апреля посол передал своему правительству просьбу российского министра об освобождении Троцкого и его спутников. Бьюкенен, как он доносил в министерство иностранных дел Великобритании, пытался переубедить Милюкова: «Я сообщил ему, что сожалею об этом решении, т. к. опасаюсь, что возвращение этих людей значительно усилит существующую нестабильность и создаст серьезные затруднения для правительства». Милюков поначалу настаивал [957] , но через два дня проинформировал посла, что отзывает свою просьбу. «Это означает, что за их задержание до 21 апреля несет ответственность Временное правительство», – констатировал Бьюкенен и потребовал, чтобы российское Временное правительство немедленно сделало заявление о том, что Великобритания не отказывает в выездных визах никому из тех русских, чьи интересы представляет российское консульство. Милюков ответил согласием [958] .
Тем временем Ленин продолжал энергичные выступления в защиту Троцкого, которого он называл теперь «заведомым интернационалистом, противником войны». В обращении «К солдатам и матросам» в апреле он резко протестовал против ареста своего недавнего злейшего противника. В еще одном обращении – «Против погромщиков» – Ленин писал, что арест Троцкого доказал бессилие Милюкова перед Англией и Францией или же тот факт, что Милюков не хочет принять серьезных мер (на самом деле Милюкову в Петрограде Троцкий конечно же был не нужен). На митинге в Михайловском манеже 15 апреля Ленин повторял: «Англичане держат в тюрьме… нашего товарища Троцкого, бывшего председателем Совета рабочих депутатов в 1905 году, арестовали и держат в тюрьме» [959] . Троцкий теперь уже был «товарищем» Ленина.
В конце концов новое вмешательство Петроградского Совета вынудило Милюкова обратиться к англичанам с просьбой об освобождении группы Троцкого и предоставлении ей возможности беспрепятственно следовать в Петроград. Если задерживать Троцкого и его спутников и дальше, полагал Милюков, об этом станет известно радикалам в России, и тогда правительство все равно будет вынуждено разрешить ему въезд [960] . 20 апреля задержанные получили по телеграфу разрешение следовать далее и были посажены на датский пароход. Перед отправкой Троцкий заявил британскому офицеру Меккену, что первым делом он внесет в Учредительное собрание запрос министру иностранных дел России относительно издевательств англо канадской полиции над российскими гражданами. «Надеюсь, что вы не попадете в Учредительное собрание», – парировал англичанин [961] и оказался прав только отчасти. В Учредительное собрание Троцкий от фракции большевиков попал, но наркомом иностранных дел к этому времени был сам Троцкий, так что запрос самому себе об «издевательствах» англичан он посылать не стал, а Собрание большевиками было разогнано.
Инцидент с Троцким был расценен некоторыми русскими социалистами эмигрантами, находившимися в Западной Европе, как предостережение против возвращения в Россию через территории, контролируемые англичанами, в пользу использования «ленинского пути», то есть проезда через германскую территорию, несмотря на то что это была территория вражеского по отношению к России государства. Мартов писал Н.С. Кристи 12 апреля: «Да после снятия Троцкого и др[угих] с парохода англичанами мы были бы дураками, если бы стали соглашаться на другие пути. Не хотят обменом – поедем через Германию просто» [962] . Тот же смысл заключался в телеграмме от 3 мая в Петроград Организационного комитета РСДРП (Аксельрода, Мартова, Мартынова и др.) своим единомышленникам: «После случая с Троцким невозможно доверять обещаниям правительства» [Великобритании] [963] . Правда, несколько более осторожные российские революционеры, находившиеся в самой России, требовали, чтобы эмигранты ни в коем случае не пользовались «услугами германского правительства» [964] . Было очевидно, что в этом случае вернувшихся заподозрят и обвинят в шпионаже в пользу Германии.
Задержание Троцкого в Галифаксе привело к тому, что он пропустил апрельский политический кризис, в результате которого Милюков вынужден был уйти в отставку с поста министра иностранных дел и было образовано первое коалиционное правительство, в которое вошли пять представителей социалистических партий. Среди них оказались два человека, которых Троцкий знал очень хорошо: бывший ближайший помощник Троцкого по венской «Правде» М.И. Скобелев и лидер эсеров В.М. Чернов, который некогда вместе с Троцким заседал в Петроградском Совете. С этими людьми и другими политическими деятелями социалистического направления Троцкий готов был сотрудничать, но идейно и политически он ушел от них далеко влево, в сторону большевистской фракции Ленина, которая после своей Апрельской конференции стала не только фактически, но и формально самостоятельной политической партией. Более того, это была партия, которая под давлением Ленина, ценой огромных усилий утвердила в качестве своей программы те идеи, которые Ленин провозгласил в так называемых «Апрельских тезисах»: отказ от доверия и поддержки Временному правительству, борьба за его свержение; передача всей власти в руки Советов; немедленный переход от первого этапа революции, отдавшего власть в руки буржуазии, ко второму этапу, который должен был привести к власти пролетариат и беднейшее крестьянство; заключение мира без аннексий и контрибуций; создание нового Интернационала, свободного от «оппортунизма».
Все эти идеи схожи с концепцией перманентной революции Троцкого, хотя по ряду вопросов оставались разногласия или не вполне полное понимание, особенно что касалось вопроса об Интернационале, ибо Троцкий считал недопустимым раскол последнего, на чем упрямо настаивал Ленин. Троцкий все еще полагал возможным восстановление 2 го Интернационала на принципах, сформулированных в Циммервальде и Кинтале, то есть на интернационалистской базе и под лозунгом заключения всеобщего мира без аннексий и контрибуций. Сохранялось еще одно разногласие, но оно теперь не имело существенного практического смысла – Троцкий энергично выступал против ленинского лозунга поражения своего правительства, выдвинутого в самом начале войны. Но в новых условиях на этом лозунге большевики, занятые более важными, с их точки зрения, делами, особого внимания не акцентировали. В России монархия уже пала, а до европейских тем было еще далеко.
С парохода, который доставил Троцкого с семьей и его группу в Швецию, Троцкий пересел на поезд и, с пересадкой в Финляндии, довольно быстро добрался до Петрограда. Он приехал в столицу революционной России 4(17) мая [965] . На ближайшей к городу станции Белоостров в вагон вошли для встречи Троцкого представители группы большевиков и «объединенных интернационалистов» [966] (так Троцкий не вполне точно воспринял и называл тогда Межрайонную социал демократическую организацию). Последних представляли его старый знакомый Урицкий и молодой армянский социал демократ Л.М. Карахан [967] , игравшие в организации ведущую роль. Большевики же прислали для встречи фигуру невысокого ранга – рабочего металлиста Г.Ф. Федорова, вскоре ставшего председателем рабочей секции Петроградского Совета.
На Финляндском вокзале, где за месяц перед этим дебютировал Ленин, состоялся митинг. Урицкий и Федоров официально поприветствовали Троцкого (Федоров не только от имени партии большевиков, но от имени Ленина лично, что Троцкому было крайне важно). В заготовленном выступлении, по поручению Ленина же, Федоров сосредоточил внимание на дальнейших этапах революции, диктатуре пролетариата и социалистическом пути развития, так как Ленин «считал этот вопрос решающим для возможности совместной работы» с Троцким. Троцкий быстро оценил ситуацию, принял протянутую Лениным руку и в ответной речи в целом выступил в духе позиций Ленина [968] . Но было одно препятствие человеческого свойства: Ленин выражал пожелание, чтобы Троцкий организационно присоединился к большевикам, но сам идти на переговоры на равных началах не намеревался; Троцкий же соглашался на переговоры на равных и рассчитывал создать некую объединенную организацию [969] .
С большим трудом Троцкий с семьей смог поселиться в одной комнате небольшой гостиницы «Киевские номера». Правда, уже на следующий день к нему явился некий офицер в парадной форме, в котором Троцкий после разъяснений едва узнал молодого слесаря Логинова, участвовавшего в 1905 г. в боевой дружине Петербургского Совета. Настоящая фамилия этого человека была Серебровский. Он был студентом технологом, выходцем из богатой семьи, недолгое время увлекался революцией, но вскоре одумался, стал инженером и сделал неплохую карьеру, возглавив крупный столичный завод, а во время войны служил в армии. По предложению Серебровского Троцкий с семьей перебрался в его богатую квартиру. Удивительно, но с Серебровским вскоре возникли политические столкновения, и семья Троцкого возвратилась в «Киевские номера» [970] .
Уже на следующий день после приезда, 5 мая, Троцкий явился в Таврический дворец на заседание Петроградского Совета. Его сухо приветствовал председатель Совета Чхеидзе [971] , но по предложению Каменева (еще одного сторонника Ленина и бывшего политического противника Троцкого в социал демократии) Исполком Совета постановил включить Троцкого в свой состав с совещательным голосом, как бывшего председателя Совета 1905 г. Предложение было утверждено [972] , и Троцкий «получил свой членский билет и свой стакан чаю с черным хлебом» [973] . Тот факт, что Троцкому не был предоставлен решающий голос, существенного значения не имел. Несравненно важнее было, что он получил возможность выступать и этим оказывать влияние на решения Совета.
На этом же заседании Троцкий выступил в Совете с первой своей речью. Он говорил о том, что революция в России потрясла не только Европу, но и Америку. Он не преминул рассказать о задержании в Галифаксе и о том, что в лагере для интернированных русские «близко сошлись с германскими пролетариями» [974] . Он провозгласил «три заповеди»: недоверие к буржуазии, контроль революционеров над собственными вождями, доверие к собственной силе. В связи с этим Лев Давидович высказался против образования правительственной коалиции социалистических партий с буржуазными, то есть против вхождения социал демократов и эсеров во Временное правительство, которое произошло как раз 5 мая, и этот вопрос был главным на заседании Совета, но по нему в тот день было принято положительное решение. Троцкий же считал, что следующим шагом должна стать передача всей власти в руки Советов, и завершил речь своей обычной «перманентной формулой» о русской революции как прологе мировой революции [975] .
Социал демократы в России внимательно следили за первым появлением Троцкого на авансцене революции. Один из лидеров меньшевиков И.Г. Церетели [976] отмечал следующее: «В этом первом выступлении Троцкого сказалась разница между его характером и характером Ленина. Ленин нечасто выступал перед демократической аудиторией, враждебной его взглядам. Но когда ему приходилось это делать, он делал это в резкой и непримиримой форме, идя вразрез общему течению и не стесняясь вызывать самую враждебную реакцию со стороны слушателей… Троцкий… построил свою речь так, чтобы по возможности избегнуть резкого столкновения с собранием. Ударным пунктом своей речи он сделал не критику коалиции, а приветствие русской революции, указание на ее мировое значение, на сочувствие, вызванное ею в рабочих кругах Европы и Америки. Только после этого начала, встреченного общими аплодисментами, Троцкий отметил, что считает коалиционную политику ошибочной, буржуазным пленением Совета. Но эту критику он формулировал не в резкой, вызывающей форме, а в сравнительно мягких тонах, в форме дружеских советов, адресованных заблуждающимся единомышленникам. Тем
