переговоров ко всем воюющим странам. Союзные правительства отвергли наше предложение и поддерживали против нас Духонина, Каледина, Алексеева, киевскую Раду и румынское правительство, стремясь сорвать нашу борьбу за мир. Германское и австрийское правительства вступили в переговоры. Но мир, который они нам предложили, оказался построенным на захвате и насилии. Рабочий класс Германии и Австрии, уже пробужденный русской революцией, еще не сумел, однако, справиться со своими империалистами.
Мы, Совет Народных Комиссаров, считали, что сейчас революционная Россия не может взвалить на свои израненные плечи бремя новой войны. Не подписывая аннексионистского мирного договора, мы заявили, однако, что демобилизуем нашу армию и состояние войны с Германией объявляем прекращенным. Это означало, что германскому народу не грозит более никакой опасности с нашей стороны. Наступление Германии являлось в этих условиях не чем иным, как открытым и явным разбойничьим набегом. Это, однако, не остановило германские власти. Выждав развития нашей демобилизации и не сделав даже предупреждения за семь дней, как полагалось по условиям перемирия, правительства Гогенцоллерна и Габсбурга двинули свои войска в наступление против революционной России. Разрозненные остатки наших войск почти без сопротивления отступили перед организованным натиском врага. Неприятельские войска, заняв Двинск, Венден, Луцк, продвигаются вперед, угрожая отрезать важнейшие пути сообщения и удушить голодом важнейшие центры революции.
Считаясь с настроением нашей истощенной армии, а также с состоянием всей страны и в особенности ее продовольственных и транспортных средств, Совет Народных Комиссаров сделал новую попытку приостановить наступление солдат Гогенцоллерна, выразив согласие подписать предъявленные нам условия мира.
Солдаты, рабочие, крестьяне! Мы сделали этот тягчайший для нас шаг, чтобы ценою величайших уступок спасти страну от окончательного истощения и революцию – от гибели. Буржуазные группы, с одной стороны, предвкушают пришествие германских генералов для расправы над революцией, а с другой стороны, поднимают бешеную травлю против Советской власти.
В том же духе пишут газеты соглашательских партий. Они изображают дело так, будто мы добровольно склонили знамя перед Гогенцоллерном. Но вы, товарищи рабочие, солдаты и крестьяне, знаете положение страны и фронта так же, как и мы!
Раз германский рабочий класс оказался в этот грозный час еще недостаточно решительным и сильным, чтобы удержать преступную руку собственного милитаризма, то нам не оставалось другого выбора, как принять условия немецкого империализма – до тех пор, пока европейская революция не изменит и не отменит их.
Сейчас мы еще не знаем, каков будет ответ германского правительства. Оно не торопится давать ответ, стремясь, по-видимому, овладеть как можно большим количеством новых важнейших позиций на нашей территории. Мы и сейчас глубоко убеждены в том, что германский рабочий класс поднимется против попытки своих правящих классов задушить революцию. Но мы не можем предвидеть с уверенностью, когда это произойдет. Мы ждем предъявления германских условий и готовы на величайшие жертвы, чтобы обеспечить нашему истощенному народу возможность справиться с ужасающими последствиями войны и выйти на дорогу социалистического развития.
Но в то же время мы считаем необходимым предупредить вас, рабочие, крестьяне и солдаты, что германские империалисты могут не остановиться ни перед чем в своем стремлении сломить Советскую власть, отнять землю у крестьян, восстановить власть помещиков, банкиров и монархии. Мы хотим мира, мы готовы принять и тяжкий мир, но мы должны быть готовы к отпору, если германская контрреволюция попытается окончательно затянуть петлю на нашей шее.
Совет Народных Комиссаров призывает все местные советы и армейские организации приложить все силы к воссозданию армии. Все развращенные элементы, хулиганы, мародеры, трусы должны быть беспощадно изгнаны из рядов армии, а при попытках сопротивления – должны быть стерты с лица земли. Все свободные от производительной деятельности рабочие и крестьяне, сознательные и мужественные борцы революции, должны немедленно строиться в ряды Красной Армии. Необходимо напрячь все силы к упорядочению транспорта и улучшению продовольственного дела. Буржуазия, которая при царе и при Керенском отлынивала от тягот войны и наживалась на ее бедствиях, должна быть привлечена к выполнению своего долга самыми решительными и беспощадными мерами.
Нужно установить в рядах армии и во всей стране строжайшую дисциплину. В Петрограде, как и во всех других центрах революции, необходимо железной рукой поддерживать порядок.
Рабочие, крестьяне, солдаты! Пусть знают наши враги – извне и внутри, – что завоевания революции мы готовы отстаивать до последней капли крови.
Совет Народных Комиссаров.
«Известия ВЦИК» от 21 (8) февраля 1918 г.
Л. Троцкий. СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОТЕЧЕСТВО В ОПАСНОСТИ[120]
Чтобы спасти изнуренную, истерзанную страну от новых военных испытаний, мы пошли на величайшую жертву и объявили немцам о нашем согласии подписать их условия мира. Наши парламентеры 20 (7) февраля вечером выехали из Режицы в Двинск, и до сих пор нет ответа. Немецкое правительство, очевидно, медлит с ответом. Оно явно не хочет мира. Выполняя поручение капиталистов всех стран, германский милитаризм хочет задушить русских и украинских рабочих и крестьян, вернуть земли помещикам, фабрики и заводы – банкирам, власть – монархии. Германские генералы хотят установить свой «порядок» в Петрограде и в Киеве. Социалистическая Республика Советов находится в величайшей опасности. До того момента, как поднимется и победит пролетариат Германии, священным долгом рабочих и крестьян России является беззаветная защита Республики Советов против полчищ буржуазно-империалистской Германии.
Совет Народных Комиссаров постановляет: 1) Все силы и средства страны целиком предоставляются на дело революционной обороны. 2) Всем советам и революционным организациям вменяется в обязанность защищать каждую позицию до последней капли крови. 3) Железнодорожные организации и связанные с ними советы обязаны всеми силами воспрепятствовать врагу воспользоваться аппаратом путей сообщения; при отступлении уничтожать пути, взрывать и сжигать железнодорожные здания; весь подвижной состав – вагоны и паровозы – немедленно направлять на восток в глубь страны. 4) Все хлебные, и вообще продовольственные запасы, а равно всякое ценное имущество, которым грозит опасность попасть в руки врага, должны подвергаться безусловному уничтожению; наблюдение за этим возлагается на местные советы под личной ответственностью их председателей.[121] 5) Рабочие и крестьяне Петрограда, Киева и всех городов, местечек, сел и деревень по линии нового фронта должны мобилизовать батальоны для рытья окопов под руководством военных специалистов. 6) В эти батальоны должны быть включены все работоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, под надзором красногвардейцев; сопротивляющихся – расстреливать. 7) Все издания, противодействующие делу революционной обороны и становящиеся на сторону немецкой буржуазии, а также стремящиеся использовать нашествие империалистических полчищ в целях свержения Советской власти, закрываются; работоспособные редакторы и сотрудники этих изданий мобилизуются для рытья окопов и других оборонительных работ. 8) Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления.
Социалистическое отечество в опасности! Да здравствует социалистическое отечество! Да здравствует международная социалистическая революция!
Совет Народных Комиссаров.
«Известия ВЦИК», 22 (9) февраля 1918 г.
Л. Троцкий. ПОЧЕМУ МЫ СОГЛАСИЛИСЬ НА ГЕРМАНСКИЕ УСЛОВИЯ МИРА?
(Интервью)
Нас обвиняют в том, что мы за последние дни меняли курс нашей политики. Обвинение исходит от тех, которые никогда не поймут смысла и цели наших действий, или от тех, которым выгодно притворяться непонимающими нас.
Мы обещали сделать все, что можно, для общего мира. Если это окажется невозможным – заключить сепаратный мир. Если сепаратного мира не получим – воевать до конца, мобилизовать все силы и средства страны для этой цели. Эту программу мы осуществляем. Мы отказались в Бресте подписать мирный договор. В то же время мы заявили о том, что выходим из войны. Мы отдали приказ о демобилизации армии. После этого Германия, нарушив постыднейшим образом условия перемирия, открыла без предупреждения разбойничье нападение в нескольких пунктах фронта. Я посылал запрос г. Чернину о том, считает ли также и Австро-Венгрия себя в состоянии войны с Российской Республикой. Ответ нами не получен. Но последние сведения, по-видимому бесспорные, свидетельствуют о том, что Австро-Венгрия в первую голову заинтересована в сокрушении большевистского правительства, ибо иначе заключение с бывшей киевской Радой мира останется только на бумаге. Из Стокгольма нам сообщают, что на этой почве отношения между Берлином и Веной очень напряжены.
Итак, Германия открыла наступление. Официальным мотивом наступления является наш отказ подписать мир. Но, само собой разумеется, что ради нескольких подписей под документом о мире немцы не возобновили бы войны. Их цели иные, они формулированы в речи Леопольда Баварского: сокрушить русскую революцию, восстановить буржуазно-помещичий и монархический порядок. Они не сомневаются, что буржуазные партии России являются в этом предприятии их естественными союзниками, и они надеются, что в последнем счете получат полное одобрение со стороны буржуазии всех стран. Разумеется, если бы в нашем распоряжении была боеспособная армия, мы были бы обязаны открыть войну против Германии и вести ее в союзе с пробуждающимся к революции германским пролетариатом. Но армии мы не получили. Она уже до Октябрьского восстания была совершенно дезорганизована и истощена. Если она еще оставалась в окопах в течение последних 4-х месяцев, то благодаря тому, что мы открыли в Бресте мирные переговоры, и окопная масса увидела перед собой некоторый выход. Хаотическая украинская национализация армии, производившаяся при прямом и закулисном содействии и подстрекательстве союзных военных миссий и посольств, окончательно добила фронт. С этой жестокой реальностью мы не могли не считаться во всех наших решениях. Все представители союзных посольств, с которыми мне приходилось встречаться во время мирных переговоров в Бресте, после того заявили мне, что в их среде нет никаких сомнений в том, что если бы на месте большевиков была какая-нибудь другая партия, она давно бы уже заключила сепаратный мир, и притом на самых унизительных условиях. Если какая-нибудь партия в стране способна сопротивляться германскому империализму, то это – наша партия, – таково, повторяю, убеждение даже союзных посольств. В течение двух с половиной месяцев, опираясь на моральную силу революции, мы держали германское правительство в неизвестности относительно исхода мирных переговоров. Мы отказались от подписания мирного договора. Этим самым мы через голову германской военной цензуры и официальных фальсификаторов довели до сведения трудящихся масс Германии, что предложенный нам мир является аннексионистским, хищническим, грабительским. Наш отказ от подписания явился фактом неизмеримого агитационного воздействия, и последствия этого еще скажутся, возможно, в близком будущем. Но германский милитаризм оказался достаточно сильным внутри, или достаточно наглым, чтобы перейти в наступление. Мы заявили, что вынуждены согласиться на подписание мирного договора. Это унижение? Бесспорно. Не большее и не меньшее, чем то унижение, которому подвергаются стачечники, вынужденные пойти на условия капиталиста. Наше открытое согласие пройти через это унижение, которое было предопределено всеми предшествовавшими событиями войны и революции, наше открытое согласие вынуждает германское правительство признать столь же открыто, чего именно оно хочет: нашей подписи или уничтожения власти рабочих, крестьян и солдат в России?
