«Вперед» N 5, 11 июля (28 июня) 1917 г.
Л. Троцкий. ТЕЗИСЫ О ВОЙНЕ
Русская революция до сих пор совершенно не изменила характера войны. Признав все старые военные, дипломатические и финансовые обязательства царизма, рука об руку с его старыми союзниками, русская революция, руководимая правительством не Милюкова – Гучкова, а Львова – Терещенко, ввела себя, как подчиненную силу, в кровавую свалку двух империалистических группировок.
Поскольку революция подвергла армию процессу глубокого внутреннего брожения и переустройства, она чрезвычайно ослабила ее, как фактор империалистической войны. Тем самым роль России в этой войне, не изменяясь по существу, сделалась лишь еще более зависимой от союзников.
Без решительной перемены всего международного положения России, при сохранении власти в руках представителей капиталистических классов, теснейшим образом связанных с очагами европейского империализма, все попытки поднять боеспособность армии, не как самостоятельной революционной силы, а как орудия чуждых и враждебных революционной армии империалистических планов, ключ к которым находится в руках английских и американских капиталистов, все такие попытки естественно выражаются, прежде всего, в стремлении сломить революционно-демократический дух армии и имеют по этому самому своему существу контрреволюционный характер.
II. Дипломатическая деятельность
Дипломатическая деятельность Временного Правительства, направленная на то, чтобы внести частичные поправки во внешнюю политику России, опутанной цепями дореволюционных обязательств, уже обнаружила полную свою несостоятельность.
Выдвинутая Советом Рабочих и Солдатских Депутатов и формально воспринятая Временным Правительством программа мира без аннексий и контрибуций и с гарантией национального самоопределения – могла бы получить серьезное значение только при применении самых решительных революционных средств, только, как знамя борьбы европейских рабочих масс против империалистических классов. В устах капиталистических правительств подобные формулы звучат, как самая отталкивающая ложь. Ответы союзных держав на ноту Временного Правительства имеют характер прямого издевательства сознательных и последовательных империалистов над демократическими формулами; и если эти формулы не отвергаются начисто г.г. Рибо, Ллойд-Джорджем, Вильсоном и др., то только потому, что они могут еще послужить, как служили уже не раз, для обмана пробуждающихся рабочих масс насчет истинных целей войны. С другой стороны, воззвания Совета Рабочих и Солдатских Депутатов к народам не могут оказывать революционного действия до тех пор, пока Совет сам через Временное Правительство добровольно входит составным звеном в одну из мировых империалистических комбинаций. Политика уклончивых полу-протестов русской дипломатии против насилий над Грецией и Албанией, при продолжении насилий самой России над Персией и при круговой поруке всех союзников за всю их империалистическую работу, способна лишь безнадежно скомпрометировать русскую революцию в глазах трудящихся масс всего мира и задержать развитие европейской революции, вне которой нет средств и путей для демократической ликвидации войны и спасения дела русской демократии.
III. Наступление
Охарактеризованная выше политика Правительства в корне подрывает возможность успешных военных действий, которые Правительство, однако, ставит своей ближайшей целью.
Материальные предпосылки наступления крайне неблагоприятны. Организация продовольствия армии отражает собою общую хозяйственную разруху, против которой правительство нынешнего состава не может предпринять ни одной радикальной меры.
Духовные предпосылки наступления неблагоприятны в еще более высокой степени. Правительство оказалось вынуждено открыто, пред лицом всего народа, поставить вопрос о старых договорах и о целях войны. Вместе с тем оно вскрыло перед армией полную невозможность добиться в этом основном вопросе уступок от союзных правительств и свою неспособность определить политику России независимо от воли империалистических союзников. Результатом не могло не явиться прогрессирующее разложение армии, которой само Правительство всем своим поведением внушало ту мысль, что старые цели войны не могут оправдывать той дани кровью, которой потребовало бы наступление.
Массовое дезертирство, пагубное для самой армии и крайне вредное для революции, перестает, однако, в настоящих условиях быть простым результатом порочной индивидуальной воли, а становится выражением полной неспособности Правительства спаять революционную армию внутренним единством целей.
Останавливаясь в нерешительности пред сопротивлением имущих классов России, которые призывают к войне до конца и в то же время фактически бойкотируют войну, даже не подписываясь на «заем свободы»; безвольно попустительствуя неслыханным хищениям, которые по-прежнему совершаются вокруг войны; не решаясь на немедленное упразднение помещичьего землевладения, т.-е. на единственную меру, которая убедила бы самого отсталого крестьянина, что эта революция есть его революция, и что если исчерпаны все другие средства – революцию нужно защищать с оружием в руках, – Временное Правительство, бессильное перед дезертирством, переходит к приемам суровой расправы над дезертирами и даже над их семьями.
В таких материальных и духовных условиях наступление должно неизбежно получить характер авантюры, которая может остро противопоставить друг другу отдельные части армии и, таким образом, окончательно разрушить ее внутреннюю связь.
Выводы
Разрешение вопроса о войне и мире лежит для революционной России на том же самом пути, что и разрешение всех основных вопросов внутренней жизни страны. Только доведение революции до конца, т.-е. превращение ее в революцию трудящихся масс, с переходом власти в руки Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, может создать необходимую внутреннюю связь армии и сделать ее жизнеспособным организмом; и только на этом же пути русская революция может дать могущественный толчок революции и на Западе, являющейся единственным верным способом ликвидации войны.
Из всего изложенного вытекает:
1. что дальнейшее признание старых царских сделок с союзными империалистами так же гибельно для интересов революции и так же несовместимо с ее честью, как и заключение сепаратного мира с германским империализмом;
2. что бессильные увещания русского правительства по адресу союзных империалистов неспособны дать какие бы то ни было практические результаты, знаменуют только политику проволочек и топтания на месте, разлагают армию и демократию и подрывают политический и нравственный авторитет русской революции;
3. что все призывы Совета Рабочих и Солдатских Депутатов к народам Европы парализуются тем фактом, что внешняя политика России остается в руках капиталистических классов, связанных с союзной дипломатией, действующей в направлении прямо противоположном призывам Совета Рабочих и Солдатских депутатов;
4. что единственным выходом для русского народа является открытое провозглашение полной независимости всей дипломатической и военной политики русской революции, которая должна немедленно призвать народы не от имени безвластной организации, а от имени революционной власти – к борьбе со своими собственными империалистами во имя демократического мира и обещать всю силу своей поддержки тем народам, которые встанут на этот путь;
5. что только при выполнении указанных предпосылок русская революция создаст несокрушимую внутреннюю связь между армией и народом и сделает армию способной, в случае необходимости, бросить всю свою силу на чашу весов;
6. что только такое выключение России из империалистического круга и превращение ее армии в активную опору европейской революции, где бы она ни вспыхнула, может заставить европейские правительства – перед призраком восстания собственных рабочих масс – поспешить с заключением мира, прежде чем победоносная европейская революция положит конец их преступному господству.
«Вперед» N 5, 11 июля (28 июня) 1917 г.
5. К вопросу об объединении интернационалистов
Л. Троцкий. ОТ СЛОВ – К ДЕЛУ{15} (К вопросу об объединении интернационалистов)[133]
Прошло уже полтора месяца после конференции Петроградской междурайонной организации, а вопрос об объединении интернационалистов не двинулся ни на шаг с места. Более того: кто присутствовал на конференции и наблюдал господствовавшее там настроение, тот скажет, что тогда объединение стояло как бы ближе перед нами, чем теперь. Тогда оно во всяком случае стояло, как практическая задача. Сейчас оно слишком часто превращается в благочестивую фразу, которая не обязывает ни к каким деловым выводам.
На конференции было установлено, что у нас нет принципиальных разногласий с большевиками. Мы пришли к одним и тем же выводам по всем основным вопросам, поставленным перед нами войной, революцией и кризисом Интернационала. А так как раздельное организационное существование может оправдываться только глубокими программными или тактическими разногласиями, то из отсутствия таковых обязательно вытекает вывод: полное организационное слияние.
Правда, на конференции указывалось на затруднения, вытекающие из навыков и приемов большевистской кружковщины. Этих затруднений, конечно, отрицать нельзя, они и сейчас нередко сказываются в весьма непривлекательной форме, как в организационной политике ЦК, так и на страницах «Правды». Но тогда же, на конференции, т. Луначарский[134] совершенно правильно указал, что в условиях открытого существования массовой рабочей партии эта кружковщина встречает могущественный противовес. Во всяком случае, при отсутствии принципиальных разногласий, нельзя бороться против методов кружковщины иначе, как противопоставляя ей в рамках общей организации более здоровые, т.-е. более демократические, методы ведения партийной работы. Искусственно сохранять сепаратную организацию, в целях борьбы с кружковщиной, значило бы создавать почву для своей собственной кружковщины более мелкого масштаба. Междурайонная организация несомненно стоит перед этой опасностью.
В N 3 «Вперед» т. Юренев,[135] в качестве одного из доводов в пользу затягивания объединительных шагов, приводит ссылку на меньшевиков-интернационалистов.[136]
«Единство, – пишет он, – для нас неприемлемо в форме сепаратного слияния, скажем, с т.т. большевиками. Несмотря на то, что мы в центральных вопросах, поставленных революцией, с ними вполне сходимся, было бы ошибкой, не исчерпав всех возможностей создания единой революционной с.-д., слиться немедля. В петербургском масштабе это было бы плюсом: во всероссийском – минусом. Выход мы видим не в таком слиянии, а в подготовке общими усилиями всероссийского съезда с.-д. интернационалистов» (курсив мой).
Ставить вопрос так, значит ставить его в корне неправильно. Вопрос идет не о сепаратном слиянии, «скажем (!?), с т.т. большевиками», а об объединении именно с большевиками. Объединение в эту сторону уже предопределено всем предшествующим развитием. Принципиальная основа для него формулирована в наших резолюциях. Вся наша работа в Петрограде ведется в форме «сепаратного» сотрудничества с большевиками. Задача состоит теперь в том, чтоб устранить организационные перегородки, тормозящие и дезорганизующие эту общую политическую работу. Т. Юренев сам признает, что для Петрограда такое объединение будет плюсом; он думает, однако, что оно явилось бы минусом для провинции.
Прежде всего междурайонная организация есть петроградская организация и, следовательно, несомненный крупнейший выигрыш для петроградского движения, какой даст это объединение интернационалистских сил, не может никак идти в сравнение с тем, более чем гадательным, ущербом, какой петроградское объединение будто бы принесет провинции. «Плюс» для Петрограда при настоящих условиях, когда «Петроград» подвергается такой бешеной травле со стороны всех элементов контрреволюции, не может не иметь для нас решающего характера.
В чем, однако, мог бы состоять ущерб для провинции? Мысль т. Юренева, очевидно, такова. Провинция отстала от Питера. Политические группировки там еще весьма бесформенны. Откалываясь от оборонцев, провинциальные интернационалисты, может быть, не решатся примкнуть к большевикам; тем охотнее они примкнут к объединенным интернационалистам. Это рассуждение было бы более или менее убедительно, если бы мы были простым блоком «интернационалистов», не примыкающих ни к большевикам, ни к меньшевикам. Но этого нет. Мы сплотились на почве определенной платформы, которая не отличается от большевистской. В этих условиях раздельное существование нашей организации и
