порядок. Каждая часть подчиняется целому. А против контрреволюционных посягательств изнутри мы выдвинем организованную, обученную Красную Армию. Против же милитаризма и империализма других стран у нас, кроме того, есть, товарищи, надежный союзник: европейский рабочий класс, в частности, рабочий класс Германии. По этому поводу часто слышится: улита едет, когда-то будет. Это – главное возражение, которое нам делалось и при Милюкове и при Керенском; делается оно и теперь. Мы на это можем сказать: да, европейская революция развивается медленно, гораздо медленнее, чем мы того хотели бы, но наша русская революция появилась когда? Триста лет господствовали Романовы, триста лет сидели на шее народа. Русское самодержавие играло роль жандарма по отношению ко всем странам, душило революцию у себя, душило всякое революционное движение в Европе; и везде все эксплуататоры считали, что у них есть твердый оплот – русский царизм. Само имя России было ненавистно для рабочих западных стран. Не раз мне приходилось и в Германии, и в Австрии, и в других странах убеждать рабочих, что есть две России: одна – Россия верхов – бюрократия, царизм, дворянство, другая – низов, которая постепенно поднимается, – рабочая революционная Россия, для которой мы жертвуем всем. Но к моим словам относились скептически. «Где же она, – спрашивали меня, – эта вторая революционная Россия? В 1905 году революция показала себя и исчезла». На этом постоянно играли лжесоциалисты, соглашатели, и германские и французские. Они говорили, что в России прочно только самодержавие и буржуазия, что рабочий класс слаб, что на революцию в России надеяться нельзя и т. д., и т. д. Так говорили и обливали русских рабочих грязью те соглашатели, которые обманывали свой собственный рабочий класс. Но наш русский пролетариат, который пережил вековое рабство, гнет и унижение, теперь показал пример того, как может он подняться во весь рост, выпрямиться и обратиться к остальным трудящимся всего мира с призывом последовать его примеру. И если до нашей революции, Февральской, и особенно до Октябрьской, нам приходилось опускать глаза в землю, то в настоящее время мы имеем право гордиться тем, что мы – русские граждане. Мы первые подняли знамя восстания и первые завоевали власть для рабочего класса. Это составляет законную гордость рабочего класса и нашу.
Однако, эта гордость не должна превращаться в самомнение. Хотя рабочие других стран идут по тому же пути, что и мы, но их путь более тяжелый. У них организация мощная, и движение нарастает медленнее. У них колоссальная армия, но зато у них больше и обоз, и, кроме того, у них враг сильнее нашего. В России царизм был расшатан, разбит, сгнил сверху донизу, и мы нанесли ему лишь последний удар. Государственная машина в Германии, Франции и Англии гораздо крепче. Там строители этой машины гораздо более способные и образованные люди, и там рабочему классу, чтобы разрушить буржуазное господство, нужно гораздо большее напряжение сил. Мы, конечно, можем жаловаться. Для нашего законного нетерпения революционное движение на Западе развивается слишком медленно. Мы все хотели бы, чтобы революция произошла там скорее, и мы проклинаем медлительность истории, которая, правда, день за днем, но слишком медленно накапливает возмущение трудящихся масс против голода и истощения. Но в один прекрасный день она бросит наружу весь накопившийся гнет и все проклятия против буржуазии и имущих классов. Пока этот момент не наступит, пока зреет в сердцах рабочих этот протест, нужно терпеливо ждать. Рабочий класс на Западе обучен больше нас, опыт его богаче, он образованнее русского пролетариата, и когда для него наступит последний решительный бой с угнетателями, он крепко возьмет в руки железную метлу и без остатка выметет из своих государств всякую буржуазную и дворянскую нечисть.
Вера в это – наша главная надежда. России еще суждено пережить великую эпоху. И если бы правы оказались коршуны буржуазии и соглашатели, что революция в Европе совсем не развернется, или развернется через столетие, или через десятилетия, это значило бы, что России, как независимой пролетарской стране, пришла смерть. Ибо, товарищи, во всякую историческую эпоху, кто слаб и беден, тот неизбежно становится жертвой более сильных хищников, вооруженных до зубов империалистов и милитаристов. Это – закон мирового капиталистического порядка, а с ним никто ничего не поделает. Если вы посадите у власти Милюкова или Гучкова, они нашу страну не сделают богаче, они лишь больше истощат ее. Наоборот, уже один тот факт, что у власти в России стоит рабочий класс, является для рабочих других стран могучим призывом к восстанию. Каждый рабочий во Франции и в Германии говорит: «если в России, в стране отсталой, оказалось возможным, что рабочий класс держит в своих руках власть и ставит себе задачей – реорганизовать страну, организовать хозяйство на новых началах, если в России рабочий класс насаждает всюду дисциплину и трудовой порядок, строит армию, – то нам, рабочему классу Германии и Франции, сама история велит произвести социалистический переворот». Поэтому, утверждая власть рабочих и крестьян здесь у себя, мы не только боремся за себя и за интересы России, но тем самым мы стоим и боремся, как передовой отряд рабочего класса всего мира; мы осуществляем и свои и его задачи.
И рабочие всех стран глядят на нас с надеждой и с опасением – не сорвемся ли мы, не осрамим ли мы красного знамени рабочего класса? И если бы нас погубила контрреволюция и собственная разруха, это значило бы, что погибли надежды рабочих масс в других странах, и буржуазия сказала бы им: «вот посмотрите, русский рабочий класс куда было поднялся, но снова упал и теперь лежит на земле, распятый и раздавленный». Такой исход нашей революции отнял бы у мирового пролетариата веру в свои силы и морально усилил бы буржуазию. Поэтому мы должны, отстаивая нашу позицию, бороться с двойной и тройной энергией, с удесятеренным героизмом. Нужно помнить, что мы являемся в настоящее время не только вершителями своей судьбы, но что в наших руках мечты всего человечества об освобождении мира. Против нас буржуазия всех стран, но с нами рабочий класс всех стран и его надежды. Будем же, товарищи, сильнее укрепляться, подадим друг другу руку, чтобы бороться до конца, до полной победы, за господство рабочего класса!
И когда рабочие Европы нам кликнут клич, мы пойдем к ним на подмогу, все, как один человек, с винтовками в руках и с красными знаменами, пойдем к ним навстречу во имя братства народов, во имя социализма!
III. Организация Красной Армии
1. Политические предпосылки и общие принципы организации Красной Армии
(Речь на заседании Московского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов 19 марта 1918 г.)
Товарищи! Нашей Советской Социалистической Республике необходима хорошо организованная армия.[198]
В том мировом положении, в которое мы поставлены волею исторической судьбы, при окружающих нас неслыханных по трудностям условиях, которые, опять-таки, созданы не нами, мы должны быть сильны. Это резко подчеркивается всей международной обстановкой. Для характеристики ее, а также и ожидающих нас международных перспектив, остановлюсь на важнейших фактах из этой области.
Последняя телеграмма, полученная с Запада, сообщает, что Германия обратилась к правительствам наших бывших «союзников» с предложением мира, причем немцы обещают очистить от своих войск Францию и Бельгию, а, сверх того, возвратить французам Эльзас-Лотарингию.[199] Это, если глядеть глубже, значит, что они имеют в виду мир за счет России (шум справа). Я призываю вас, товарищи (обращаясь к левому сектору), к спокойствию, партии 18 июня меня не смутят (бурные аплодисменты).
Еще в начале войны мы говорили, что мировая бойня неизбежно повлечет за собой полное истощение менее богатых воюющих государств и что слабейшие из состязающихся стран, независимо от того, к какому из двух лагерей принадлежат они, потерпят тяжелое поражение и станут монетой расплаты при дележе добычи. Эта именно судьба угрожает нам, если нас не спасет европейский пролетариат. (Справа: «никогда не спасет».) Я не знаю, на кого вы надеетесь – на американских или французских империалистов (бурные аплодисменты слева).
Между прочим, буржуазные газеты почти всех стран лживо заявляют, будто на сибирской железной дороге находится до 20.000 враждебно настроенных по отношению к «союзникам», хорошо организованных австро-германских военнопленных. Источником этих лживых и провокационных сообщений является генеральный штаб Японии, который распространяет эти слухи с явной целью создать благовидный предлог для оккупации Владивостока и Сибири.[200]
В Англии идет борьба между двумя политическими течениями, из которых одно – все партии капитала – стоит за известный компромисс с Германией за счет России, а другое, отражающее революционное брожение в массах английского народа, предостерегает от подобного рода сделок за счет России. Но и в Англии господство принадлежит крайним империалистам. Мы окружены врагами. Если нашей «союзнице» Франции действительно будет предложена Эльзас-Лотарингия, французская биржа, не задумываясь, продаст Россию немцам. Этому, конечно, не помешают «дружеские» чувства к русскому народу со стороны наших контрреволюционных «союзников», которых так горячо защищают представители правых течений.
Нас упрекают, что мы не даем того, что обещали. В ответ мы заявляем, что прежде всего мы вынуждены вооружаться и сражаться, чтобы обеспечить самую возможность реализовать свою программу, и что, – если европейский пролетариат в роковую минуту нашего трагического единоборства не придет нам на помощь, – мы, оставаясь безоружными, можем и вовсе погибнуть. Мы первые подняли знамя восстания в этой кроваво-черной ночи империалистической бойни, и нам тяжело, подчас почти не под силу, бороться с железным кольцом окруживших нас врагов. Мудрено ли, если мы не выполняем всего, что хотели выполнить?
Нам нужна армия, которая сделала бы нас могущественной силой для неизбежной грядущей борьбы с международным империализмом. При помощи этой армии мы будем не только защищаться и обороняться сами, но сможем содействовать борьбе международного пролетариата. Ибо нет сомнения, что чем больше награбят и передушат международные империалисты, тем страшнее, тем ужаснее будет гнев европейского рабочего-солдата, который, выйдя из окопа, в результате своих нечеловеческих страданий, найдет дома обнищавшую голодную семью, а в стране – хозяйственную разруху.
Пусть маловеры, поддаваясь усталости, не хотят больше слышать о революционном движении пролетариата других стран, о победе мировой революции; мы утверждаем, что момент социального взрыва во всех государствах неизбежно наступит, и мы, которым история раньше других вручила победу и все вытекающие из нее возможности, при первом раскате мировой революции должны быть готовы принести военную помощь нашим восставшим иностранным братьям.
И, в частности, в тот момент, когда германский пролетариат, более близкий к революции, чем какой-либо другой, охваченный пламенем боевого энтузиазма, выйдет на улицу – а он выйдет, что бы ни говорили
