исключала из партии наименее стойких оппозиционеров, ставила их в крайне тяжелые материальные условия и давала этим ГПУ возможность вербовать среди них агентов для работы среди оппозиции. В дальнейшем этот метод был усовершенствован и распространен на все партии Третьего Интернационала.
Исключаемых можно делить на две категории: одни покидают партию в результате принципиальных разногласий, поворачиваются к Кремлю спиной и ищут новых путей. Другие исключаются за неосторожное обращение с деньгами или прочие, действительные или мнимые, преступления морального порядка. Большинство исключенных этой второй категории неразрывно срослись с аппаратом партии, не способны ни к какому другому труду и слишком привыкли к привилегированному положению. Исключенные такого типа представляют драгоценный материал для ГПУ, которое превращает их в покорные орудия для самых опасных и преступных поручений.
Многолетний вождь мексиканской компартии Лаборде оказался недавно исключенным по самым чудовищным обвинениям: как человек, доступный подкупу, торговавший стачками рабочих и даже получавший денежные подачки от… «троцкистов». Самое поразительное, однако, то, что несмотря на крайне порочащий характер обвинений, Лаборде даже не оправдывался. Он показал этим, что исключение нужно для каких-то таинственных целей, которым он, Лаборде, не смеет противиться. Более того, он воспользовался первым случаем, чтобы заявить в печати о своей несокрушимой верности партии и после исключения. Одновременно с ним исключен был ряд лиц, которые придерживаются той же тактики. Эти люди способны на все. Они выполняют любое поручение, совершают любое преступление, только бы не потерять милость партии. Возможно даже, что некоторые из них были исключены, чтобы заранее снять с партии ответственность за их участие в подготовлявшемся покушении. Указание, кого и каким образом исключать, исходит в таких случаях от наиболее доверенных представителей ГПУ, скрывающихся за кулисами.
В оправдание своей травли против меня, прикрывающей покушения ГПУ, агенты Кремля говорят о моем «контрреволюционном»
направлении. Все зависит от того, что понимать под революцией и контрреволюцией. Самая могущественная сила контрреволюции нашей эпохи — это империализм, как в своей фашистской форме, так и под квазидемократическим прикрытием. Ни одна из империалистических стран не хочет допустить меня в свои пределы. Что касается угнетенных и полунезависимых стран, то они отказываются принимать меня под давлением империалистических правительств или московской бюрократии, которая играет сейчас во всем мире крайне реакционную роль. Мексика оказала мне гостеприимство потому, что Мексика не империалистическая страна, и потому, что ее правительство оказалось в виде редкого исключения достаточно независимым от внешних давлений, чтобы руководствоваться собственными принципами. Я могу поэтому сказать, что живу на земле не в порядке правила, а в порядке исключения. В реакционную эпоху, как наша, революционер вынужден плыть против течения. Я делаю это по мере сил. Давление мировой реакции, пожалуй, беспощаднее всего сказалось на моей личной судьбе и судьбе близких мне людей. Я отнюдь не вижу в этом своей заслуги: таков результат сцепления исторических обстоятельств. Но когда люди типа Толедано, Лаборде и пр. объявляют меня «контрреволюционером», то я могу спокойно пройти мимо них, предоставив окончательный вердикт истории.
8 июня 1940 г. Койоакан
Высокое (и все повышающееся) давление крови обманывает окружающих насчет моего действительного состояния. Я активен и работоспособен, но развязка, видимо, близка. Эти строки будут опубликованы после моей смерти.
Мне незачем здесь еще раз опровергать глупую и подлую клевету Сталина и его агентуры: на моей революционной чести нет ни одного пятна. Ни прямо, ни косвенно я никогда не входил ни в какие закулисные соглашения или хотя бы переговоры с врагами рабочего класса. Тысячи противников Сталина погибли жертвами подобных же ложных обвинений. Новые революционные поколения восстановят их политическую честь и воздадут палачам Кремля по заслугам.
Я горячо благодарю друзей, которые оставались верны мне в самые трудные часы моей жизни. Я не называю никого в отдельности, потому что не могу называть всех.
Я считаю себя, однако, вправе сделать исключение для своей подруги, Натальи Ивановны Седовой. Рядом со счастьем быть борцом за дело социализма судьба дала мне счастье быть ее мужем. В течение почти сорока лет нашей совместной жизни она оставалась неистощимым источником любви, великодушия и нежности.
Она прошла через большие страдания, особенно в последний период нашей жизни. Но я нахожу утешение в том, что она знала также и дни счастья.
Сорок три года своей сознательной жизни я оставался революционером, из них сорок два я боролся под знаменем марксизма. Если б мне пришлось начать сначала, я постарался бы, разумеется, избежать тех или других ошибок, но общее направление моей жизни осталось бы неизменным. Я умру пролетарским революционером, марксистом, диалектическим материалистом и, следовательно, непримиримым атеистом. Моя вера в коммунистическое будущее человечества сейчас не менее горяча, но более крепка, чем в дни моей юности.
Наташа подошла сейчас со двора к окну и раскрыла его шире, чтоб воздух свободнее проходил в мою комнату. Я вижу яркозеленую полосу травы под стеной, чистое голубое небо над стеной и солнечный свет везде. Жизнь прекрасна. Пусть грядущие поколения очистят ее от зла, гнета, насилия и наслаждаются ею вполне.
27 февраля 1940 г. Койоакан. Л. Троцкий.
Все имущество, какое останется после моей смерти, все мои литературные права (доходы от моих книг, статей и пр.) должны поступить в распоряжение моей жены Натальи Ивановны Седовой.
27 февр. 1940 г. Л. Троцкий.
В случае смерти нас обоих …47 3 марта 1940 г.
Характер моей болезни (высокое и повышающееся давление крови) таков, что — насколько я понимаю — конец должен наступить сразу, вернее всего -опять-таки по моей личной гипотезе — путем кровоизлияния в мозг. Это самый лучший конец, какого я могу желать. Возможно, однако, что я ошибаюсь (читать на эту тему специальные книги у меня нет желания, а врачи, естественно, не скажут правды). Если склероз примет затяжной характер и мне будет грозить длительная инвалидность (сейчас, наоборот, благодаря высокому давлению крови я чувствую скорее прилив духовных сил, но долго это не продлится), — то я сохраняю за собою право самому определить срок своей смерти. «Самоубийство» (если здесь это выражение уместно) не будет ни в коем случае выражением отчаяния или безнадежности. Мы не раз говорили с Наташей, что может наступить такое физическое состояние, когда лучше самому сократить свою жизнь, вернее свое слишком медленное умирание…
Каковы бы, однако, ни были обстоятельства моей смерти, я умру с непоколебимой верой в коммунистическое будущее. Эта вера в человека и его будущее дает мне сейчас такую силу сопротивления, какого не может дать никакая религия.
Л. Тр.
ИЗ ПРЕССЫ ТЕХ ЛЕТ
В ссылку!
Троцкого — в Верный, Каменева — в Пензу, Зиновьева — в Тамбов
Берлин, 16 января (Гавас).
Пауль Шеффер телеграфирует (телеграмма датирована 14 января) :
В четверг вечером выяснилось окончательно, что приказ о ссылке Троцкого, Каменева, Зиновьева и других будет приведен в исполнение в понедельник, если не случится чего-либо непредвиденного.
Троцкий ссылается в г. Верный (Средняя Азия). Раковский — в Астрахань. Радек должен был выехать в воскресенье на Урал, где ему будет указан дальнейший пункт следования, Каменев ссылается в Пензу, Зиновьев — в Тамбов.
В начале прошлой недели выехали в ссылку около 50 членов оппозиции.
Много троцкистов арестованы и высланы и из провинции.
Приказ ГПУ ссылается на статью 58 уголовного кодекса (контрреволюция).
Приказ о ссылке был приведен в исполнение в понедельник, так как оппозиции удалось выиграть время. Всеми сосланными были поданы в Совнарком заявления с требованием сообщить о мотивах репрессии и об ожидающей их судьбе.
«Последние новости», 17 июля 1928 г.
Изгнание Троцкого из Советской России
Агентство «Юнайтед Пресс» воспроизводит следующий слух: «Согласно полученным достоверным частным сведениям… Троцкий получил от советских властей разрешение на выезд за границу и уже выехал со своей женой и своим сыном в Константинополь. Передают, что Троцкий оттуда намерен поехать в Берлин».
Берлин, 30 января.
Коммунистические газеты, издающиеся в Берлине, сообщают, что в скором времени Троцкий вместе со своей семьей будет изгнан из Советской России.
Комментируя это известие, официальный большевистский орган «Ротэ Фанэ» пишет: «Троцкий предатель, и поэтому он заслуживает того, чтобы его возвратили буржуазному миру, к которому он принадлежит».
Со своей стороны, «Фоссише Цейтунг» пишет, что единственной причиной высылки Троцкого нужно считать беспрерывное усиление в недрах коммунистической партии так называемой оппозиции, возглавляемой Троцким.
Несмотря на свое изгнание в Среднюю Азию, пишет та же газета, Троцкий сносился с высланными в разные места своими единомышленниками, а также с оставшимися в Москве оппозиционерами.
Эта же газета подтверждает, что Троцкий намерен поселиться или в Турции, или в Германии. Вопрос, конечно, в том, пустят ли его туда.
«Возрождение», 31 января 1929 г.
Троцкий еще в Константинополе
В «Чикаго Трибюн» помещена беседа с Керенским, который выражает надежду, что иностранные правительства окажут Троцкому гостеприимство, дадут ему визу и тем самым докажут, что они с большим уважением относятся к свободе, чем это делают большевики в СССР.
«Возрождение», 2 марта 1929 г.
Как Троцкий ехал в Норвегию
Нам пишут из Осло:
Зачинщиком приезда сюда Троцкого «для чтения доклада (?) в Норвежском студенческом союзе» был председатель его Эванг, отъявленный коммунистический болтун, два года тому назад окончивший университет.
Троцкому было дано разрешение на въезд, но при условии наличия у него обратной визы, и притом всего на восемь дней житья в Норвегии. При этом было поставлено условие, чтобы он «в своем докладе» не касался норвежской политики.
Разрешение на въезд остается в силе до 15 марта, но многие страны отказали Троцкому в проездных визах, и ему вряд ли удастся «докладывать» что-нибудь в Норвегии.
Норвежцы возмущены манипуляциями Эванга. Уже известно, что норвежский Союз судоводителей резко протестовал против того, чтобы Троцкий «проехался» в Норвегию на норвежском судне. В Осло Союз норвежских моряков постановил отказаться от перевозки Троцкого в страну и вместе с тем выразил сожаление по поводу данного Троцкому разрешения на въезд. Из разных городов Норвегии все время поступали протесты.
Страна возмущена, и показателем общего возмущения может быть до крайности резкий тон норвежской печати. Так, влиятельнейшая «Афтенпостен» пишет в своей передовой:
«Власть имущие оказывают содействие для въезда к нам зачинщику гражданской войны и террора, убийце Троцкому».
Или:
«В Норвегию импортируют кровожадную собаку — Троцкого».
«Неужели будет дано разрешение на въезд обер-палачу большевистской революции? Heт, оставьте Троцкого там, где он есть».
Как видно, Троцкому в Норвегии не бывать.
«Возрождение», 4 февраля 1931 г.
Путешествие четы Троцких
Копенгаген, 17 ноября (Юнайтед Пресс)
Студенческий социалистический союз, пригласивший Троцкого в Копенгаген, взял на себя все расходы по поездке. Лекция Троцкого состоится в самой большой городской зале. Чистый доход от лекции будет разделен пополам между Троцким и студенческим союзом.
Ходатайствуя о визе, б. наркомвоен обязался воздержаться на время пребывания в Дании от всякой политической агитации.
Афины, 17 ноября.
Как выясняется, Троцкого сопровождают три секретных агента полиции,
