на войну, она будет вынуждена шаг за шагом отступать под давлением американского капитала. Для ведения войны нужны Ллойд-Джорджи и Черчилли; для отступления без боя — Макдональды.
Сказанное о взаимоотношениях Штатов и Англии с соответственными изменениями и, так сказать, в меньшем размере относится и к Японии, и в совершенно карманном формате — к Франции и к другим второстепенным европейским государствам. В Европе дело идет о чем? Об Эльзасе и Лотарингии, о Руре, о Саарской области, о Силезии, то-есть о каких-то клочках, полосках. Тем временем Америка строит план всех посадить на паек. В отличие от Англии Америка не собирается для колоний, в том числе и для Европы, строить американскую армию, американскую администрацию — она «позволит» им поддерживать у себя реформистский, пацифистский, беззубый порядок при посредстве социал-демократии, при посредстве радикалов или других мещанских партий за счет их собственных народов, и заставит благословлять при этом (до поры до времени) Америку за то, что она не посягнула на их «самостоятельность». Вот план американского капитала, и вот программа, на которой воссоздается II Интернационал!
Перспективы войн и революций
Эта американская «пацифистская» программа всесветной кабалы — отнюдь не мирная: наоборот, она чревата войнами и величайшими революционными потрясениями. Недаром же Америка свой флот продолжает развивать. Она деятельно занята постройкой легких и быстроходных крейсеров, подводных лодок и вспомогательных судов. И когда Англия вполголоса протестует, Америка отвечает: помните, что у меня не только отношение к вам, как 5: 5, но и отношение к Японии, как 5: 3; у Японии есть избыточное количество легких крейсеров, и мне необходимо восстановить пропорцию. Она берет то множимое, которое побольше, и умножает на свой вашингтонский коэффициент. А другим тягаться нельзя, потому что Соединенные Штаты могут печь военные корабли, по их собственным словам, как пирожные. Вот перспектива подготовления величайшей мировой свалки, ареной которой будут и Тихий и Атлантический океаны, при том предположении, что буржуазия будет еще в течение значительного периода править миром. Ибо представить себе, что буржуазия всех стран покорно отойдет на задворки, превратится в вассала Америки без попытки сопротивления — нет, это маловероятно. Слишком велики противоречия, слишком чудовищны аппетиты, слишком велико стремление к сохранению старого господства, слишком велики навыки мирового владычества у Англии. Военные конфликты будут. Намечающаяся эра пацифистского американизма подготовляет новые войны небывалого размаха и невообразимой чудовищности.
Если вернемся теперь к вопросу о том, — а этот вопрос я поставил, как центральный, в моем изложении, — каковы шансы нынешнего европейского реформизма, мы должны будем ответить: шансы европейского реформизма до известного момента прямо пропорциональны шансам американского империалистского «пацифизма». Если работа по превращению Европы в американский доминион нового типа будет иметь известный успех, т.-е. не натолкнется в ближайшие же годы на сопротивление народов, если она не будет сорвана войной или революцией, то в соответствии с этим европейская социал-демократия, как тень американского капитала, будет сохранять до известной степени свое влияние, и в Европе будет держаться гнилое равновесие, которое образуется из остатков старого могущества и начатков новой постной жизни на нормированном американском пайке. Все это будет прикрыто идеологической смесью из подогретых истин европейской социал-демократии и из квакерски-пацифистской американской стряпни. Отвратительнее и гаже подобной перспективы трудно себе что-либо и представить. Вопрос должен быть, следовательно, поставлен не так: какие силы у европейской социал-демократии, — а иначе: каковы шансы того, что американскому капиталу через скупое финансирование Европы удастся поддерживать в Европе новый режим? Каких-либо точных предсказаний тут сделать нельзя. Сроки называть тем более нет возможности. Достаточно того, если мы поймем новую механику мировых отношений, уясним себе основные факторы, которые будут определять положение в Европе, и в этой перспективе сможем следить за развитием событий, учитывать успехи и неудачи главного хозяина нынешней эпохи, Сев. — Американских Соединенных Штатов, понимать политические зигзаги европейской социал-демократии и тем самым усиливать плюсы на стороне пролетарской революции. Совершенно неоспоримо при этом с самого начала, что те противоречия, которые подготовили империалистскую войну и опрокинули ее на голову Европе 10 лет тому назад, противоречия, которые были обострены войной, дипломатически закреплены Версальским миром, углублены дальнейшим ходом классовой войны в Европе, — что все эти противоречия остаются и сейчас как зияющие раны. И Соединенные Штаты столкнутся с этими противоречиями во всей их остроте.
На паек сажать голодную страну — трудное дело, мы знаем это по собственному опыту; правда, мы проделывали его при других условиях, исходя из совершенно других начал, повинуясь железной необходимости борьбы за спасение революционной страны. Но из этого опыта мы могли убедиться, что режим голодного пайка связан с волнениями, которые, нарастая, дали мрачное восстание Кронштадта. Ныне Америка по своим капиталистическим соображениям вынужденная к этому логикой империалистического хищничества, делает пайковый опыт в гигантском масштабе по отношению ко многим народам. Без сопротивления, без жестокой борьбы по линии классовой и по линии национальной этот план не пройдет. Чем больше могущество американского капитала будет превращаться в его политическую самоуверенность, — а этот процесс растет, — чем больше американский капитал будет раздвигаться интернационально, чем больше американские банкиры будут командовать правительствами Европы, — тем больше, тем централизованнее, тем решительнее будет отпор самых широких, не только пролетарских, но и мелкобуржуазно-крестьянских масс Европы, — потому что перевести Европу на колониальное положение, это, господа американцы, совсем не такая простая задача, как вы думаете!.. (Бурные аплодисменты.)
Мы стоим перед этим процессом, мы стоим в самом его начале. Сейчас изголодавшийся немецкий пролетариат впервые почувствовал после ряда лет ничтожное жалкое облегчение. Вы знаете, когда рабочий страшно истощен, долго голодал, то он очень чувствителен даже к самому маленькому облегчению. Оно дано ему сейчас в стабилизации марки, в стабилизации зарплаты; именно этим немецкой социал-демократии возвращена известная политическая стабилизация, т.-е. временная устойчивость. Но этого хватит ненадолго. Америка вовсе не собирается расширять немецкий паек, особенно ту его долю, которая должна прийтись немецкому рабочему. То же будет относиться и к французскому и к английскому рабочему, — во второй и третьей очереди. Ибо что нужно Америке? Ей нужно за счет трудящихся масс Европы и всего мира обеспечить свои барыши и тем самым — закрепить привилегированное положение верхов американского рабочего класса. Без американской рабочей аристократии американский капитал держаться не может; без Гомперса и его тред-юнионов, без квалифицированных рабочих, хорошо оплачиваемых, политический режим американского капитала потерпит крушение. А держать в привилегированном положении американскую рабочую аристократию можно лишь посадивши европейский «плебс», «чернь» пролетарскую на голодный и холодный паек, жестко отмеренный, скупо взвешенный. Чем дальше пойдет развитие по этому пути, тем труднее будет европейской социал-демократии поддерживать евангелие американизма перед европейскими рабочими массами. Тем централизованнее будет становиться отпор европейских рабочих против хозяина хозяев, против американского капитала. Тем более непосредственное, практическое, боевое значение для европейских рабочих получит лозунг обще-европейской революции и ее государственной формы: Советских Соединенных Штатов Европы. Чем усыпляет и отравляет сознание европейских рабочих социал-демократия? Она говорит им: мы — раздробленная, изрезанная Версальским миром Европа — не можем жить без Америки. А европейская коммунистическая партия скажет: лжете, — сможем, если захотим. Мы не обязаны быть раздробленной Европой. Мы можем стать объединенной Европой. Именно революционный пролетариат может объединить Европу, превратить ее в пролетарские Соединенные Штаты Европы. (Аплодисменты.) Америка могущественна. Против английского островка, опирающегося на колонии во всем мире, Америка могущественна. А мы говорим: против объединенной пролетарско-крестьянской Европы, связанной с нами в единый Советский Союз, Америка будет бессильна. (Аплодисменты.)
Американский капитал это чувствует. Нет более принципиального и заклятого врага большевизма, как американский капитал. Юз, его политика, это не случайная причуда, это не каприз, это есть выражение воли наиболее концентрированного капитала, который сейчас вступает в эпоху открытой борьбы за свое мировое самодержавие. Он наталкивается на нас уже потому, что через Тихий океан ведут пути к Китаю и Сибири. Мысль о колонизации Сибири есть одна из самых увлекательных мыслей американского империализма. Но там стоит страж. У нас — монополия внешней торговли. У нас социалистические основы хозяйственной политики. Это есть первое препятствие к самодержавию и единодержавию американского капитала. И даже когда американский капитал с лозунгом открытых дверей проникает в Китай, — а он туда проникает, — он находит там в народных массах не религию американизма, а переведенную на китайский язык политическую программу большевизма. (Аплодисменты.) Не Вильсон, не Гардинг и не Кулидж, не Морган и не Рокфеллер, не эти имена повторяются китайскими кули, китайскими крестьянами. Имя Ленина (аплодисменты) повторяется с восторгом не только в Китае, но и на всем Востоке. Подорвать Англию Соединенные Штаты могут только лозунгами освобождения народов. В их устах это — политика лицемерия, как и их политика пацифизма в Европе. Но на Востоке наряду с американским консулом, с американским купцом и профессором, с американским газетчиком есть борцы, революционеры, которые сумели перевести на свой язык освободительную программу большевизма. Империалистский американизм везде и всюду, в Европе и в Азии, сталкивается с революционным большевизмом. Это, товарищи, два начала новой истории.
Я вспоминаю, как в 1919 г., в разговоре с Владимиром Ильичем по поводу приезда Вильсона в Европу, когда вся пресса буржуазная полна была, с одной стороны, имени Вильсона, а с другой стороны, имени Ленина, я шутя сказал: «Ленин и Вильсон — вот два апокалиптических начала новой истории». Владимир Ильич смеялся. Я сам тогда, разумеется, не думал, какое большое содержание история вложит в эту шутку. Ленинизм и американский империализм — только эти два начала борются сейчас в Европе, только эти два начала пересекают Атлантику и Тихий океан; от исхода борьбы этих двух начал зависит судьба человечества.
Американский враг этот куда более централизованный и могущественный, чем разрозненные европейские враги, но в концентрации наша сила, а враг концентрирует рабочих Европы. Воссоздание II Интернационала есть только временный и внешний признак того, что пролетариат Европы вынуждается чувствовать себя и бороться не в национальных рамках, а в континентальных. А чем более широкие рабочие массы охватывает потребность сопротивления, чем шире база отпора, тем неизбежно революционнее идеи, которые получают перевес. А чем более революционны идеи, охватывающие массы, тем благоприятнее почва для большевизма. Каждый успех американизма, поскольку американизм будет иметь успех, будет тем самым означать централизацию почвы для роста большевизма — в более сосредоточенной, в более революционной форме, в более гигантском масштабе. Будущее за нами!
Так как я говорю на собрании, которое созвано обществом друзей физико-математического факультета, то позвольте, товарищи, после того как я дал революционно-марксистскую критику американизма, сказать,
