ритмичнее, голос музыкальнее, формы быта приобретут динамическую театральность.

Быт стал синонимом косности, особенно исконный крестьянски-дворянский быт, каратаевски-толстовский.[164] Мещански-окуровский быт[165] и того отвратительнее. Против оседлого быта и особенно мещанского напето, наговорено и набормотано было у нас в предреволюционную эпоху несчетное количество слов. Революция разрушила старый быт и не создала нового – и некогда ей создавать, ибо она двигается с бивуака на бивуак. Бытие революции обнажило основные жизненные явления: рождение, любовь, смерть в их биологической неприкрытости. Усложненные и утонченные губошлепы так испугались этой неприкрытости, что стали призывать кадило и другие священные инструменты старого быта. Даст революция новый быт? Как не дать – даст. Но этот быт, как и вся общественность, будет слагаться не слепо, как коралловые рифы, а строиться сознательно, проверяться мыслью, направляться, исправляться. Перестав быть стихийным, быт перестанет быть и застойным. По мере того как человек начнет воздвигать дворцы на вершине Монблана и на дне Атлантики, регулировать любовь, питание и воспитание, повышая средний человеческий тип до уровня Аристотеля,[166] Гете[167] и Маркса, он придаст своему быту не только яркость, богатство, напряженность, но и высшую динамичность. Едва отложившись, оболочка быта будет лопаться под напором новых технико-культурных изобретений и био-психических достижений.

1922 г. Архив.

Примечания

1

Статьей «Не о политике единой жив человек» открывается серия статей, составивших часть книги «Вопросы быта» (первым изданием вышла в 1923 г.). Книга эта была переведена в свое время на некоторые европейские языки. Ниже мы помещаем письмо тов. Троцкого Центральному Издательству Народов Востока по поводу подготовлявшегося издания книги на татарском языке:

«Дорогие товарищи!

Я, разумеется, буду очень рад появлению моей книжки «Вопросы быта» на татарском языке. При писании этой книжки я опирался главным образом на русский опыт и, следовательно, не учел того бытового своеобразия, которое характеризует мусульманские народы. Но так как книжка моя затрагивает лишь основные и общие вопросы быта, то я надеюсь, что многое из сказанного в ней применимо к быту трудящихся масс татарского народа. Незачем говорить, что вопросы быта в моей книжке ни в коем случае не исчерпаны, а только поставлены и отчасти намечены. Центральная задача при перестройке быта – освобождение женщины, превращенной старыми семейно-хозяйственными условиями во вьючное животное. На востоке, в странах ислама, задача эта стоит острее, чем где бы то ни было. Если этой книжке удастся возбудить или повысить критический интерес к вопросам быта в среде передовых татарских рабочих и крестьян, то перевод книжки будет оправдан вполне.

С коммунистическим приветом Л. Троцкий».

29 октября 1924 г.

2

Считаю небесполезным привести здесь характеристику эпохи «культурничества» из моих «Мыслей о партии»: «В своем практическом осуществлении революция как бы «разменялась» на частные задачи: надо починить мосты, учить грамоте, понижать себестоимость сапога на советской фабрике, бороться с грязью, ловить мошенников, проводить электрические провода в деревню и пр. и пр. Некоторые интеллигентские пошляки, из тех, у которых мозги набекрень (они считают себя по сей причине поэтами или философами), уже заговорили о революции тоном великолепнейшего снисхождения: учится, мол, торговать (хи-хи) и пришивать пуговицы (хе-хе). Но предоставим пустобрехам брехать в пустоте. «Чисто-практическая повседневная работа на почве советского культурно-хозяйственного строительства, – даже и советская торговля в розницу! – вовсе не является практикой «малых дел» и не несет в себе необходимо психологии крохоборчества. Малых дел без больших в человеческой жизни сколько угодно. А больших дел без малых в истории не бывает вовсе. Точнее сказать: малые дела в большую эпоху, т.-е. как составная часть большой задачи, перестают быть «малыми делами». «У нас дело идет о строительстве рабочего класса, который впервые строит для себя и по своему плану. Этот исторический план, хотя бы еще крайне несовершенный и сбивчивый, должен объединить все части и частицы работы, все углы и закоулки ее единством большого творческого замысла. «Все наши отдельные и малые задачи – вплоть до советской торговли в розницу – входят, как части, в план господствующего рабочего класса, направленный им на преодоление своей хозяйственной и культурной слабости. «Социалистическое строительство есть плановое строительство величайших масштабов. И через все приливы и отливы, ошибки и повороты, через все извилины нэпа партия преследует свой большой план, в духе этого плана воспитывает молодежь, учит каждого связывать свою частичную функцию с общей задачей, которая требует сегодня тщательно пришивать советскую пуговицу, а завтра – бесстрашно умирать под знаменем коммунизма. «От нашей молодежи мы должны и будем требовать серьезной и глубокой специализации, а стало быть, и освобождения от основного греха нашего поколения – всезнайства и всеумейства, но специализации на службе общего, каждым в отдельности воспринятого и продуманного плана». Л. Т.

3

«Единая военная доктрина». – Споры об единой военной доктрине возникли в связи со стремлением отдельных военных работников построить особую «пролетарскую» военную доктрину в противоположность буржуазной», перенести точку зрения революционного марксизма в область военной науки не только в качестве общей точки зрения, в качестве метода изучения войны, как общественного явления, но и для решения частных проблем военного искусства.

Впервые движение в пользу создания единой военной доктрины обозначилось еще в 1918 г. (см. ст. ст. проф. Незнамова в NN 12, 13 и 15 журнала «Военное Дело» за 1918 г., в N 4 за 1920 г.), но особенно оно оживилось на кануне X съезда партии. Главным очагом движения была Украина. Тт. Фрунзе и Гусев в начале 1921 г. сформулировали тезисы об единой военной доктрине и собирались провести их через съезд, но тов. Троцкий, бывший докладчиком по вопросу о Красной Армии, убедил их снять эти тезисы с обсуждения съезда. Однако, и после X съезда движение в пользу выработки единой военной доктрины продолжало находить себе сторонников среди военных работников (статьи тов. Соломина в N 1 журнала «Военная наука и революция» за 1921 г.; отдельные выступления тов. Гусева). Во время XI партийного съезда этот вопрос был опять поставлен на совещании военных делегатов, при чем инициатива прений принадлежала тт. Ворошилову и Фрунзе, которые предложили обсудить тезисы, утвержденные на совещании представителей украинского комсостава. Докладчиком на этом совещании выступал тов. Троцкий, содокладчиком – тов. Фрунзе, в прениях принимали участие тт. Муралов, Тухачевский, Буденный, Ворошилов, Михаленок, Каширин, Петровский, Минин и Кузьмин.

Защитники идеи «единой военной доктрины» или, по формулировке украинских тезисов, «единого военного мировоззрения», указывали на то, что теоретическая невыясненность основных вопросов нашей военной науки о характере и исторических задачах Красной Армии, об оборонительном или наступательном характере революционных войн, о маневренности и позиционности, приводит к сбивчивости и в практических вопросах стратегии и тактики. В своей полемике против этого взгляда тов. Троцкий доказывал, что защитники единой военной доктрины неправильно рассматривают военную доктрину, как самодовлеющую науку, тогда как в действительности «военная доктрина может являться лишь совокупностью некоторых прикладных методов, которые в сумме учат, как драться». «Военная доктрина не может, далее, одновременно отвечать на вопросы о том, за что сражаться и о том, как сражаться, – хотя бы уже потому, что ответ на первый вопрос дают марксизм и ленинизм». «Незачем тащить все решительно в военную науку, кое-что есть и помимо военной науки, есть коммунизм и мировые задачи, которые ставит себе рабочий класс, и война как один из методов этого рабочего класса».

Решительные возражения вызвали со стороны тов. Троцкого и др. попытки некоторых военных работников теоретически определить на основании классового характера Красной Армии, какими должны быть ее стратегия и тактика. Все такие определения схоластичны и находятся в прямом противоречии с основами марксизма, поскольку они вытекают не из анализа конкретных внутренних и международных политических условий, а выводятся чисто дедуктивным, формально-логическим путем из некоторой отвлеченной идеи военной доктрины. В частности, в своей статье «О новой книге Энгельса» («Энгельс о франко-прусской войне», «Правда» N 71, 28 марта 1924 г.) тов. Троцкий писал: «Ни в каком случае не вытекает, что пришедший к господству пролетариат, опирающийся на крайне низкий уровень производительных сил, может на второй же день строить тактику, которая в принципе должна отвечать более высоким производительным силам будущего социалистического общества». Как на одну из особенностей революционной стратегии, якобы вытекающую из самого характера Красной Армии, военные «доктринеры» указывали на маневренное ведение войны. На этот счет тов. Троцкий отмечал, что как раз белые учили нас маневрировать, что эта тактика вытекала из определенных условий конкретного момента – из данного соотношения сил, обширности охваченной войной территории и т. д. – и что во время гражданской войны она одинаково применялась обеими сторонами.

Не менее решительно возражал тов. Троцкий против голого лозунга оффензивы (наступления) как лозунга, не соответствующего ни международным политическим условиям, ни нашей общей тактике, установленной конгрессами Коминтерна, ни нашему внутреннему положению. Он указывал на то, что «военные доктринеры» в своих рассуждениях близко подходят к доктринерам революционной «оффензивы», которые требуют наступления во что бы то ни стало, считая, что наступление вытекает из самой сущности революционной природы рабочего класса. В своем докладе на совещании военных делегатов XI съезда тов. Троцкий говорил:

«Не забывайте, что наша армия в подавляющем большинстве состоит из молодых крестьян. Она представляет собою блок руководящего рабочего меньшинства и руководимого им крестьянского большинства. Основой блока является необходимость защищать Советскую Республику. Защищать ее приходится потому, что на нее нападают буржуазия и помещики – враги внутренние и внешние.

На этом сознании покоится вся сила блока рабочих и крестьян. Разумеется, мы сохраняем за собой программное право ударить классового врага по собственной инициативе. Но одно дело наше революционное право, а другое дело – реальность сегодняшнего положения и завтрашней перспективы. Иному может показаться, что это второстепенное различие. А я утверждаю, что от этого зависит жизнь и смерть армии. Кто этого не понимает, тот всей нашей эпохи не понимает и, в частности не понимает, что такое нэп. Это все равно, что сказать: нужно на основе пролетарской идеологии – «в живых общедоступных формах» – воспитать весь народ в духе социалистической организации хозяйства. Легко сказать! Но тогда к чему новая экономическая политика с ее децентрализацией, с ее рынком и проч.? Это, скажут, уступка мужику. Вот то-то оно и есть. Если бы мы этой уступки не сделали, то опрокинули бы Советскую Республику. Сколько лет будет длиться эта хозяйственная полоса? Мы не знаем – два года, три ли, пять или десять, пока революция не наступит в Европе. Как же вы хотите это обойти вашим «военным мировоззрением»? Вы хотите, чтобы крестьянин, на основах пролетарской доктрины, был готов в любой момент воевать на международных фронтах за дело рабочего