накал той кампании травли и ненависти, которая проявилась в реакции Ленина на конференцию в Вене и создание Августовского блока. Он отмечал, что «Ленин воспротивился объединению со всей силой. Весь дальнейший ход событий показал, что Ленин был прав» [742] . Факт написания письма с резкой критикой Ленина Троцкий не отрицал, но и не заострял на этом внимание читателя [743] . С явно обиженной интонацией Троцкий писал, что «эпизод августовского блока вошел во все «антитроцкистские» учебники эпохи эпигонства. Для новичков и невежд прошлое изображается при этом так, будто большевизм сразу вышел из исторической лаборатории во всеоружии. Между тем история борьбы большевиков с меньшевиками есть в то же время история непрерывных объединительных попыток» [744] .
Чувствуя, что лавры объединителя социал демократов (а вместе с этим и пост руководителя объединенной партии) ему все равно не достанутся, что раскол партии и в России, и в эмиграции сохраняется в полной мере, Троцкий очень быстро охладел к своему детищу. Перед началом мировой войны этот интерес в некоторой степени возобновился, но, во первых, не с прежней силой, а во вторых, Троцкий теперь стремился передать пальму первенства в объединительном движении другим. 3 февраля 1914 г. он писал Чхеидзе о необходимости объединения российской социал демократии именно в связи с инициативами Интернационала в этом вопросе. «Получить конкретное целевое значение объединительная инициатива Интернационала может только при условии энергичного содействия со стороны самой российской социал демократии… Конечно, при решительном и единодушном несогласии ленинцев идти навстречу инициативе Интернационала никакого единства не получится» [745] .
В июле 1914 г. он принял участие во встрече представителей 2 го Интернационала с руководителями фракций российской социал демократии, состоявшейся в Брюсселе. Здесь он встретился с Плехановым, Мартовым, Аксельродом, Алексинским, а также Э. Вандервельде, Р. Люксембург и другими руководителями Интернационала. Ленин не счел нужным поехать в Брюссель, он послал туда свою верную сторонницу и любовницу Инессу Арманд [746] , которая попыталась зачитать огромный ленинский документ об условиях объединения, но была прервана председателем. Совещание должно было предшествовать VI партийному съезду, намечаемому на август в Вене. Съезд так и не состоялся тогда из за начала мировой войны. Ясно было, однако, что даже в том случае, если бы он произошел, единство российской социал демократии не было бы восстановлено [747] . Понимая это в полной мере, Троцкий в Брюсселе, вопреки своему обыкновению, не был активен.
Зато Ленин в бичевании Троцкого сохранял прежнюю энергию. Незадолго до брюссельской встречи, в марте 1914 г., он написал статью под заголовком «Распад Августовского блока», в которой презрительно бросал: «У Троцкого никогда никакой «физиономии» не было и нет, а есть только перелеты, переметывания от либералов к меньшевикам и обратно, обрывки словечек и звонких фраз, надерганных отсюда и оттуда». Троцкого Ленин относил к «худшим раскольникам» [748] . Когда при активном участии Троцкого в Петербурге было объявлено о предстоявшем издании журнала «Борьба» и журнал действительно стал выходить, Ленин обратил свой гнев против нового издания, называя его «насквозь интеллигентским журнальчиком», в котором в напыщенных выражениях кричат о «фракционном раскрепощении» [749] .
Критикуя позицию Р. Люксембург по национальному вопросу (ее отрицательное отношение к национальной программе социал демократов, в частности – отказ в праве наций на отделение и самоопределение), Ленин не преминул указать на медвежью услугу, которую оказывал ей Троцкий, напечатавший в «Борьбе», что «польские марксисты считают «право на национальное самоопределение» совершенно лишенным политического содержания и подлежащим удалению из программы» [750] . «Защищая» поляков от Троцкого, Ленин привычно переходил к ругательствам: «Услужливый Троцкий опаснее врага! Ниоткуда, как из «частных разговоров» (т. е. попросту сплетен, которыми всегда живет Троцкий), он не мог позаимствовать доказательств для зачисления «польских марксистов» вообще в сторонников каждой статьи Розы Люксембург. Троцкий выставил «польских марксистов» людьми без чести и совести, не умеющими даже уважать свои убеждения и программу своей партии. Услужливый Троцкий!» [751]
В мае 1914 г. в который уже раз Ленин уверял, что Троцкий вводит молодых рабочих в обман, и называл его «худшим представителем остатков фракционности». И, как бы вдалбливая в головы своих читателей все ту же истину, в которой, скорее всего, проявлялась зависть к ораторскому таланту и блеску своего оппонента, Ленин писал, что Троцкий «любит звонкие и пустые фразы», а «под флагом «нефракционности» Троцкий отстаивает одну из заграничных фракций, [фракцию] особенно безыдейных и лишенных почвы в рабочем движении России… Не все то золото, что блестит. Много блеску и шуму в фразах Троцкого, но содержания в них нет» [752] . Только буквально накануне мировой войны Ленин крайне неохотно признал, что Троцкий «наполовину отошел от ликвидаторов», хотя и продолжал всячески на Троцкого нападать [753] .
Положение в российской социал демократии не улучшилось. Объединительные усилия Троцкого и некоторых других сравнительно умеренных деятелей оставались втуне в значительной степени в результате ничуть не утихавших, а порой разгоравшихся с новой силой раскольнических усилий Ленина и его ближайших сторонников. Троцкому стало скучно. Из за неудачи с созданием Августовского блока он отодвинул Россию на второй план и переключился на события, назревавшие в «пороховом погребе» Европы – Балканском полуострове, куда Троцкий уехал вскоре после августовской конференции в Вене.
Глава 9 «Киевская мысль» и командировка на Балканы
1. «Киевская мысль»
Начиная с 1908 г. Троцкий стал пробовать свои силы в совершенно непривычной для него области журналистики, сотрудничая теперь не только в социал демократической, но и в леволиберальной российской прессе. Исходно речь шла о том, чтобы получить какой то дополнительный заработок, необходимый для содержания семьи, да и для того, чтобы материально помогать выпуску своей венской газеты, имея в виду ее хронический финансовый дефицит. Но постепенно Троцкий все более втягивался в эту работу, к тому же его материалы читающая публика встречала с интересом.
О сотрудничестве Лев договорился прежде всего с редакцией газеты «Киевская мысль». Можно предположить, что предварительные контакты с будущими издателями были установлены еще в начале 1905 г., во время краткого пребывания Троцкого в Киеве во время Первой российской революции. «Киевская мысль» была крупной и авторитетной леволиберальной ежедневной газетой. Она начала выходить в 1905 г., во время революции под названием «Киевский вестник», затем в течение того же года несколько раз меняла названия в связи с преследованиями со стороны властей – «Киевская жизнь», «Киевская заря», «Киевская речь». Свое окончательное название «Киевская мысль» газета получила в 1906 г. и выходила до 1918 г., до запрета ее большевистскими властями в качестве «кадетского органа», хотя это обвинение было поистине смехотворным – к партии кадетов «Киевская мысль» не имела никакого отношения и нередко остро и едко критиковала позиции кадетов.
Издателями газеты были предприниматели Р.К. Лубковский и Ф.И. Богданов, редакторами – талантливые журналисты А.Н. Николаев и И.И. Тарновский, которые смогли превратить свое издание в общероссийское. Благодаря финансовой помощи некоторых крупных собственников юга России, в частности киевского предпринимателя (бизнес в сахарной, мукомольной промышленности, трамвайное дело), известного мецената Л.И. Бродского, газета получила широкое распространение и могла позволить себе остаться на либеральных позициях даже в то время, которое революционеры, а позже советская историография называли «столыпинской реакцией».
Когда в 1907 г. киевский, подольский и волынский генерал губернатор, будущий военный министр В.А. Сухомлинов издал постановление о наложении штрафа на редакции за публикацию «криминальных материалов», «Киевская мысль» сравнительно безболезненно выходила из положения, так как обладала необходимыми денежными средствами и позволяла себе публикации крамольных материалов, отделываясь легкими для газеты штрафами. В «Киевской мысли» сотрудничал Горький. В газете было опубликовано несколько очерков В.Г. Короленко. В ней появлялись статьи меньшевиков, в частности – Мартынова. Газета стяжала себе популярность в широких демократических общественных кругах, в частности принципиальной и смелой атакующей позицией во время антисемитского дела Бейлиса.
В ежедневной прессе того времени обычно не публиковались фотографии, но «Киевская мысль» была исключением: она еженедельно выпускала иллюстрированное приложение в виде небольшого по объему и по формату журнала. Тираж ее был также весьма внушительным. Составляя вначале 25 тысяч, он поднялся к 1916 г. до огромной для формально периферийной газеты цифры 70 тысяч экземпляров [754] .
Троцкий, рассказывая о своем сотрудничестве в этом издании, называл «Киевскую мысль» газетой с «марксистской окраской» и подчеркивал, что работал там с согласия ЦК и Ленина: «Киевская мысль» была самой распространенной на юге радикальной газетой с марксистской окраской. Такая газета могла существовать только в Киеве с его слабой промышленной жизнью, неразвитыми классовыми противоречиями и большими традициями интеллигентского радикализма. Mutatis mutandis [755] можно сказать, что радикальная газета возникла в Киеве по той же причине, по которой «Симплициссимус» возник в Мюнхене. Я писал в газете на самые разнообразные, иногда очень рискованные в цензурном смысле темы. Небольшие статьи являлись нередко результатом большой подготовительной работы. Разумеется, я не мог сказать в легальной непартийной газете всего, что хотел сказать. Но я никогда не писал того, что не хотел сказать. Статьи мои из «Киевской мысли» переизданы советским издательством в нескольких томах [756] . Мне не пришлось от чего бы то ни было отказываться. Может быть, не лишним будет сейчас напомнить и то, что в буржуазной печати я сотрудничал с формального согласия Центрального комитета, в котором Ленин имел большинство» [757] .
Конечно, Троцкий смещал акценты. «Киевская мысль» не была марксистской, даже если и иметь в виду, что марксистом был Троцкий. ЦК разобщенной социал демократической партии не давал согласия Троцкому на сотрудничество с «Киевской мыслью», да Троцкий этого согласия и не запрашивал. Ленин стоял не во главе ЦК, а был во главе своего «карманного» ЦК большевистской фракции, и о поддержке ленинским ЦК или самим Лениным Троцкого в этом вопросе и говорить не приходится. Ленин в тот период мог помочь Троцкому только быть похороненным. Ни в каком другом вопросе, кроме зарывания Троцкого в могилу, Ленин поддержки Троцкому оказывать бы не стал.
Конечно, несмотря на свое заявление, что он не отказывается от статей, опубликованных в «Киевской мысли» и в других близких ей по духу изданиях, Троцкий по существу всячески оправдывался перед читателями – своими сторонниками начала 30 х гг., участниками «левой коммунистической оппозиции», за «не вполне выдержанный» характер публикаций, преувеличивая степень риска, на который он шел, публикуя левые статьи. Находившийся за границей Троцкий рисковал максимум отказом в публикации. Сама газета рисковала только штрафом.
В первые годы сотрудничества Троцкого в «Киевской мысли» его статьи были посвящены главным образом вопросам российской и европейской культуры, быта, идейным спорам, происходившим в интеллигентских кругах. Троцкий вспомнил о своем старом
