убийцы, состоящие на службе Сталина и орудующие в Париже как у себя дома. Вот почему следствие по делу о смерти Седова носило и носит фиктивный характер.

24 августа 1938 г.

Койоакан Л. Троцкий

ПИСЬМО МИНИСТРУ ЮСТИЦИИ ФРАНЦИИ

7 февраля 1939 г.

Милостивый государь г. министр!

Если я позволю себе утруждать Ваше внимание по личному делу, то не потому, конечно, что оно имеет исключительное значение для меня — этого было бы совершенно недостаточно, — а потому, что оно входит в область Вашего ведения. Дело идет о моем тринадцатилетнем внуке