совершенно не зависимая как от правых, так и от центристов и именно благодаря своей независимости способная использовать все этапы борьбы между ними.
* * *
Несколько слов в этой связи о решениях и советах нашего «нового» друга Каменева (в упомянутой уже «беседе» [с Бухариным]). Он, видите ли, находит, что «Л. Д. следовало бы теперь подать документ, в котором сказать: зовите, мол, нас, будем вместе работать. Но Л. Д. человек упорный…» и пр. и т. п. Каменев совсем не так наивно добродушен и, конечно, не верит сам тому, что говорит. Он прекрасно знает, что такого рода заявление отнюдь не изменило бы юридического положения оппозиции, только нанесло бы ей политический удар, снизив нас на уровень зиновьевцев. Эти последние получили издевательскую полуамнистию, обрекающую их на политическое небытие, только благодаря тому, что отделились от нас. Каменев это отлично понимает. Разговоры и заигрывания его имеют единственной целью попугать Сталина, который слишком уж презрительно третирует своих будущих «союзников». Каменев хочет себе набить цену, чтобы при новой оказии снова предать нас, но уже на более льготных для себя условиях. Поддаваться его зазываниям могли бы только вконец отпетые дурачки. На этот счет в нашей среде двух мнений не будет. Особенно замечательны каменевские сожаления о моих «частых» и «резких» нападках на его капитулянтство. «Надо работать вместе». Кто старое вспомянет, тому глаз вон. «Приходится сожалеть, что произошел разрыв. Жизнь подтвердила все положения оппозиции».. Хорошо поет Каменев, с колоратурой. То, что он поет столь смело, не пугаясь Ярославского, свидетельствует об ослаблении аппаратного обруча и о повышении шансов оппозиции. Это мы себе запишем в актив. Но вывод отсюда один: надо бить капитулянтов вдвое, втрое, вдесятеро.
* * *
Вопрос о вмешательстве массы в драчку есть прежде всего вопрос о мобилизации рабочих по всем вопросам внутренней и международной жизни, начиная с простейших и неотложнейших.
В ряде писем попадаются указания на отсутствие у нас, будто бы, платформы по «рабочему вопросу». Что, собственно, это значит? Разве наша платформа устарела? «Рабочая» часть нашей платформы наиболее детально и конкретно разработана. Боюсь, что тут просто утеряна преемственность. Многие товарищи как бы забыли о платформе, не обращаются к ней, не ищут в ней указаний и потому требуют каких-то новых и новых документов. Надо восстановить преемственность. Каждое выступление большевика-ленинца должно исходить из платформы, по возможности с приведением точной цитаты, относящейся к данному вопросу. Тезисы по любому злободневному вопросу, крупному или малому, должны начинаться цитатой из платформы. Этот документ опирается на очень большой коллективный опыт, причем все формулировки тщательно продуманы и обсуждены. Подход ко всем вопросам под углом зрения платформы будет иметь огромное дисциплинирующее идейное влияние, особенно для молодняка.
Разумеется, в платформе могут быть пробелы, устаревшие положения или ошибочные детали, требующие изменений, поправок и дополнений. Но нужно ясно и точно, исходя из самой же платформы, формулировать дополнения или поправки к ней.
Вопрос о применении платформы к каждому данному этапу и к каждому конкретному вопросу, например, к очередной колдоговорной кампании, представляет свои самостоятельные трудности, которые могут быть разрешены только при участии местных, заводских, цеховых единомышленников. Основная наша директива, решающий критерий в этой области — повышение реальной заработной платы. Насчет размеров этого повышения мы выбираем путь переговоров с хозяйственниками, с советскими, партийными и профессиональными органами. Стачка, как указывает резолюция Одиннадцатого съезда партии, есть самое крайнее средство, но отнюдь не незаконное, не антипартийное и не антисоветское. Участие большевика-ленинца в стачке и в руководстве ею может явиться партийным долгом большевика-ленинца, если испробованы все другие пути для обеспечения законных, т. е. реально осуществимых требований массы. Степень реальной осуществимости может быть определена, как уже сказано, путем переговоров, где представители рабочих выслушивают все объяснения и по-настоящему заглядывают в книги. Через кого ведутся переговоры? Это зависит от степени недовольства массы и от силы ее напора. В подходящих случаях большевики-ленинцы будут требовать выбора специальных комиссий, делегаций и пр. для переговоров с Губотделом союза, с Губкомом партии, для хождения в редакции газет, а затем и во все самые высокие учреждения, с точными записями всех хождений по мукам и с докладами перед общим собранием.
Настроение рабочих таково, что требует самой большой решимости и активности с нашей стороны. Только мы можем направить накопившееся недовольство в советское и партийное русло. Нынешняя пассивность массы, являющаяся результатом многих факторов, выражает, в частности, момент колебаний и нерешительности самой массы, когда в старых путях многие и многие разочарованы, а новых еще не нашли. Это состояние — на перепутье — по самому существу своему неустойчиво. В массе должна начаться новая кристаллизация, и она может, при известных условиях, пойти с головокружительной быстротой. По каким осям? По бюрократическим осям она уже не пойдет. Если мы не явимся осью кристаллизации, то ею явятся меньшевики, эсеры и анархисты, а это значило бы, что Октябрьская революция окончательно пошла под откос. Только большевики-ленинцы могут оградить от этого революцию, смело идя навстречу массе и опрокидывая, где нужно, рогатки, поставленные бюрократами.
Но идти навстречу массе не значит пасовать перед стихийностью, куда тянут децисты, которые либо свернут себе шею на политике авантюризма, что с полбеды, либо помогут невзначай врагам свернуть шею революции, что много хуже. Политика последнего пятилетия возродила и заново породила антисоветские, бесформенные, отчасти оформленно-соб-ственнические настроения в рабочих массах. Мобилизовать активность массы надо так, чтобы внутри ее постоянно происходила дифференциация по классовой линии. На антисоветские ноты, особенно оформленные, сознательные, злобные, мы должны реагировать гораздо более чутко и решительно, чем аппарат При каждом взрыве недовольства мы должны первыми разоблачать меньшевиков, эсеров, анархистов, поскольку они пытаются примазаться. Мы можем и должны реагировать на такие попытки агентов буржуазии прямыми воззваниями к рабочим.
Можно не сомневаться, что по мере роста активности и роста нашего влияния на левом крыле рабочего класса попытки чуждых нам и даже классово враждебных элементов примазаться к нам — даже перекраситься в наш цвет будут учащаться. Нужно быть начеку и выводить таких примазывающихся наружу, по возможности гласно и открыто. Надо, чтобы фланги наши и тыл были очерчены ясной линией, чтобы масса знала, где мы, а где не мы.
В частности, это относится к ДЦ. Вы помните, что в наших рядах были отдельные товарищи, подходившие к вопросу о децистах с сентиментальной точки зрения (хорошие, мол, ребята). Некоторые же не хотели видеть и разницы политических линий. Замечательно, что именно те товарищи, которые вчера еще предлагали полное слияние с ДЦ, сегодня стоят на соглашательском фланге и рвут и мечут против «децизма» в наших собственных рядах, причем под дециз-мом нередко понимают развитие нашей старой принципиальной линии.
Как ни досадно тратить время на второстепенные вопросы, тем не менее надо децистами заняться, в смысле разъяснения кружково-паразитического характера их политики и заложенного в ней авантюризма. Так как «вожди» ДЦ, которых мы до поры до времени предоставляли самим себе (и правильно делали), доболтались до чертиков, то они дали нам в руки серьезное оружие против них. Лучшие элементы мы у них отвоюем при помощи их же собственных документов, особенно писем В Смирнова. Даже маленькую ранку не надо запускать, иначе всему организму грозит отравление Рабочих мы у них отобьем смелой и решительной политикой в основных вопросах, с одной стороны, разъяснительной кампанией, с другой.
* * *
Все полученные материалы свидетельствуют о том, что лозунг тайного голосования в партии и в профсоюзах может и должен быть выдвинут. Самокритика превратилась в полукомедию, полупровокацию. Это всем видно. Надо в «частичном», так сказать, переходном лозунге дать выражение настроениям рабочих, их пока еще не очень смелому желанию сместить нажимал.
— Почему ты голосовал против?
— Если б тайное голосование, тогда дело другое…
Это висит в воздухе Дойдет ли до тайного голосования, или же невыносимые противоречия будут разрешены более быстрым путем, с «перепрыгиванием» через этапы, вопрос особый; но для данного момента лозунг тайного голосования в партии и в профсоюзах является жизненным, ибо дает обобщенное выражение факту бюрократического зажима, т. е., по существу, классового нажима на рабочих через аппарат. Лозунг тайного голосования на данном этапе лучше всего выражает начинающуюся борьбу против двоевластия. Открытое голосование устанавливалось для того, чтоб враги не смели голосовать против пролетарской диктатуры. Элементы двоевластия в стране привели к тому, что рабочие не смеют голосовать за диктатуру из страха перед давлением буржуазии, преломленным через аппарат. В этом гвоздь положения. Аппаратчик стоит на трибуне и смотрит голосующим на руки, или жена дергает за рукав: лучше не голосуй. В этих условиях говорить, что тайное голосование есть потачка пассивности и нерешительности, значит поистине впадать в идеалистическое доктринерство. Кто так ставит вопрос, тот сопоставляет лозунг тайного голосования не с нынешним реальным положением, из которого еще только нужно найти выход, а с неким идеальным положением, при котором все рабочие смело и твердо голосуют по совести.
Развивая эту позицию до конца, надо бы и в капиталистическом обществе снять лозунг тайного голосования — для развития «активности и мужества». В Китае можно, конечно, рабочего-героя призвать к открытому голосованию; но ему завтра за это оттяпают голову. Вот почему в Китае лозунг тайного голосования (при всяких выборах) может получить жизненное значение, как продиктованный соотношением классовых сил Хотя социальный режим у нас в основе другой, но основа эта уже изрядно забросана мусором. Неверно, будто нынешний характер наших выборов и голосований определяется только степенью мужества и решительности рабочих Нет, он определяется уже в огромной степени изменившимся соотношением классовых сил. Это изменений находит свое объективное выражение в аппаратах власти, во всей их механике. Недаром же Сталин сказал: «Эти кадры можно снять только гражданской войной». Конечно, в этих словах есть элемент бюрократического бахвальства и застращивания. Перед серьезной волной снизу аппаратчик сдрейфил бы, не доводя дела до гражданской войны. Во всяком случае, этот путь — путь реформы под могучим напором масс — должен быть нами испробован до конца. На данном этапе лозунг тайного голосования толкает массу вперед, в сторону активности от нынешней пассивности. На любом собрании, где речь идет о самокритике, о партийной демократии и пр., большевик-ленинец может и должен сказать: чтоб была самокритика, надо снять зажимал; дайте нам проголосовать по совести, без страха увольнения, т. е тайно — тогда все аппаратчики будут в узде.
Начинать надо с партии, затем перейти к профсоюзам. О Советах, где в выборах принимают участие разные классы, вопрос надо будет поставить в третью очередь, после того как накопится опыт.
* * *
Что касается
