элементов группы ДЦ, а у ней есть, несомненно, очень хорошие и ценные элементы. Процесс идет медленно в этом направлении. За последние полтора года мы идем рука об руку, без малейшего остатка старых «оттенков», с такими выдающимися работниками, принадлежащими к группе ДЦ, как Рафаил, В. Косиор, Дробнис, Богуславский, Николаев, Харламов. За самое последнее время наблюдается явное сближение с работниками ДЦ. Под нашим заявлением подписались С. Ашкинази, подписались и другие товарищи из группы ДЦ. Я получил из Москвы коллективную телеграмму, извещавшую о том, что данная группа ДЦ считает разногласия с нами ликвидированными. Все это явления в высшей степени положительные, и, что касается нас, то мы, разумеется, пойдем именно по этому пути. В. Смирнов является, очевидно, окончательно закостенелым представителем кружкового благочестия. Перечисленные выше факты, несомненно, далеко не все, совершенно выбивают В. Смирнова из колеи, и чем меньше у него есть возможности выдвинуть какую-либо самостоятельную линию, тем более ненавистнический и склочный характер приобретают его писания, судя по последнему его письму, дошедшему до меня на днях. Я думаю, что распространение смирновского письма мы должны взять на себя, так как никто лучше самого Смирнова не покажет идейному и сознательному децисту, что на путях Смирнова искать нечего. Отвечать склокой на склоку было бы, разумеется, нелепо. Мы предъявили Конгрессу документы по всем основным вопросам. Разумеется, эти документы были бы лучше, полнее, точнее, если бы [мы] имели возможность коллективно обсудить их. Но как свидетельствуют письма товарищей, и в нынешнем своем виде наши документы представляют в основном взгляды оппозиции в целом. Этим документам В Смирнов противопоставляет личные взгляды и грубейшие теоретические ошибки в основных вопросах марксизма. Его полное непонимание международной взаимозависимости национальных частей рабочего класса разобрано у меня во втором письме, посвященном Шестому конгрессу. Остается еще обвинение по нашему адресу, что мы ограничиваемся «поправочками», которым он, В. Смирнов, противопоставляет некую радикальную линию. По существу же дела платформа ДЦ является выражением предшествующей коллективной работы, и после прекращения этой коллективной работы мы со стороны руководителей ДЦ не видим никаких документов, которые представляли бы какую-либо теоретическую и политическую ценность. Пережевывается старое и дополняется кляузой против нас. Идейная жизнь политического кружка, утратившего права и самостоятельное существование, непременно получает паразитный характер. Как понимать ту мысль, что мы ограничиваемся «поправочками»? Содержание наших «поправочек» изложено в наших документах; если у В. Смирнова есть серьезные поправки к нашим «поправочкам», пусть он их изложит, и мы их внимательнейшим образом обсудим. По вопросу о двух партиях и Четвертом Интернационале руководители ДЦ как будто солидаризировались с нами. Мы же сегодня, как и вчера, считаем, что восстановление единства ВКП, как и единства Коминтерна, мыслимо и остается нашей задачей, но не в форме верхушечного комбинаторства, идейного отреченства и всяких видов прямого или замаскированного капитулянтства, а только путем предварительного генерального размежевания внутри ВКП и Коминтерна на основе противопоставления пролетарского их ядра оппортунистическому и центристскому руководству Если эту позицию называть «поправочками», тогда надо ей противопоставить знамя второй партии Четвертого Интернационала [В документе ошибочно написано «Четвертого Коминтерна» — Прим ред -сост]. Словом, надо противопоставить нам что-нибудь по существу, притом глубокое, коренное, чтобы оправдать отдельное, сепаратное существование кружка. Одной кляузы недостаточно. Было бы, однако, неправильно переносить наше отношение к историческим писаниям Смирнова и двух-трех других руководителей на всех товарищей, принадлежавших к этой группе. Разумеется, кто захочет солидаризироваться с письмом Смирнова -скатертью дорога. Но каждый товарищ ДЦ должен знать, что мы искренне дорожим совместной работой и готовы самым внимательным образом отнестись ко всякой добросовестной критике, поскольку это может облегчить вступление товарищей в общие ряды. Вот и все, что я могу сказать по этому поводу. Крепко жму руку.
Ваш Л. Троцкий
22 сентября 1928 года г. Алма-Ата.
О КОЛЛЕКТИВНОЙ ПОДГОТОВКЕ МАРКСИСТСКОЙ ПРОГРАММЫ КОМИНТЕРНА 29 сентября 1928 г.
(Письмо к товарищам по ссылке)
Дорогой друг, за последнее время по рукам ходит или начинает ходить ряд документов, которые, в совокупности своей, могут, как мне кажется, послужить основой для более систематической и планомерной разработки основных вопросов путем разделения труда. Кроме документов, посланных мною Шестому конгрессу и в копиях разосланных ряду товарищей для дальнейшей пересылки, я имею в виду еще письмо т. Раковского т. Валентинову по вопросу о внутренних процессах в рабочем классе и в партии после Октября, и работу т. Лапина, посвященную критике проекта программы. Письмо т. Раковского уже известно ряду товарищей, отнесшихся к нему по справедливости с исключительным интересом и вниманием. Я просил сына разослать это письмо дополнительно по ряду адресов. Точно то же мы сейчас делаем со статьей т. Лапина о программе Коминтерна. Это очень серьезная и ценная работа, захватывающая программу главным образом с тех сторон, которые почти не подвергнуты анализу в моей критике.
Думаю, что всю нашу теоретически-исследовательскую работу, или, по крайней мере, основную ее часть, мы могли бы сосредоточить вокруг критики, иллюстрации, дополнения или изменения текста принятой программы. «Конечной целью» этой коллективной работы должна явиться, на мой взгляд, выработка нового, подлинно марксистского проекта программы для своевременного представления его Седьмому конгрессу Коминтерна. Конкретная фактическая разработка отдельных составных положений программы должна получить характер серьезного научного комментария [к] этой последней. Перечисленные выше работы (документы, посланные Конгрессу, письмо Раковского, статья Лапина) могут, как мне кажется, послужить исходными позициями для всей этой работы.
Архитектурное построение программы, принятой Конгрессом, крайне несовершенно. Но условно можно принять его как леса для нашей постройки. Вопросами архитектоники можно будет заняться в последнюю очередь, когда вполне определится материальное содержание программного текста. Каждый вопрос, даже и наиболее частный, такой, который в самой программе формулируется в нескольких словах, должен найти в нашей работе серьезно документированное обоснование.
Разумеется, я совсем не имею в виду ограничить нашу работу рамками программы, хотя рамки эти, по существу, универсальны. Отдельные, особенно боевые и актуальные вопросы, могут рассматриваться сами по себе, хотя и здесь будет небесполезно каждый раз проверять их на тексте программы или, вернее, проверять текст программы на этих вопросах. Думаю, что такой метод подхода обеспечит нашей работе наибольшую плодотворность.
Отмечу тут же, что в работе т. Лапина есть пункты, которые мне кажутся неправильными, сомнительными или по крайней мере требующими серьезного дополнительного обсуждения. Так, неправильным представляется мне лозунг левой «рабочей партии» для Англии. Серьезного дополнительного обсуждения и уточнения требует вопрос о трестах и рабочем контроле. Тщательной статистико-экономической разработки требует вопрос о «госкапиталистических тенденциях» империалистического хозяйства и пр.
Я просил бы Вас обдумать этот вопрос и перекликнуться с другими товарищами насчет возможного распределения тем, не пугаясь чрезмерно параллелизма, в известных пределах неизбежного и полезного. Крепко жму руку, Ваш
Л. Троцкий. Алма-Ата, 29 сентября 1928 г.
ПИСЬМО ЭЛЬЦИНУ 2 октября 1928 г.
Я давно не писал Вам, в чем и винюсь. Правда, я считал, что Лева держит Вас более или менее в курсе дела. Так оно, конечно, и было. В последнем письме Вы писали главным образом по поводу оппозиционных примиренцев. Вы требуете более решительного выступления против них.
С основной Вашей мыслью, что в этой области не может быть никаких уступок, я, разумеется, совершенно согласен. Но ведь мы и не сделали никаких уступок по существу. Поскольку примиренчество пыталось найти для себя политическое выражение, постольку оно встречало достаточно единодушный отпор. В результате мы очень не плохо выравняли фронт перед лицом Шестого конгресса. За вычетом Серебрякова, все более погружающегося в обывательщину, все остальные товарищи подписали наше обращение к Конгрессу.
Я этим вовсе не хочу сказать, что все одинаково настроены. Несомненно, оттеночки есть и довольно серьезные. Мы видим, как одержимые примиренчеством товарищи начинают не только искать точек схождения с центристами (выдумывая эти точки там, где их нет), но и точек расхождения с нами, причем фатальным образом сбиваются все на те же две роковые темы: две партии и… перманентная революция. Совершенно ясно, что мы имеем здесь дело именно с настроением, т. е. с чем-то таким, что очень туго поддается воздействию аргументов. Предрешать вопрос в том смысле, что эти настроения должны непременно политически оформиться и привести к логическим последствиям, было бы сейчас по меньшей мере преждевременным. Совершенно недопустимо было бы толкать в эту сторону товарищей, одержимых беспредметным примиренчеством или сбившихся с ноги. Мы переваливаем через изрядный исторический ухаб, и колебания настроений у отдельных товарищей, как это ни неприятно, неизбежны. У одних равновесие восстановится, а другие отвалятся. Ясно одно, что политических уступок по этой линии быть не может.
Вы, конечно, читали речь Угланова. Это, пожалуй, наиболее «сочная» из всех официальных речей последнего периода. Особенно хороша та часть речи, которая посвящена «новому вопросу» об оппозиции. Другие сведения дополняют по этой части речь Угланова и свидетельствуют, что крот истории роет свои ходы, несмотря на всякие грозные статьи. Что и требовалось доказать.
Товарищей сейчас очень занимает вопрос о моем переводе из Алма-Аты. Я этого не жду. Куда? Раковскому, который ведь был отправлен в Астрахань по линии ЦК, отказано в праве лечиться в Кисловодске, что ему совершенно необходимо. Сейчас, после ряда телеграмм и протестов, руководители считают еще менее возможным пойти на уступки, чем ранее. Ведь тут ребром стал вопрос «престижа», этого фетиша слабых. Сейчас я себя чувствую значительно лучше и снова работаю с нормальной нагрузкой. Насколько улучшение устойчиво, покажет осень. Во всяком случае, я держу курс на дальнейшее пребывание здесь. Товарищи, посылавшие телеграммы и протесты, должны этим и ограничиться. Дальнейшие шаги были бы практически нецелесообразны, не вели бы к цели и могли бы без нужды осложнить положение для многих друзей. Очень крепко на этом настаиваю.
Работаете ли Вы над чем-либо систематически? Меня Конгресс маленько «отвлек» от намеченных планов научной работы. Надеюсь зимою вернуться к ним, если позволит ход событий.
Крепко жму руку и желаю всего хорошего.
Ваш
Л. Троцкий
Алма-Ата
2 октября 1928 года
ПИСЬМО ССЫЛЬНЫМ ОППОЗИЦИОНЕРАМ 4 октября 1928 г.
Дополнение к работе «Китайский вопрос после Шестого конгресса»
История этой работы (Китайский вопрос после Шестого конгресса) такова: я хотел еще в критику программы [Коммунистического Интернационала] включить лозунг Учредилки для Китая в данный период. Потом решил, что лучше в программной работе ограничиться пока общей характеристикой наступившей контрреволюционной и межреволюционной эпохи в Китае, т. е. эпохи известной политической и экономической стабилизации буржуазии («49-й год», по Ленину). Я считал, что принципиальный спор может идти только о том, наступил или не наступил «49-й год». Если наступил, то лозунг Советов, как практический лозунг, сам собою отпадает. Именно поэтому я рядом с доказательствами реакционности лозунга «демократической диктатуры» доказывал
