победоносной октябрьской революцией, с Красной Армией, с мировым коммунизмом и революцией. Мы не допускаем возможности того, чтобы т. Троцкий оказался вне рядов вождей РКП и Коминтерна. Но нас тревожит мысль, что разногласия могут выйти далеко за пределы конкретных спорных вопросов, и некоторые печатные полемики ответственных руководителей партии заставляют нас опасаться худшего» [349] .
Представитель компартии Польши в Исполкоме Коминтерна Эдвард Прухняк продолжил ту же линию, выступив 21 января 1924 г. с заявлением: «Так как Ленин, величайший и наиболее авторитетный лидер революционного мирового пролетариата, более не участвует в руководстве Коминтерном, и так как авторитет Троцкого, руководителя, признанного революционным мировым пролетариатом, поставлен под сомнение русской компартией, существует опасность, что пошатнется авторитет руководства Коминтерна» [350] .
Такая позиция польских коммунистов всерьез встревожила Москву. В начале 1925 г. в Минске (под непосредственным контролем советского руководства) был созван III съезд польской компартии, который прошел под лозунгами большевизации и разоблачения оппортунизма. В копилку ненависти к полякам Сталин вложил и инцидент с поддержкой Троцкого. Не только Прухняк, но и руководители следующего десятилетия, включая сторонника Сталина Юлиана Ленского (Лещиньского), были расстреляны в СССР во время Большого террора.
Не вполне еще разобравшиеся в хитросплетениях интриг советского руководства деятели Коминтерна то и дело обращались к Троцкому, как к одному из вождей международного коммунистического движения. Секретарь Исполкома Коминтерна болгарин Васил Коларов даже попросил его написать в связи с созывом конгресса Коминтерна воззвание по поводу 10 летия начала мировой войны [351] . Предполагалось также, что Троцкий выступит с докладом по национальному вопросу на V конгрессе Коминтерна. Это решение, однако, вскоре было отменено, дабы Троцкий таким образом не выдвинулся снова на первый план, к тому же перед лицом международной коммунистической общественности. 8 мая 1924 г. Политбюро постановило вместо Троцкого назначить докладчиком близкого Зиновьеву функционера: заведующего Восточным отделом и члена Исполкома Коминтерна Г.И. Сафарова. По уставу докладчик утверждался Исполкомом Коминтерна, который, разумеется, Сафарова предпочел Троцкому [352] . Может быть, именно из за этого эпизода Троцкий в ноябрьских заметках 1924 г. остро критиковал руководство компартий, отстававших, по его мнению, от движения масс, что он именовал «кризисом революционного руководства». «Низы пролетарской партии гораздо менее восприимчивы к давлению буржуазно демократического общественного мнения, но известные элементы партийных верхов и среднего партийного слоя будут неизбежно, в большей или меньшей мере, поддаваться материальному и идейному террору буржуазии в решающий момент. Отмахиваться от этой опасности нельзя» [353] , – писал Троцкий.
V конгресс Коминтерна, состоявшийся 17 июня – 8 июля 1924 г., объявил борьбу против «правых уклонов», сочтя, что «правая опасность» является весьма серьезной. Конгресс принял резолюцию о фашизме, который был объявлен боевой организацией крупной буржуазии (мелкобуржуазные корни итальянского фашизма, германского нацизма и подобных им движений попросту игнорировались). Тем не менее, несмотря на очевидно возрастающую новую потенциальную угрозу – фашизм, Зиновьев провозгласил на конгрессе, что социал демократия является не естественным союзником коммунистов в борьбе с фашизмом, а левым крылом фашизма. В этот момент и были заложены основы советской доктрины о «социал фашизме». Подхваченный и растиражированный Сталиным термин «социал фашизм» стал фундаментом коминтерновской политики вплоть до начала Второй мировой войны. Кроме того, Конгресс утвердил лозунг «большевизации» компартий, предусматривавший, что зарубежные компартии должны учиться у РКП(б) и копировать методы ее работы, не задумываясь о специфических особенностях своих стран. По существу, этот лозунг означал дальнейшее подчинение мирового коммунистического движения контролю Москвы. При Центральных комитетах национальных компартий создавался нелегальный аппарат, работники которого финансировались из партийного бюджета, пополняемого, в свою очередь, тайными денежными вливаниями СССР. Финансовая зависимость компартий от Москвы стала абсолютной.
Оставаясь членом Президиума ИККИ, Троцкий, однако, к принятию решений не имел отношения. Между тем на V конгрессе Коминтерна осуждение Троцкого впервые стало предметом обсуждения международного коммунистического форума. Правда, непосредственно «дело Троцкого» не рассматривалось. Зато возникло «дело Суварина» – французского коммунистического деятеля, в числе ошибок которого называлось опубликование «без ведома руководящих партийных инстанций» перевода брошюры Троцкого «Новый курс». Вина Суварина «усугублялась» тем, что он написал предисловие, «направленное против партии и против Коммунистического Интернационала». В предисловии, в частности, говорилось: «Ошибается тот, кто думает, что можно умалять Троцкого, не умаляя в то же время русской революции и Интернационала, которым он отдал лучшую часть самого себя» [354] . Этим Суварин, по мнению советского руководства, «внес дезорганизацию в ряды коммунистической партии Франции» и в результате был исключен из партии и Интернационала [355] .
На конгрессе был заслушан доклад Рыкова об экономическом положении СССР, в конце которого кратко было сказано о сравнительно недавней «литературной дискуссии». Выступление Рыкова дало повод образовать «русскую комиссию», которая подготовила соответствующую резолюцию, доложенную болгарским коммунистическим лидером Василом Коларовым. В этом документе, содержание которого было продиктовано Кремлем, заявлялось, что предложения оппозиции представляют опасность для диктатуры пролетариата и единства РКП(б), а следовательно, Коминтерна. Резолюция, принятая единогласно, предлагала отвергнуть эти взгляды, как враждебные интересам мировой революции [356] . Теперь позиция Троцкого была объявлена направленной не только против Коминтерна, но и революции в целом.
V расширенный пленум ИККИ (март – апрель 1925 г.) в очередной раз бросил камень в огород Троцкого. В резолюции по итальянскому вопросу, в которой критиковалась левацкая политика генерального секретаря компартии Амедео Бордиги, было сказано, что «он сходится с Троцким» в вопросах кадровой политики итальянской компартии и, как и Троцкий, «видит прежде всего роль вождей в революции и упускает из виду или недооценивает роль партии как массовой организации пролетариата» [357] . Другая резолюция пленума обвиняла в троцкизме германских коммунистов Брандлера и Тальгеймера, а также Радека. Про Тальгеймера было, в частности, указано, что его статья, отклоненная журналом «Коммунистический Интернационал», содержала выпады «против русской старой большевистской гвардии» «совершенно в духе» «Уроков Октября» Троцкого [358] . Фамилия Троцкого и термин «троцкизм» все больше и больше превращались в пугала, от которых надо было держаться как можно дальше.
В написанном в августе 1925 г. и, по всей видимости, согласованном с Троцким «Предварительном наброске тезисов о политике Коминтерна» [359] Радек дал весьма пессимистическую картину положения в Коминтерне и в его партиях после V конгресса: «В промежуток времени, отделяющий нас от Пятого конгресса, произошли события, доказывающие, что постоянному провозглашению необходимости централизованного руководства со стороны ИККИ не соответствовали факты. Пока не происходили катастрофы, ИККИ занимался персональным составом центральных комитетов, но не их политикой. Основные вопросы, стоящие перед Коминтерном, которые решить самостоятельно компартии Запада не в состоянии, которые могут быть решены только совместными усилиями лучших элементов Интернационала, не выдвигаются и не разрабатываются ИККИ».
Радек, как и Троцкий, подвергал острой критике политику компартий Германии, Франции, Польши, Чехословакии, США. Особое внимание привлекала внутренняя нестабильность руководящих партийных органов, борьба в них различных течений, стремление одних групп отстранить другие от руководства, и это при общем слабом влиянии компартий на рабочих. Троцкий, Радек и другие деятели, ведшие работу в органах Коминтерна, с удовлетворением отмечали, что в компартиях к руководству приходили левые группы, солидаризировавшиеся скорее с Троцким, чем с Зиновьевым. Но они считали, что эти группы самостоятельно не в состоянии справиться даже с вопросами коммунистической пропаганды, не говоря уже о задачах организации массовых экономических и политических выступлений. Единственной работой, которая должна была служить пропаганде «ленинизма» на Западе, была книга германского коммуниста, эмигранта из России Аркадия Маслова [360] «17 й год», но и ее Радек подверг сокрушительной критике, как «безграмотную попытку ревизии ленинизма» [361] .
Иначе говоря, результаты V конгресса Коминтерна оппозицией оценивались негативно. «Левый курс» в Коминтерне, приведший к отстранению от руководства ряда опытных деятелей промосковской ориентации (в их числе назывались группа «Спартак» в Германии, поляки Варский [362] и Валецкий [363] , чехи Шмераль [364] и Запотоцкий [365] , американец Фостер) [366] , имел результатом отрыв от социал демократических масс и ослабление национальных компартий. Положение в Коминтерне, по мнению близких к Троцкому деятелей, требовало радикальных перемен, главные из которых должны были состоять в предоставлении партиям значительно большей самостоятельности от Москвы при выработке своих решений и проведении их в жизнь, прекращении травли тех, кого объявляли «правыми», восстановлении в партийных рядах некоторых исключенных.
В предыдущие годы Троцкий отодвинул на второй план свой излюбленный лозунг социалистических Соединенных Штатов Европы. В начале 1926 г. полагая, что стабилизационные процессы капитализма подходят к концу и предстоят новые крупные международные и внутренние потрясения капиталистического мира, Троцкий счел необходимым этот лозунг восстановить, дополнив его требованием рабоче крестьянского правительства [367] . Правда, лозунг рабоче крестьянского правительства фигурировал в документах Коминтерна с 1922 г. и был прикрытием столь же умозрительного лозунга пролетарской диктатуры. К тому же Троцкий обусловливал сотрудничество с социал демократами в этом теоретически вероятном правительстве такой массой оговорок, которые делали такое сотрудничество исключенным.
Что касается Востока, особенно Китая, где развертывалась национально демократическая революция, то еще в пору временного примирения со сталинским большинством под руководством Троцкого, возглавлявшего соответствующую комиссию, был разработан документ «Вопросы нашей политики в отношении Китая и Японии» [368] . Документ был направлен на имя секретаря Сталина И.П. Товстухи [369] . В нем формулировался решительный отказ от военной интервенции Советского Союза в Китае и указывалось на необходимость договориться с генералом Чжан Цзолинем [370] , фактическим руководителем Маньчжурии.
Сам Троцкий очень осторожно и даже несколько неопределенно подходил к утвердившейся пока что только на юге страны, в городе Кантоне и его окрестностях, власти Гоминьдана (Народной партии) во главе с Сунь Ятсеном [371] , считая, что положение его правительства при враждебных действиях со стороны Великобритании и Франции может оказаться крайне тяжелым. Сдержанную позицию Троцкого еще более подкрепил Сталин своим дополнением к документу, с которым он в основном выразил согласие. Сталин считал, что кантонское правительство должно сосредоточить все свои усилия на проведении реформ и «решительно отклонить мысль о военных экспедициях наступательного характера и вообще о таких действиях, которые могли бы толкнуть империалистов на путь военной интервенции» [372] .
О том, насколько важен был еще Троцкий для Сталина, можно судить по его записке помощникам от 29 мая 1925 г. по поводу комплектации и классификации его личной кремлевской библиотеки. Сталин просил расположить книги не по авторам, а по тематике, однако изъять из этой классификации издания нескольких авторов, которые он перечислил в следующем порядке: Ленин, Маркс, Энгельс, Каутский, Плеханов, Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев, Лафарг [373] , Люксембург, Радек [374] . В числе тех, работы которых следовало расположить по авторам, Троцкий, как мы видим, занимал место сразу после «классиков» и двух
