Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:TXTPDF
Портреты революционеров

того, дружба приобрела еще и политическую окраску. Во второй половине 20-х годов Нина Воровская примкнула к «объединенной» оппозиции, возглавляемой Троцким, Зиновьевым и Каменевым. После же раскола рядов оппозиции, последовавшего вслед за XV съездом партии, Нина продолжала считать себя троцкисткой. Серьезной подпольной работы она вести не могла по состоянию здоровья. Однако с первых же дней существования Красного Креста большевиков-ленинцев включилась в его деятельность. О ней мы читаем в «Бюллетене оппозиции» в марте 1931 года:

«Умерла Нина Воровская, 23-х лет, сгорев в огне туберкулеза. Дочь В. В. Воровского, старого революционера-большевика, убитого в Швейцарии белым террористом, Нина унаследовала от отца самостоятельный и строптивый склад характера, общую талантливость натуры, иронические огоньки в глазах, но – увы! – также и тяжкий недуг».

По всей вероятности, автором некролога является сам Лев Троцкий. Он продолжает так:

«Уже то, что сказано о психологическом складе Нины, объясняет достаточно, как и почему она в совсем еще юном возрасте примкнула к оппозиции. Примкнув, она не знала уже ни сомнений, ни колебаний. Ее комната в Москве была одним из очагов комсомольской и партийной оппозиции. Нина рвала с друзьями в тот час, когда они рвали с оппозицией. Из комсомола Воровская была исключена, о принятии в партию не могло быть и речи.

От отца – кажется, также и от матери – Нина унаследовала и артистические данные: она была оригинальной рисовальщицей. […] За границей (в Берлине. – М. К.) она подверглась тяжкой операции (тораксопластика). Прежде чем Нина успела оправиться, ее срочно вызвали в Москву, через полпредство. Полуофициально ей объяснили внезапный вызов валютными соображениями. В действительности же власти установили, несомненно, связи Нины с нами и с иностранными оппозиционерами и решили сразу оборвать ее пребывание за границей… Судьба не дала Нине развернуть свою личность. Но все, кто знал ее, сохранят в своей памяти этот прекрасный и трагический образ».

После кончины Нины доброе отношение к ней Троцкий как бы перепроецировал на Вацлава Вацлавовича Воровского. А по словам известного троцкиста Виктора Далина, хорошо знавшего Нину Воровскую, Лев Седов как-то передал тяжело больной девушке в Москву с оказией: «Старик работает над биографией твоего отца».

* * *

Упомянем еще один (правда, побочный) импульс, побудивший Троцкого написать о Воровском. Среди бумаг Льва Троцкого, которые он незадолго до своей гибели передал на хранение в Гарвард, в отдельной папке сохранились заготовки к полемике с итальянским политиком и дипломатом Сфорцей. В своей книге Сфорца вложил в уста Воровского немало пошлости, не свойственной советскому дипломату, и самой дешевой клеветы. В годы эмиграции Троцкий довольно часто встречался с измышлениями такого рода. Поэтому-то книга Сфорцы, попадаясь постоянно на глаза Троцкому в его рабочем кабинете, подталкивала его к работе над мемуарным сборником «Мы и они». «…Я хотел бы написать статью: Ленин, Воровский и граф Сфорца. Этот поганенький либерально-сиятельный итальянский дипломат гнусно оклеветал Ленина и Воровского. Разоблачить и уличить его можно беспощадно. Книга Сфорцы вышла на всех языках и широко рекламировалась в Америке. Как Вы думаете, нашлось бы место для такой статьи?» – советовался Троцкий 25 января 1932 года все с тем же Максом Истменом, который одно время служил посредником между Троцким и американскими журналами и издательствами.

Мемуарная канва жизни Вацлава Воровского у Троцкого в конце концов застопорилась. Зато в работе над книгой «Мы и они» он довольно успешно продвинулся, вырисовывая портрет Леонида Красина. Их многолетние отношения складывались в различные периоды жизни диаметрально противоположно. Большевик-примиренец, «техник номер один» российского подполья (кто только не пользовался бомбами и капсюлями из его подпольной лаборатории и не жертвовал ему денег «на террор»!), Красин с самого начала довольно хорошо относился к Троцкому. Их добрым контактам, установившимся в 1905 году, ничуть не мешало недавнее меньшевистское прошлое Троцкого, объявившего себя «внефракционным социал-демократом», и его упорное нежелание склонить выю перед Лениным. Судя по всему, Красин ценил тогда в Троцком и незаурядного человека и политика большого масштаба. Троцкого же с самого начала подкупал широкий размах Красина, его душевная доброта. (Будучи человеком довольно сухим, Троцкий, как правило, легко сходился со своими антиподами.)

Неизвестно, насколько интенсивно поддерживали Красин и Троцкий отношения между собой в период революционного спада, – в биографических записках Троцкого, оставшихся неоконченными, сохранилась лишь коротенькая сцена, да и то со слов Надежды Крупской, о том, как Красин отошел от рабочего движения. Зато встретились Красин и Троцкий снова в 1917 году в Петрограде, по сути дела политическими противниками. Если Троцкий находился в то время на крайне радикальном крыле российского рабочего движения, то, проштудировав письма Красина в Амстердамском институте социальной истории, остается неясным, можно ли причислять в это время Красина вообще к социал-демократии?

Как не похож Леонид Красин в этих письмах на портреты, долгие годы выполнявшиеся по заказам свыше московскими богомазами! В доверительных письмах к жене звучит самая непримиримая критика политики большевиков, насильственно взявших власть в свои руки (как считал Красин) путем вооруженного переворота в октябре 17-го; особенно резки выпады в адрес Троцкого и Ленина. Подобная позиция отчетливо прослеживается у Красина вплоть до 1919-го и даже до начала 1920 года. Однако она не помешала ему (впрочем, как и Горькому, и почти всем бывшим участникам группы «Вперед!», и запрещенной по личной инициативе Ленина редакции «Новая жизнь») совершить превращение из Савла в Павла на пути в Дамаск.

Несмотря на весь наносной цинизм богатого промышленника и сибарита «товарищ Никитич» сдавал после октябрьского переворота свои идейные позиции в муках и тревогах. И у самого начала этого нелегкого для Леонида Красина пути мы видим Льва Троцкого. Еще 5 ноября 1917 года Троцкий обратился к лидеру рабочих-металлистов Александру Шляпникову: «Нам необходим министр торговли и промышленности… Как вы относитесь, в частности, к кандидатурам Л. Б. Красина или Серебровского?» И именно по предложению того же Троцкого Красина включили (имея в виду его широкие связи в германских промышленных кругах) в мирную делегацию, которая с декабря 1917 года вела переговоры с представителями кайзера Вильгельма в Брест-Литовске. После этого между Красиным и Троцким восстановились коллегиальные, а затем постепенно наладились и старые дружеские отношения. Интенсивно общались они и в годы гражданской войны. Во время боевых действий против войск белых генералов и Антанты Леонид Красин принимал участие в работе Совета Труда и Обороны. Будучи председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии и одновременно наркомом торговли и промышленности, Леонид Красин обладал воистину диктаторскими полномочиями в области снабжения армии и организации экономики всего тыла. Многочисленные источники, сохранившиеся в архивных фондах, подтверждают слова Троцкого: «Все, что он делал, он делал хорошо».

В 1920 году конкретные контакты Красина с военным ведомством ослабли. На его место по просьбе Троцкого был назначен Алексей Рыков. Однако добрые отношения Красина с Троцким из-за этого не прервались. А вскоре оба они почувствовали, что в глазах части партийного аппарата оказались «не ко двору». После того как Ленин в начале 1923 года полностью потерял работоспособность, партию большевиков (а следовательно, и высшее руководство Советской России) возглавила «тройка». Она состояла из Зиновьева, Каменева и Сталина (Зикаси – называли эту «тройку» современники с легкой руки записного остряка партийных съездов Давида Рязанова). С самого начала своего отнюдь не эфемерного существования «тройка» представляла интересы центрального, а особенно провинциального (губернского) партийного аппарата. Пользуясь столь весомой поддержкой, «тройка» уже в 1923 году de facto захватила власть на партийном Олимпе.

Неотлагательной своей задачей новоявленные «триумвиры» считали уже тогда полную изоляцию Льва Троцкого. Сталин даже помышлял об убийстве своего давнего врага, но отказался от этого замысла, боясь вызвать в ответ волну индивидуального террора со стороны молодых прозелитов Троцкого. Борьба против Льва Троцкого и многочисленной «группы 46-ти» – старых большевиков, выступивших с резким письмом в защиту внутрипартийной демократии, – детерминировала в середине 20-х годов почти всю деятельность возглавляемого «тройкой» Центрального Комитета. Более того, на партийном Олимпе была создана в помощь «тройке» еще и конспиративная «семерка» (Сталин, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков, Томский, Куйбышев). «Семерка» эта располагала собственным потаенным секретариатом, особым шифром, фельдъегерями и даже ответвлениями в некоторых губкомах. Именно на тайных собраниях «семерки», по сути дела, и решались вплоть до лета 1925 года (времени разрыва Сталина с Каменевым и Зиновьевым) все важнейшие вопросы партийной и государственной жизни. Лишь после тайных постановлений на заседаниях «семерки» те же самые вопросы выносились на совещания Политбюро и Совнаркома.

* * *

Подобное положение вещей не составляло особого секрета для Льва Троцкого. Понимая, что борьбу с ним ведут самым некорректным образом, и презирая, как он любил выражаться в семейном кругу, «эту сталинскую методу», Троцкий все же весьма тяжело переносил вынужденную изоляцию. И как бы в ответ на интриги «тройки» и «семерки» он стал манкировать заседаниями Политбюро и Совнаркома. А коли Троцкий и присутствовал на этих совещаниях, то демонстративно углублялся во французские и английские газеты либо обменивался записками с Леонидом Красиным, который, видя затравленность Троцкого, непременно садился рядом с ним.

А как же складывалось положение самого Красина на пороге «новых времен»? Судя по письмам к жене, Красин сначала думал, что с ним будут продолжать считаться Более того, в 1924 году Леонида Красина после семнадцатилетнего перерыва избрали членом ЦК. Но за внешними почестями не последовали назначения на должности, от которых зависело экономическое развитие страны. Не вызвало в недрах партократии большого энтузиазма и выступление Красина на XIII съезде ВКП(б). в котором он протестовал (со своих старых позиций технократа) против дублирования управления хозяйством одновременно по партийной и по государственной линии.

Видя, что в результате всего этого положение начинает складываться не в его пользу, Леонид Красин, оставаясь ключевой фигурой в системе Наркомата иностранных дел, обычно не задерживался в советской столице во время своих приездов. Но как бы он ни спешил, все же всегда выкраивал время навещать Льва Троцкого. В словах Троцкого о Красине мы слышим как бы отзвуки их тогдашних доверительных бесед, хотя политическими союзниками в середине 20-х годов они так и не стали. Притом, что Леонид Красин полностью разделял воззрения Троцкого о необходимости «интенсификации» борьбы с бюрократической элитой, захватившей власть в стране, «товарищ Никитич» оставался сторонником демократизации не только в стане большевиков, но и во всем обществе. К подобным выкладкам Лев Троцкий придет гораздо позже, лишь в 30-е годы, во время своей работы над серией статей о последствиях сталинского термидора и над глубоко аналитичным трудом «Что такое СССР и куда он идет?» – книгой, не вышедшей на русском языке при жизни

Скачать:TXTPDF

Портреты революционеров Троцкий читать, Портреты революционеров Троцкий читать бесплатно, Портреты революционеров Троцкий читать онлайн