XIV съезда партии, открывшегося в декабре 1925 г., Троцкий анализировал представленные на его рассмотрение, как члена Политбюро, тезисы о путях дальнейшего развития экономики и те разногласия, которые возникли у сталинского большинства с Зиновьевым, Каменевым и их союзниками. Так появилась «новая оппозиция», прежде никогда не существовавшая и противопоставленная «старой оппозиции» Троцкого и группы сорока шести, тоже в общем то не существующей как организованная сила. «Новая оппозиция», возглавляемая Зиновьевым и Каменевым, была незначительной группой партийных работников, рыхлой и полной внутренних противоречий. Она проявила какие то черты активности только накануне съезда, существовала всего лишь несколько недель, а после съезда, потерпев на нем сокрушительное поражение, прекратила существование. Сталин признал наличие разногласий с ленинградскими коммунистами ровно за десять дней до открытия съезда – 8 декабря, обратившись с письмом к Ленинградской губернской партийной конференции, в котором призывал к «единству ленинцев» [294] , а в написанном тогда же шифрованном письме секретарю Северо Кавказского крайкома партии Микояну сообщал «для сведения», что «верхушка Ленинградской парторганизации перешла в атаку» против ЦК, что «раскольнической политикой руководит» Зиновьев. «Посмотрим, что будет на съезде. Если сунутся воевать на съезде, придется принять меры обороны» [295] , – писал Сталин.
Если «тройка» уже распалась, то «семерку» (включая Каменева и Зиновьева) генсек пытался сохранить. Весьма важно в этом смысле его письмо от 14 декабря, адресованное «членам семерки» [296] . Оно полностью подтверждало факт существования этого неуставного, фракционного органа самим обращением Сталина, где тот высказывал беспокойство по поводу возможности выступлений на съезде членов Политбюро друг против друга. Сталин предлагал «семерке» собраться «для обсуждения вопроса о нашем поведении на съезде». Сохранить единство Политбюро на съезде Сталин, однако, не смог – Зиновьев и Каменев выступили против генсека.
22 декабря Троцкий сделал для памяти новую заметку: «О ленинградской оппозиции» [297] . Он обращал внимание, что ораторы, принадлежавшие к большинству, характеризуют эту группу как продолжение и развитие «старой оппозиции» 1923 – 1924 гг. Не оспаривая самого термина «оппозиция», Троцкий признавал, что таковое сближение заключает в себе некую частицу истины. Какую же? Троцкий указал на существование «кулацкого уклона» в партруководстве, который он неразрывно связывал с лозунгом «лицом к деревне», с провозглашением теории замкнутого национального хозяйства и замкнутого построения социализма, то есть того, что Сталин назвал «социализмом в одной стране в условиях капиталистического окружения». Троцкий готов был объединиться со своими вчерашними противниками – Зиновьевым и Каменевым – в «левом» блоке, который он готов был противопоставить «правому», «кулацкому» блоку Сталина и Бухарина.
Против этого сталинско бухаринского курса выступали теперь ленинградские «оппозиционеры», которые, как полагал Троцкий, вновь демонстрируя свой классовый догматизм, «вынуждены приспособляться к классовой восприимчивости ленинградского пролетариата». Он отнюдь не переоценивал качеств Зиновьева и прочих ленинградских лидеров, отмечал их «агитаторскую крикливость» и «местническую заносчивость», но все же считал выступление ленинградцев положительным фактором, хотя и относился скептически к возможности завоевания этой группой сколько нибудь существенного влияния. Во враждебности к ленинградской верхушке он видел враждебность к «идейной диктатуре города над деревенской страной». «Провинция ухватилась за оппозицию Ленинграда Москве, чтобы подготовить удар по городу вообще», – пугал Троцкий. Противовесом этой тенденции могли стать, по его мнению, мощные пролетарские организации промышленных центров, прежде всего Москвы и Ленинграда. Но на съезде наблюдалось обратное явление. «Скованный целиком аппаратным режимом Ленинград на сто процентов послужил делу борьбы против оппозиции под лозунгом «Лицом к деревне» и помог, таким образом, тенденциям национал деревенской ограниченности развернуться и достигнуть уже достаточно яркого выражения на нынешнем съезде партии».
До установления контактов и тем более совместных действий дело пока не доходило. На XIV съезде партии Троцкий, избранный как член Политбюро в президиум, не выступал. С политическим отчетом ЦК на этом съезде впервые выступил Сталин. Зиновьев, добившийся предоставления ему слова для содоклада, непоследовательно и растянуто изложил установки «ленинградской группы» и Каменева, который их разделял. При этом он непрерывно ссылался на авторитет Ленина и подчеркивал, что в основном солидарен с большинством съезда. Каменев на съезде осмелился подвергнуть критике непосредственно Сталина, за что в порядке наказания не был избран в состав Политбюро и был переведен в кандидаты (хотя в ЦК Каменева все таки избрали). Вслед за этим Каменев был снят со всех должностей и назначен директором Института Ленина при ЦК партии. А вот промолчавшего весь съезд Троцкого оставили и в ЦК, и в Политбюро.
Во время дебатов на съезде имя Троцкого почти не упоминалось. Одно из таких упоминаний имело место во время выступления Крупской, которая, поддерживая ряд положений «ленинградской группы», заявила: «Большинство не должно упиваться тем, что оно – большинство, а беспристрастно искать верное решение. Если оно будет верным… оно направит нашу партию на верный путь». Когда растерянная Крупская произнесла эти в общем почти ничего не значившие слова, из зала раздалась едкая реплика: «Лев Давидович, у вас новые соратники» [298] .
Более показательным было примирительное выступление Калинина, выполнявшего указание Сталина: «Мое расхождение с тов. Зиновьевым началось с истории с тов. Троцким. Это было первое практическое расхождение. В чем суть этого расхождения? Мне казалось, что тот накопленный авторитет, который носит персонально тов. Троцкий, есть капитал, накопленный партией; растрачивать этот капитал надо очень и очень осторожно; поэтому и формы борьбы с ним должны быть таковы, чтобы при достижении максимальных результатов минимально пострадал накопленный партией авторитет Троцкого» [299] .
Нелегко было понять действительный смысл этой речи. И борьбу против Троцкого надо вести, и сохранять авторитет Троцкого, возводимый в партийный авторитет… В любом случае через «всесоюзного старосту» Сталин подавал сигнал и Троцкому, и партактиву, что не готов окончательно разрывать с Троцким. В то же время непосредственно после съезда Сталин тщательнейшим образом отслеживал реакцию на решения прежде всего по организационным вопросам со стороны республиканских и местных партийных организаций, стремясь не допустить, чтобы Троцкий, Зиновьев и Каменев смогли привлечь на свою сторону деятелей с периферии. Когда же такая опасность, по мнению Сталина, возникла на Украине, где еще в апреле 1925 г. пленум ЦК КП(б)У принял резолюцию, выглядевшую как уступка «троцкизму», Сталин принял немедленные организационные меры: генеральный секретарь ЦК КП(б)У Квиринг был снят со своего поста и заменен присланным из Москвы безоговорочно верным Сталину Кагановичем [300] . Формально замена была проведена под предлогом того, что Квиринг уделял недостаточное внимание «украинизации» кадров. Квиринг был переведен в Москву и занял второстепенный пост заместителя председателя ВСНХ. Сменивший его Каганович под видом «украинизации» проводил нейтрализацию и исключения сторонников Троцкого, Зиновьева и Каменева [301] .
О том, насколько неоднозначно было отношение большевистского руководства к вопросу о вытеснении Троцкого, 20 января 1926 г. коряво, но доступно в публичной речи на Путиловском заводе рассказал выступавший там Томский:
«Какие были разногласия и как они нарастали, с чего они начались? Я на этом остановлюсь, но не буду слишком глубоко входить в историю. Они начались после того, как мы плечо с плечом дрались против Троцкого. Троцкий был побежден идейно, он был разбит. Сущность его идей была ясна для всей партии. После этого встал вопрос об организационных выводах. Вы знаете, какую страстность вносят в вопрос об организационных выводах, но мы, большевики, знаем, что резолюция может руководить массой только через людей. Поэтому для проведения той или иной резолюции или идеи требуются соответствующие люди в соответствующей расстановке. Из каждого политического спора вытекают определенные организационные выводы. Этому нас учил Ильич. Каковы должны были быть по отношению к Троцкому организационные выводы и о чем шел спор? В Ленин граде наши товарищи слишком круто хотели завернуть винт. Говорили, что Троцкий должен быть удален из ЦК, а порой проговаривались, что он должен быть выгнан из партии. Мы говорили, что организационные выводы нужно сделать так, чтобы у беспартийной крестьянской, рабочей массы не создалось такого впечатления, что только для того, чтобы придавить к земле, у нас был принципиальный спор и разногласия. Конечно, после спора Троцкий не мог оставаться председателем РВС. Мы это знали. Надо ли было выгонять его из партии? Большинство считало, что не нужно, а меньшинство рассматривало это как мягкотелость и жалость к Троцкому. Нас в этом упрекали. Но большинство – это большинство, и проголосованное решение надо проводить в жизнь. Были различные споры по этому вопросу. Последний спор свелся к тому, чтобы вывести Троцкого немедленно из Политбюро или до съезда не трогать его в партийном отношении. Вот как шел спор. Большинство ре шило не трогать Троцкого, оставить его в Политбюро.
Оглянемся назад на этот спор. Правы мы или не правы? Правы. Ибо это шел спор не только о том, что делать с Троцким. Это шел спор о том, как должно руководящее большинство руководить партией, с какими методами оно должно подходить к оппозиции, в том числе и к теперешней, будущей. Вот о чем спор шел. Нужно ли человека за его ошибку отсечь, постараться его рядом толчков вышибить из партии, отрезать; поступить ли по евангельски: рука твоя загноилась – отруби ее; или иначе: ошибки не замазывать, ошибки вскрывать, ошибки разъяснять, идейной пощады не давать. А работников, особенно выдающихся, которых у нас мало, нужно для партии беречь. И этот спор сказался в речи Сталина на Московской конференции. Он был выражен в том, что Сталин сказал: «У нас в упряжке бегут семь лошадей. Одна вдруг брыкаться, лягаться начала… Стоит ли ее выпрячь, или нужно ее постегать, и заставить запряжкой бежать?» Это была правильная, картинно выраженная мысль, потому если каждой лошадке, которая забрыкается, переламывать хребет, то в конце концов поедешь не на лошадке, а на одном дышле. А на нем далеко не уедешь ( смех ). Вот как вопрос стоял.
В вопросе о разногласиях с Троцким мы считаем (я думаю, теперь можно задним числом и всем согласиться), что правы были мы, большинство. Никакой бы особенно роковой ошибки со стороны меньшинства не было бы, если бы не стали эту ошибку возводить в квадрат. В ответ на это из Ленинграда посыпались летучие словечки. То мимоходом [один] руководитель той или иной ленинградской организации обронится словечком вроде того, что необходима решительная борьба не только с троцкизмом, но и с полутроцкизмом, то другой. Нас это заинтересовало – где же полутроцкисты? (Троцкизм – понятно.) На это отвечали: возможно, что та кой существует. Что касается полутроцкизма, то мы сказали: если не можете указать, где он, – не пускайте лету чих слов. Для чего вам это нужно? Мы понимаем
