и через нее – преимущественно с деревней.
Наконец, в ячейках учебных заведений все эти тенденции и влияния сочетаются и пересекаются.
10. Фабрично-заводские ячейки по классовому составу своему являются, разумеется, коренными. Но тот факт, что они составляют одну шестую часть партии, и что наиболее активные элементы партии изъемлются из них и вводятся в партийный или государственный аппарат, не позволяет партии пока еще, к несчастью, опираться только или даже преимущественно на производственные ячейки. Рост этих последних будет надежнейшим измерителем успехов партии в области промышленности и вообще хозяйства и, вместе с тем, лучшей гарантией сохранения ее пролетарского характера. Но вряд ли можно надеяться на их быстрый рост уже в ближайшее время. Партии придется, следовательно, в ближайший период обеспечивать свое внутреннее равновесие и свою революционную линию, опираясь на ячейки разного состава.
11. Возможной опорой контрреволюционных тенденций могут явиться возрождающийся кулак, посредник, скупщик, арендатор, словом, элементы, гораздо более способные обволакивать государственный аппарат, чем непосредственно партию. Более непосредственное влияние, вплоть до прямого проникновения, возможно со стороны кулацких элементов разве лишь по отношению к крестьянским и военным ячейкам. Здесь нам на помощь приходит, однако, самый факт дифференциации крестьянства. Недопущение кулаков в армию, в том числе и в территориальные дивизии, должно оставаться не только незыблемым правилом, но и стать важнейшей мерой политического воспитания деревенской молодежи, военных частей и особенно военных ячеек. Руководящая роль рабочих в военных ячейках должна осуществляться на почве политического противопоставления трудовых крестьянских масс и армии – возрождающемуся кулачеству. То же самое относится и к деревенским ячейкам. Разумеется, успешность этой работы будет, в последнем счете, определена тем опять-таки, в какой мере государственной промышленности удастся обслужить деревню. Но и независимо от того, как быстро будут развиваться наши хозяйственные успехи, основная политическая линия в военных ячейках должна быть направлена не просто против нэпманов, а, прежде всего, против возрождающегося кулака, единственной исторически мыслимой и серьезной опоры всех и всяких контрреволюционных попыток. В этом отношении нужен более тщательный анализ различных составных частей армии с точки зрения социально-областного состава.
12. Несомненно, что через крестьянские и красноармейские ячейки в партию вливаются и будут вливаться тенденции и настроения, отражающие в большей или меньшей мере деревню, в ее отличии от города. Если бы этого не было, крестьянские ячейки не имели бы для партии никакой цены. Те или другие изменения настроений в этих кругах являются для партии напоминанием или предостережением. Возможность вводить каждый раз их в партийное русло зависит от правильности общего партийного и внутрипартийного руководства, а в последнем счете от того, подвигаемся ли мы к разрешению или к смягчению проблемы ножниц.
13. Величайшим источником бюрократизма является государственный аппарат. С одной стороны, он поглощает и впитывает в себя огромное количество наиболее активных элементов партии и приучает наиболее ответственных из них к методам администрирования людьми и вещами, вместо политического руководства массами. С другой стороны, он требует львиной доли внимания к себе со стороны партаппарата, воздействуя на этот последний своими методами администрирования. Отсюда уже в значительной мере вытекает бюрократизация партаппарата, грозящая отрывом партии от масс. Именно эта опасность является сейчас наиболее оформившейся, непосредственной, явной. Борьба со всеми другими опасностями должна в настоящих условиях начаться с борьбы против бюрократизма.
14. Недостойно марксизма считать, что бюрократизм есть только совокупность дурных канцелярских привычек. Бюрократизм есть социальное явление, как определенная система управления людьми и вещами. В основе бюрократизма лежит неоднородность общества, различие как повседневных, так и основных интересов различных групп населения. Бюрократизм осложняется некультурностью широких масс. У нас основным источником бюрократизма является необходимость создания и поддержания государственного аппарата, который принудительно сочетал бы интересы пролетариата и крестьянства, до гармонического хозяйственного согласования которых мы еще далеко и далеко не дошли. Необходимость содержания постоянной армии является другим немаловажным источником бюрократизма. Совершенно очевидно, что именно перечисленные нами отрицательные социальные явления, питающие ныне бюрократизм, могли бы в случае дальнейшего своего развития поставить революцию под угрозу. Об этом, как об одном из вариантов, сказано выше: рост несогласованности государственного и крестьянского хозяйства, рост кулаческого крыла в деревне, смычка его с частным торгово-промышленным капиталом – при низком культурном уровне трудящихся масс деревни, а отчасти и города – вот предпосылки возможных контрреволюционных опасностей.
Другими словами: бюрократизм в государственном аппарате и в партии есть выражение тех самых отрицательных тенденций нашей обстановки, минусов и уклонов нашей работы, которые, при известных социальных условиях, могут привести к подрыву революции. И здесь, как во многих других случаях, количество на известной стадии переходит в качество.
15. Борьба с бюрократизмом государственного аппарата есть исключительно важная, но длительная задача, более или менее параллельная другим нашим основным задачам: хозяйственному строительству и повышению культурного уровня масс.
Важнейшим историческим орудием для разрешения всех этих задач является партия. Разумеется, и партия не может вырвать себя искусственно из социальных и культурных условий страны. Но будучи добровольной организацией авангарда, лучших, активнейших, наиболее сознательных элементов рабочего класса, партия в несравненно большей степени, чем госаппарат, может оградить себя от тенденций бюрократизма. Для этого она должна ясно видеть опасность и непримиримо бороться с ней.
Отсюда же вытекает огромное значение самодеятельного воспитания партийной молодежи – для обслуживания госаппарата по-новому и для полного преобразования его.
V. ТРАДИЦИЯ И РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОЛИТИКА
Вопрос о взаимоотношении партийной традиции и живой партийной политики совсем не простой вопрос, особенно в нашу эпоху. Не раз приходилось за последнее время говорить об огромном значении теоретической и практической традиции нашей партии и о том, что разрыва идейной преемственности мы допустить ни в каком случае не можем. Нужно только очень твердо условиться насчет того, что именно мы понимаем под партийной традицией. Придется – в значительной мере методом от обратного – начать с исторических примеров, чтобы найти опору для выводов.
Возьмем «классическую» партию Второго Интернационала, германскую социал-демократию. Ее «традиционная» полувековая политика основана была на приспособлении к парламентаризму и на непрерывном росте организации, прессы и кассы. Здесь традиция, нам глубоко чуждая, имела полуавтоматический характер: сегодняшний день «естественно» вытекал из вчерашнего и столь же «естественно» подготовлял завтрашний. Росла организация, развивалась печать, обогащались кассы. В этом автоматизме воспиталось целое поколение, следующее после Бебеля, – поколение бюрократов, филистеров, тупиц, политический облик которых вскрывался целиком в первые часы империалистской войны. Каждый из съездов немецкой социал-демократии говорил неизменно о старой, освященной традицией тактике партии. И действительно, традиция была могущественна. Это была автоматическая, не-критическая, консервативная традиция, которая, в конце концов, задушила революционную волю партии.
В результате войны политическая жизнь Германии оказалась раз навсегда выбитой из привычного «традиционного» равновесия. Молодая коммунистическая партия с первых дней своего официального возникновения вошла в бурную эпоху быстро чередующихся кризисов и потрясений. Тем не менее, мы и на короткой сравнительно истории германской коммунистической партии видим не только творческую, но и консервативную роль традиции, которая сталкивается на каждом новом этапе и повороте с объективными потребностями движения и с критическим сознанием партии. Героической традицией германского коммунизма уже в первый период ее существования стала непосредственная борьба за власть. Грозные мартовские события 21 г. жестоко обнаружили, что у партии еще нет для этого сил. Понадобился резкий поворот – в направлении борьбы за массы, – прежде чем снова начать непосредственную борьбу за власть. Этот поворот дался нелегко, ибо шел против уже успевшей сложиться традиции. У нас сейчас вспоминают обо всех, даже пустяковых разногласиях, которые возникали в партии или в ее Центральном Комитете за последние годы. Не мешало бы вспомнить о капитальнейшем разногласии, разыгравшемся к моменту III конгресса Коминтерна. Теперь уже совершенно очевидно, что перелом, который был тогда достигнут под руководством т. Ленина, при жесточайшем сопротивлении значительной части, вначале большинства конгресса, буквально спас Интернационал от разгрома и распада, грозивших ему на пути той автоматической, некритической левизны, которая в короткий срок успела стать косной традицией.
После III конгресса германская коммунистическая партия довольно болезненно производит необходимый поворот. Открывается эпоха борьбы за массы под лозунгом единого фронта, с длительными переговорами и другими педагогическими приемами. Эта тактика длится свыше 2 лет и дает превосходные результаты. Но вместе с тем затяжные пропагандистские приемы ее превращаются… в полу-автоматическую традицию, сыгравшую очень серьезную роль в событиях второго полугодия 23 г.
Сейчас уже совершенно бесспорно, что период с мая, с начала рурского сопротивления, или с июля, с провала этого сопротивления, до ноября, когда генерал Сект взял в руки власть, является в жизни Германии резко очерченным периодом небывалого кризиса. Сопротивление, которое полузадушенная республиканская Германия Эберта – Куно попыталась оказать французскому милитаризму, сорвалось и увлекло за собою жалкое, худосочное социальное и политическое равновесие страны. Рурская катастрофа сыграла по отношению к «демократической» Германии ту же до известной степени роль, какую разгром германских войск пять лет перед тем сыграл по отношению к режиму Гогенцоллерна. Невероятное падение марки, хозяйственный хаос, всеобщее брожение, всеобщая неуверенность, развал социал-демократии, могущественный приток рабочих к коммунистам, всеобщее ожидание переворота. Если бы коммунистическая партия, резко изменив темп работы, использовала предоставленные ей историей 5–6 месяцев полностью и целиком для непосредственной политической, организационной, технической подготовки к захвату власти, развязка событий могла бы быть совсем не той, какую мы наблюдали в ноябре. Но в том-то и дело, что коммунистическая партия вошла в новый короткий период небывалого, пожалуй, в мировой истории кризиса с готовыми приемами предшествующего двухлетнего периода пропагандистской борьбы за влияние на массы. Тут нужны были новая ориентировка партии, новый тон агитации, новый подход к массе, новое истолкование и применение единого фронта, новые методы организации и технической подготовки – словом, крутой тактический поворот. Пролетариат должен был увидеть в действии революционную партию, идущую непосредственно на завоевание власти. Между тем, партия в основном продолжала вчерашнюю, пропагандистскую политику, только в более широком масштабе. Лишь в октябре партия берет новый курс. Но у нее остается уж слишком мало времени для разгона. Партия придает подготовке лихорадочный темп, масса не поспевает за партией, неуверенность сообщается обеим сторонам, и в решающий момент партия отступает без боя. Важнейшей причиной того, что германская коммунистическая партия сдала без сопротивления совершенно исключительные исторические позиции, является то, что партия не сумела на новом рубеже (май – июль 23 г.) стряхнуть с себя автоматизм вчерашней политики, рассчитанной на годы, и ребром поставить – в агитации, в действии, в организации, в технике – проблему захвата власти. Время есть важный элемент политики, особенно в революционную эпоху. Упущенные месяцы приходится иногда наверстывать годами и десятилетиями. Так было бы с нами, если бы
