на XII съезде:

«Если бы стали здесь, на съезде, разбирать вопрос о местных шовинизмах, мы бы вели неправильную политику. Ведь почему тов. Ленин с такой бешеной энергией стал бить тревогу в грузинском вопросе? И почему тов. Ленин не сказал ни слова в своем письме об ошибках уклонистов, и, наоборот, все слова сказал, и четырехаршинные слова сказал, против политики, которая велась против уклонистов? Почему он это сделал? Потому, что не знал, что существует местный шовинизм? Или потому, что не мог перечислить десятка уездов с сепаратистскими тенденциями? Почему же он это сделал? А потому, что тов. Ленин – гениальный стратег. Он знает, что нужно бить главного врага, а не эклектически нанизывать оттеночки на оттеночки. Например, на этом съезде нечего говорить о местном шовинизме. Это – вторая фаза нашей борьбы». (XII съезд РКП, стенографический отчет, стр. 563.)

В сложившейся обстановке партия должна была «снова завоевать для себя, т.-е. заново продумать и сознательно проверить на опыте свою национальную программу». (Троцкий, «Задачи XII съезда РКП», стр. 61.) Вот почему этот вопрос и был поставлен в повестку дня XII съезда РКП. Постановке этого вопроса на съезде и необходимости уделить ему максимум внимания т. Ленин придавал огромное значение.

«Я упомянул уже, что в постановке этого вопроса инициатива принадлежит Владимиру Ильичу. Накануне своего заболевания он бил по этому вопросу тревогу, опасаясь, как бы в этом вопросе, как и в вопросе о крестьянстве, не были совершены тяжкие ошибки». (Л. Троцкий, «Задачи XII съезда РКП», стр. 35.)

Еще X партсъезд сформулировал два уклона в национальном вопросе, с которыми необходимо бороться: один уклон «в сторону великодержавности, великорусского шовинизма», другой – «в сторону буржуазно-демократического, туземного национализма». Вопрос об этих двух уклонах стал предметом обсуждения и на XII партсъезде. Необходимость обратить особенное внимание на внутреннее соотношение между обоими уклонами подчеркнул тов. Троцкий в своей поправке к тезисам тов. Сталина по национальному вопросу.

119

В этом номере напечатана передовая под заглавием «Мерзавцы».

120

Хеглунд – литератор, один из руководителей рабочего движения в Швеции. Во время войны занял антиимпериалистскую позицию и примкнул к движению «левой». С основанием шведской компартии становится ее признанным лидером. В 1923 г. Хеглунд поместил в центральном органе шведской компартии статью, в которой старался доказать, что можно быть коммунистом и вместе с тем религиозно-верующим человеком. Чтобы быть членом коммунистической партии, по мнению Хеглунда, достаточно разделять ее программу и подчиняться ее организационному уставу: «религиозное сознание и революционная политика вовсе не исключают друг друга». «Компартия требует от каждого своего члена марксистского миросозерцания. Мы же требуем лишь, чтобы каждый сочлен принимал участие в революционной борьбе с капитализмом за социалистическую организацию общества. Все дело в практической борьбе, а не в философских или религиозных мировоззрениях». Исходя из этого убеждения, Хеглунд находил, что компартия делает большую ошибку, открыто называя себя противницей религии. Это, по его мнению, отталкивает от нее элементы, которые могли бы быть полезными участниками революционного движения. Определяя религию, как мечту порабощенных людей о лучшей жизни, он доказывал, что нужно бороться не против религии, а лишь против вызвавших ее условий. Когда изменится общественный строй, сама собой отпадет и религия. А в настоящий момент «бороться ли за социальную революцию во имя бога или человека – это, право, все равно».

В 1923 г., недовольный указаниями Коминтерна на его ошибки в религиозном вопросе, Хеглунд стал вооружать против Коминтерна шведскую компартию по вопросам об антирелигиозной пропаганде, о тактике единого фронта и пр. Вмешательство Коминтерна в конце июля 1923 г. прекратило разлагающую компартию работу Хеглунда, но не надолго в трудную для норвежской компартии минуту, в тот момент, когда в ней произошел раскол, Хеглунд поместил (5 ноября) в центральном органе шведской компартии «Политикен» статью, в которой выступил с крайне резкими нападками на Исполком Коминтерна и на норвежскую компартию, солидаризируясь с исключенной из нее группой транмелистов. В декабре 1923 г., на пленуме ИККИ, Хеглунд заявил, что согласен с решениями ИККИ, но, вернувшись в Швецию, снова повел борьбу против Коминтерна внутри шведской компартии, поднял травлю против ее левого крыла, а также против шведского комсомола. На V Конгрессе Коминтерна в 1924 г. (17 июня – 8 июля), на котором происходила борьба между большинством шведской делегации (хеглундцами) и меньшинством, Хеглунд был введен в состав членов ИККИ, но в августе 1924 г., ввиду его отказа подчиниться требованиям ИККИ, был окончательно исключен из Исполкома Коминтерна и из шведской компартии.

121

Автор имеет в виду прения об академизме, развернувшиеся в конце 1921 г. Начало этим прениям было положено статьей тов. Стукова, озаглавленной «Тревожное явление» («Правда» от 22 декабря 1921 г.), старавшейся показать, что введение новой экономической политики породило среди известной части партийной молодежи упадочные настроения – повышенный интерес к вопросам пола, стремление к уходу от общественной и политической жизни, увлечение узким академизмом и т. д. В качестве выхода из создавшегося положения тов. Стуков предлагал прикрепить учащуюся партийную молодежь к производственным ячейкам. Статья тов. Стукова, опубликованная «Правдой» в дискуссионном порядке, вызвала оживленную полемику (см. ст. Лозинского «Нормальное явление» в «Правде» от 24 декабря 1921 г., ст. Е. Преображенского «Наука для рабочего класса» в «Правде» от 1 января 1922 г. и выдержки из ст. ст. т.т. Крянча, Струева и Виноградского, приведенные в «Правде» от 24 декабря 1921 г.). Несколько позже этот вопрос был снова поднят в статье Шабловского «Партработа и партобязанности в совпартшколе» (см. «Правда» от 17 февраля 1923 г.) и в ответной статье тов. Марченко (там же, от 28 февраля 1923 г.).

Авторы большинства названных статей сходились на том, что тов. Стуков неправ, объясняя стремление молодежи к пополнению своих знаний ее усталостью и разочарованием, разлагающим влиянием мелкобуржуазной среды и т. д. За четыре года революции рабочая молодежь, сражалась на фронтах гражданской войны и не имела возможности заниматься наукой, и поэтому вполне естественно, что она теперь испытывает тягу к расширению своего культурного багажа. Это особенно естественно в такое время, когда после окончания гражданской войны все усилия партии направлены на хозяйственное строительство. Тов. Преображенский отметил в своей статье, что новая экономическая политика выдвинула на первый план вопрос о завоевании науки пролетариатом, о подготовке специалистов из рабочих и крестьян. «Это овладевание наукой со стороны пролетариата будет лишь частью его социалистического накопления вообще, без которого невозможно движение вперед коммунизма». «Глубоко неправ тов. Стуков, когда он, проводя неверную аналогию между теперешним периодом победившей пролетарской революции и периодом потерпевшей поражение буржуазной революции 1905 года, поднимает голос против увлечения рабочей и коммунистической молодежи „академизмом“. Академизм в среде пролетариата, это – продолжение Октябрьской революции в той сфере, где она не могла победить сразу, где победа будет достигнута долголетней упорной работой молодых пролетарских мозгов» (Преображенский; «Правда» от 1 янв. 1922 г.).

Споры об академизме оживились снова в конце 1923 г., приблизительно через пять месяцев после того, как этот вопрос был затронут тов. Троцким в речи, к тексту которой относится настоящее примечание. В двух статьях («Развернутая рабочая демократия и академизм», «Правда», 18 декабря 1923 г., и «О студенчестве, академизме и демократии», «Правда», 8 января 1924 г.) тов. Лядов пытался объяснить распространение академизма среди учащейся молодежи тем, что марксистская наука преподносится ей в мертвой абстрактной форме. При существующей постановке преподавания партиец-учащийся никак не может использовать приобретаемые им теоретические знания для разрешения тех проклятых вопросов, которые задают ему в кружке, в рабочей ячейке. В результате, по мнению Лядова, и возникает увлечение богдановщиной, енчменизмом, «рабочей правдой» и появляются всякого рода оппозиционные настроения. Аналогичная точка зрения проводится в статье «О партпросвещении», написанной студентом Свердловского университета В. Сергеевым. Тов. Сергеев также требовал реорганизации методов преподавания в смысле более тесного сближения теории и практики и также усматривал источник оппозиционных настроений в отрыве студенчества от старых кадров революционных борцов.

Против взглядов, высказанных т.т. Лядовым и Сергеевым, выступила группа студентов (М. Гарин, Н. Фомин, Подорожный, Макар, Квагадзе) с ответной статьей «Развернутая демократия и академизм» («Правда», 8 января 1924 г.). Авторы статьи указывали, что тов. Лядов неправ, усматривая источник оппозиционных настроений в академизме, и совершенно правильно связали вопрос об академизме в вузах с общими процессами, происходившими в области общественно-партийной жизни. «Тов. Лядов, – говорится в указанной статье, – ищет корней оппозиционного настроения комвузовского студенчества в академизме. Мы же считаем, что сам академизм является производным из системы развернутого бюрократизма. Мы утверждаем, что режим развернутого бюрократизма привел широкие массы к полной пассивности. Подавление всякой критической мысли, по существу не расходящейся даже с программой и уставом и решениями съездов партии, под видом борьбы с фракциями и группировками, толкнули наиболее активную молодую часть партии к академизму. Но академизмом страдает не только коммунистическая молодежь в вузах, но и вся система партийного воспитания, которая вместе с существующим режимом ни в малейшей степени не обеспечивает возможности подготовки смены, достойной старой гвардии. А это в перспективах грозит ослаблением нашего влияния на рабочий класс и крестьянство». Чтобы обеспечить учащуюся молодежь от академистского уклона, необходимо создать такие условия, при которых она могла бы соединять накопление теоретических знаний с их практическим использованием в революционной борьбе и советском строительстве. «Теория, как правильно учтенная и обобщенная практика», – как выразился тов. Троцкий в своей речи, – является наилучшим средством для обеспечения учащейся молодежи от академизма».

122

Легальный марксизм – явился первым оформленным выступлением оппортунизма в рядах русской социал-демократии в 90-х годах, в период острой борьбы между марксизмом и народничеством, когда представители марксизма имели сравнительно широкую возможность выступать в легальной печати, хотя и в слегка замаскированном виде. Легальные марксисты (Туган-Барановский, Струве, Булгаков и др.), шедшие тогда вместе с революционной частью социал-демократии в борьбе против народничества, правильно доказывали неизбежность процесса развития капитализма в России, но затушевывали, а иногда и прямо отрицали революционные последствия этого процесса. Для легальных марксистов был характерен сугубо-академический подход к обсуждению вопросов, волновавших тогда марксистскую мысль; вопросы о судьбах капитализма в России, об общине, рынках и т. д. обсуждались и решались ими абстрактно, вне связи с конкретными задачами рабочего движения. Такой подход привел в дальнейшем к полному извращению революционного марксизма, к подмене его учением о сотрудничестве классов, о мирной эволюции к социализму и т. д.

В период первой революции 1905 г. и в особенности во время революции 1917 г. представители легального марксизма оказались в лагере буржуазной реакции, в которой они после Октябрьского переворота заняли крайнее правое крыло.

123

Свердлов – см.