не безграничных пределах -воздействует на эти процессы, ускоряет, замедляет и отклоняет их. Лучше всего это видно уже из того одного, что ведь самые поражения в Англии, Германии и Китае явились непосредственным результатом оппортунистического руководства. Усилившиеся вследствие этого центробежные процессы в рабочей массе ни в малейшей степени не смягчают ответственности руководства и ни в какой мере не освобождают нас, оппозиционеров, от необходимости активного противодействия враждебным традициям, т. е. от обязанности «плыть против течения». Однако только эти процессы объясняют временные, но довольно все же длительные «успехи» правоцентристского, национально-ограниченного руководства и самую возможность «победоносных» организационных разгромов оппозиции. Как, с другой стороны, ясное понимание развития объективных процессов в международном масштабе (а последствия поражений в сознании рабочих масс становятся сами по себе «объективным» фактором) только и может создать необходимую ориентировку для победы над центризмом и для скорейшего преодоления нынешних глубоко зашедших центробежных тенденций в рабочем классе СССР.
Разумеется, вопрос никоим образом не сводится к одним лишь воздействиям поражений иностранного пролетариата, причинно связанных, как сказано, с нашим внутренним руководством. Наша платформа и ряд других документов оппозиции дали картину внутренних социальных и политических сдвигов в СССР, являющихся в одно и то же время и причиной, и последствием правящей политики. С этим связана та проблема, которую я условно, для краткости, обозначил как политическую мобилизацию правоцентристской «головой» мелкобуржуазно-бюрократически-новособственнического «хвоста» (особенно в борьбе с оппозицией), с неизбежно вытекающими отсюда все более тяжеловесными ударами буржуазного «хвоста» по аппаратно-центристской «голове». С этим связана, в частности, проблема советского бюрократизма. В. Смирнов и тут совершенно по-сафаровски или слепковски пытается открыть у нас желание «за образом» (голова-хвост), т е кратким, своего рода мнемоническим обозначением классовых отношений, уже проанализированных нами, открыть попытку нашу… отойти от классового анализа. Разве это не граничит с шутовством? Или, может быть, сам В. Смирнов хоть что-нибудь прибавил к анализу, данному оппозицией, кроме своего возрастающего «отвлечения от международного фактора»?
Вопросу о специальной механике перерождения и методах руководства при диктатуре, т. е. о внутренних «надстроечных», но непосредственно решающих факторах, посвящено исключительно интересное и значительное письмо тов. Раковского к тов. Валентинову от 2 августа 1928 года. Это письмо, к слову сказать, намечает для исследования темы исключительной важности.
Суть, однако, в том, что внутренние процессы, со времени окончания гражданской войны, имеют у нас «эволюционный» характер. Накопления и изменения происходят сравнительно незаметно. Мировые потрясения являются теми толчками, которые, с одной стороны, «сразу» обнаруживают или вскрывают происшедшие изменения, в том числе и идеологические, с другой — чрезвычайно ускоряют или замедляют их темп. Достаточно представить себе, какое влияние произвела бы на внутренние наши отношения война, какие она вскрыла бы сдвиги, какую вызвала бы перегруппировку сил — чтобы понять диалектическое взаимодействие «внутренних» и «внешних» факторов.
В истории группы ДЦ, состоящей в большинстве своем из стойких революционеров, есть своя «диалектика». Отделившись от оппозиции, и вынужденная в силу недостаточности руководящих своих сил идейно свернуться, она стала поворачиваться спиною к международным вопросам. Отдельные ее представители прямо обвиняли нас в том, что мы «отвлекаем» внимание от внутренних процессов к китайским. Так, впадая в замкнутость и сектантство, теоретики группы из собственной беды пытаются, по немецкому выражению, сделать добродетель. Теперь В. Смирнов дошел до того, что отказывается понимать, как и каким образом поражения международного пролетариата могут оказывать воздействие на наш пролетариат, т. е. он отказывается понимать, почему большие революционные, как и контрреволюционные, успехи, всегда развивают могучую международную экспансию, почему победа революции в одной стране вызывает революции в других странах и — наоборот. Дальше идти некуда по линии ультралевой национальной ограниченности. Загнав себя в тупик, Смирнов в довершение утратил духовное равновесие и в марксистском объяснении процессов, происходящих в пролетариате, он выискивает «оправдание» центризма или прокладывание путей к капитулянтству. Это уже чистейшая сафаровщина, хоть и вывороченная наизнанку. Но ведь мы видели Сафарова и с лица, и с изнанки и ничего хорошего не нашли.
* * *
Вернемся, однако, к более значительным вопросам.
В результате четырех лет борьбы мы вынудили ИККИ в самый последний момент, прямо перед поднятием занавеса, переделать наспех весь проект программы — с национального типа на интернациональный. Бухарин объяснял на Конгрессе эту катастрофическую (хотя чисто внешнюю) капитуляцию перед оппозицией тем обстоятельством, что те-перь-де впервые, мол, приехали на Конгресс делегаты Африки и Южной Америки, что это-де не шуточки, что сообразно с этим надо и программе придать африканско-американский размах. Выходит, что от приезжих делегатов Бухарин впервые узнал, что в эпоху империализма меньше, чем когда-либо, допустимо «отвлекаться от международного фактора». Мировую гегемонию Соединенных Штатов тоже «заметили» с запозданием на несколько лет и механически включили в программу. Все это, как и история всех внутренних вопросов, свидетельствует о том, что инициатива в исследовании процессов мирового хозяйства и мировой политики и взаимодействия этих процессов с социальными и политическими сдвигами в СССР будет и впредь лежать на оппозиции.
Надо, значит, браться за серьезную работу. Надо провести правильное разделение труда — в смысле изучения детального, конкретного, повседневного всех основных сторон нашей внутренней жизни, жизни отдельных капиталистических стран, колониальных стран, экономики, политики, профессионального движения, национальной борьбы, милитаризма и пр. Надо как следует использовать время для подготовки квалифицированных кадров ВКП и Коминтерна. Правильная, хорошо поставленная переписка с местами, правильное чтение газет, в том числе и провинциальных, с целью подбора материалов по определенным вопросам и под определенным углом зрения, все это принесет свои неоценимые плоды. Товарищам, у которых есть для этого предрасположение или соответствующие данные, необходимо приналечь на иностранные языки. Разумеется, это разделение труда должно получить международный характер. Надо со всех «вышек» внимательно следить за совершающимися процессами и своевременно перекликаться.
Работа эта, конечно, должна иметь даже и в ссылке не архивный, не академический характер, а тесно примыкать к деятельности коммунистических партий и к борьбе рабочих масс. Нужно по каждому крупному вопросу оставлять в сознании рабочих-передовиков большевистскую крепкую зарубку. Кое-что по этой части, разумеется, уже сделано -в связи с вопросами об индустриализации, кулаке и хлебозаготовках, аппаратном режиме, событиях в Германии, Англии, Китае и пр. Но жизнь не останавливается. Нельзя жить процентами с капитала, как живет нынешнее руководство Коминтерна, расточая основной капитал большевистской партии. Нужна напряженная, систематическая, коллективная работа. Революционная выдержка должна сейчас проявиться именно в такого рода работе, несмотря на неблагоприят-ные условия. Без травильной ориентировки нет правильной политической линии Между тем только правильная линия позволит большевикам-ленинцам по каждому крупному вопросу, захватывающему массы, оставлять все более глубокие зарубки в сознании все более широких кругов передовых рабочих.
Эта работа получает таким образом, с одной стороны, теоретически исследовательский характер в самом широком смысле слова, т. е. доступный, в тех или других пределах, самому молодому и мало подготовленному оппозиционеру; с другой стороны — эта работа приобретает пропагандистский характер опять-таки в самом широком смысле этого понятия, включающем и боевые агитационные выступления. На известном этапе теоретически-исследовательская и пропагандистская работа должна полностью перейти в политически действенную, т. е массовую работу, иначе сказать, слиться с партией и рабочим классом. Когда и на каком этапе? Этого, конечно, не предскажешь. В разных странах на разных этапах. Наша эпоха является эпохой крутых поворотов. Это относится и к рабочему движению в целом, следовательно, и к оппозиции, к ней — в особенности. Для того чтобы не упустить момента смычки наших идей с массовым сдвигом в Коминтерне и рабочем классе, нужно соблюдать основное правило всякой политики, тем более революционной: наш голос должен раздаваться по всякому вопросу, затрагивающему непосредственные или обобщенно-исторические интересы рабочего класса.
Бухарин в заключительной речи на Конгрессе заявил, что резолюция об оппозиции обозначает для нас «политическую смерть». Храбрые эти слова -продукт трусости, слабости и потребности в самоутешении. Никто никогда Бухарина политически не брал (всерьез, сам себя он не брал и не берет всерьез; меньше всего всерьез можно взять эти его «устрашительные» слова. Недаром же Зиновьев с большой меткостью — надо отдать ему эту справедливость — именовал Бухарина кликушей и утверждал, что от него можно всего ждать, вплоть до пострижения в монахи.
В начале лета 1917 года, когда Церетели громил кронштадтцев, я предупредил его, что когда белый генерал станет намыливать веревку, приспособленную для его, Церетели, шеи, то он призовет кронштадтцев-матросов на помощь. Во время восстания Корнилова, как известно, это осуществилось с гораздо большей точностью, чем мы тогда могли предполагать.
Политика нынешнего руководства готовит большие осложнения. Буржуазно-устряловская петля неутомимо плетется для шеи пролетарской диктатуры. Когда дело дойдет до серьезного — боюсь, что это может оказаться ближе, чем кажется,- лучшим элементам нынешнего аппарата придется звать нас на помощь Это мы им предсказываем. Нечего говорить, что мы найдем дорогу и без их зова. Нужно только, чтобы пролетарский авангард изо дня в день слышал наш голос и знал бы, что вопреки кликушеским взвываниям мы живы больше, чем когда-либо. Нужно в то же время, чтобы в любой момент, без всяких перебоев, точно мы и не отлучались ни на час от центров рабочего движения, мы могли включиться в жизнь и борьбу революционного авангарда. А для этого нужна систематическая непрерывная работа над собою и для других на основе правильного разделения труда и крепкой идейной спайки.
Крепко жму руку.
Ваш Л. Троцкий Алма-Ата, 18 сентября 1928 г
ИЗ ОТКРЫТКИ И Н. СМИРНОВУ 18 сентября 1928 г.
Дорогой Иван Никитич, получил только что Вашу открытку от 5 сентября, всего 13 дней Прямо конвейер. Беспокойство Ваше насчет «полемики» вполне понимаю. Отношение мое к нему[Так в тексте — Прим ред -сост] Вы знаете и понимаете, что полемика дается нелегко. Но его московское письмо совершенно невероятно по содержанию и тону: угроза агитировать против подписания заявления, что «старые большевики за Вами не пойдут» (буквально)-и и качестве последнего аргумента: «две партии» и «троцкизм».. Да-да, дело дошло до этого. Угрозу агитировать против подписания я не мог рассматривать как блеф, я отнесся к ней серьезно и ответил контрагитацией.
Задачи слишком грандиозны, ответственность слишком велика, чтобы допускать какие-либо «сантиментальности»- незачем говорить, что при единстве линии я готов на всем этом поставить крест сегодня же, и не только в формальном смысле, но «внутренно». Здоровье шаткое и валкое, но работать можно Насчет Гагр, думаю, враки. […]
18 сентября 1928 г.
ЦИРКУЛЯРНОЕ ПИСЬМО 22 сентября 1928 г.
Вы снова поднимаете в общем виде вопрос о нашем отношении к д[емократическим] ц[ентралистам]. Вопрос, по-видимому, действительно назревает. Я лично надеялся и надеюсь, что вопрос разрешится путем всасывания в общие наши ряды всех жизнеспособных
