навыков, умения, как руководителей Красной Армии. Я видел в бою, в действии, прекрасные части, которые не чувствовали над собой твердой технической руководящей руки. Когда они замечают в критическую минуту, что их вождь, руководитель колеблется, горе тому офицеру, горе той части! Часть должна в каждый момент, особенно в момент боя, сознавать, что ею руководит твердая мысль, отчетливый глаз и твердая рука, и если эта рука иногда сурова, сознательная солдатская масса не сетует; необходимость этого в общих интересах она понимает; она сознает, что сражается во имя классового дела, и что боеспособность войсковой части есть при этом обязательное условие.
Сплоченность и рост армии есть второй завет для каждого красного офицера. Вас называют пролетарскими офицерами. В буржуазном обществе слово «пролетарский» имеет один определенный оттенок, который не может и не будет относиться к вам. Вы знаете, что когда говорят – «он живет по-пролетарски», это значит – он плохо живет; когда говорят – «он живет на пролетарской квартире», то, значит, тут плохая квартира, когда говорят – «обедает по-пролетарски» – это значит – голодный обед. Но слова «пролетарский офицер» не должны в понимании и значении переводиться, как «плохой офицер». «Пролетарский офицер» должно означать – первоклассный офицер, являющийся образцом мужества, твердости, знаний, беззаветной преданности делу советской страны. Вот что значит пролетарский офицер. Благодаря царизму и старой армии, слово «офицер» у нас скомпрометировано и сдано в архив, но я думаю, что вы его обновите, возродите, наполните новым содержанием. Я не сомневаюсь в том, что солдатская масса сама обновит и возродит это слово, и когда вы явитесь к ней, вы, новые люди, проникнутые новым духом, она вас так и назовет: «наши красные, рабоче-крестьянские офицеры».
На фоне военных задач революции, ваша задача, товарищи, как и задача Красной Армии – поистине необъятна и в высшей степени благодарна. Когда нас придавили германцы в Брест-Литовске, то казалось, что нам выхода нет. Ведь нас разрезали на части, отделили сестру Украину от сестры Великороссии, придавили Польшу, Литву и Прибалтику, в Финляндии в крови утопили пролетариат, и снова, после того как мы обескровленные начали залечивать наши раны, англо-французские, японо-американские хищники направили свои когти на север и восток. Казалось бы, что выхода нет. Однако, есть! Историческая Немезида, т.-е. богиня справедливости, которая в данном историческом периоде воплощается в революционное сознание рабочих масс всего мира, была и есть с нами. Мы, казалось, были уничтожены, придавлены насилием Германии, но прошло только несколько месяцев: Болгария отпала от Германии, ныне за Болгарией уже очередь Турции, в Австро-Венгрии – брожение, и через несколько недель или дней австрийский монарх будет стоять на коленях. Сама Германия изолирована, в ней происходит недовольство и брожение, и германский кайзер, который всегда говорил «unser alter Gott», т.-е. «наш старый немецкий бог», и состоял с ним в самой тесной дружбе, – сегодня заговорил о необходимости привлечь немецкий народ к более близкому участию в правительственных делах. Вильгельм говорит так, как говорил Николай в первые дни Февральской революции, но он еще заговорит другим языком, а если не заговорит, то с ним заговорят другим языком. История совершает на наших глазах быстрый поворот. Революция поднимает свое знамя в Болгарии, где, как сообщают газеты, образовался совет рабочих и солдатских депутатов. Германская буржуазная печать пишет, что виною капитуляции Болгарии является не военное положение, а идеи большевизма, которые охватили не только народные массы, но и болгарскую армию. «Идея большевизма» – это значит – всюду растет ненависть и негодование тружеников против бесчестной буржуазной бойни, в которую ввергли их имущие классы. Мы предсказывали это и на этом строили нашу политику, и тогда нас обвиняли в том, что это неправда, раз мы оказались вынужденными подписать трижды тяжкий и позорный Брестский мир. Мы говорили: «мы вынуждены лишь временно претерпеть; дайте срок, мы зажжем в сердцах народов Германии и Австро-Венгрии пламя нашей революции, и Украина, и Польша, и Финляндия, и Прибалтика будут свободны». Разумеется, тупицы и живодеры французского и английского правительства потирают жизнерадостно руки, думая, что, раз масса ослаблена, это дает возможность прикончить с Россией. Они ошибаются. Всякому свой черед: за Россией, Болгария, за Болгарией – Турция, Австро-Венгрия, за ней – Германия, за Германией, и одновременно с ней, придут Франция, Англия и другие страны. У всякого свой черед, и мы отсюда предсказываем с полной уверенностью, что ослабление германского милитаризма означает не только революцию в Германии, но и во Франции, и в Англии, в Соединенных Штатах и в Японии. У нас сейчас больше союзников во всем мире, чем врагов, и именно потому нам необходимо в этот переходный период не дать возможности нашим врагам нанести нам смертельный удар. В этом основная военная задача Советской Республики, Красной Армии и вас, ее командиров. Вы знаете, что издыхающие насекомые иногда часто смертельно жалят, и поэтому, чтобы издыхающий империализм на востоке или западе не нанес нам жестокого удара, нужно быть начеку, нужно быть крепкими, прочными, и особенно вам, ибо вы, товарищи – часть скелета рабочей и крестьянской Красной Армии, часть позвоночника, а на позвоночнике держится весь организм; если позвоночник слаб – организм не годится; вы должны быть твердым костяком, на котором держится мускулатура рабоче-крестьянской Красной Армии, должны закрепить дело международной революции, укрепляя свой дух боевыми упражнениями, связью с Красной Армией, с ее делами, с сознанием того, что нет и не было более высокой задачи, чем та, которой служите вы. Вот ваш первый долг!
Сегодня, глядя на Волгу, на Урал, вы можете сказать с полным удовлетворением: у нас армия есть, она слагается, она крепнет, и под Казанью она наголову разбивала офицерские батальоны, состоящие сплошь из старых царских офицеров. У противника – разложение и распад, а у нас, в Красной Армии – подъем духа, самосознание, самоуверенность.
Но у нас подчас не хватает командного состава, и вы призваны заполнить этот недочет, призваны стать во главе наших красноармейских частей. Я братски приветствую вас, я каждому мысленно протягиваю руку и говорю вам: «Добро пожаловать, красные пролетарские офицеры, в рабоче-крестьянскую Красную Армию! Вам, красные офицеры, и нашей рабоче-крестьянской Красной Армии, и нашей Советской России, которую мы любим и за которую мы все готовы сложить головы и пролить свою кровь до последней капли, – нашей советской рабоче-крестьянской России – ура!
(Речь на торжественном заседании 8 ноября 1918 г. в Военной Академии в день ее открытия[251])
Товарищи преподаватели, слушатели Академии и гости! Позвольте поздравить слушателей, преподавателей и, в лице гостей, всех граждан Советской Республики с открытием Военной Академии – высшего военного учебного заведения рабоче-крестьянской Красной Армии.
Академия возникает слишком поздно. Мы хотели открыть ее раньше, потому что в рядах военного ведомства и правительственной власти в целом не было, разумеется, ни на один день сомнения относительно необходимости для армии высшего военного учебного заведения. Большинству, если не всем, известны обстоятельства, которые тормозили и, в известный момент, помешали возобновлению занятий в Военной Академии. Только теперь, более года после Октябрьского переворота, мы получили возможность собраться здесь, чтобы вместе отметить торжественный день открытия высшего военного учебного заведения рабоче-крестьянской России.
Прежде всего, я хотел бы устранить одно недоразумение, которое часто связывается с вопросом об армии и о военном искусстве. Есть такой предрассудок или, по крайней мере, такая внешняя форма предрассудка, не всегда искренняя, будто армия, наука войны, искусство войны и учреждения войны могут стоять вне политики. Это неверно. Этого не было никогда. Этого нет нигде, и этого никогда нигде не будет. Один из самых больших теоретиков военного дела, немец Клаузевиц, писал, что «война есть продолжение политики другими средствами». Другими словами, и война есть политика, осуществляемая при помощи суровых средств железа и крови. И это верно. Война есть политика, армия есть орудие этой политики. Академия есть необходимое учреждение для Армии, стало быть, для политики. Суть дела в том, что в эпохи, когда учреждения и идеи переходят преемственно от поколения к поколению, и когда живущие не видят перелома, переворота, в такие эпохи политика незаметна, как воздух. Старая армия была, тут нет ничьей индивидуальной вины; здесь, среди нас, среди преподавателей – много лиц, которые все время работали в старой армии, и, не сомневаюсь, – никто из вас не имеет основания сомневаться в том, что они работали с самыми лучшим намерениями, добросовестно, но, в силу объективных исторических условий, старая армия, старые ее учреждения, в том числе и учебные и ученые, были орудием той политики, которую вели тогдашние господствующие классы. Это была тоже политика – политика монархическая, дворянская, бюрократическая, которая соединилась в последние десятилетия с политикой капиталистической. Мы пережили глубочайший переворот, один из самых могущественных переворотов, какой когда-либо знала человеческая история. И если до недавнего времени у кой-кого могла быть мысль или надежда, или опасения, что этот переворот явился случайностью или результатом нашего отечественного варварства (нам бросали этот упрек с Запада), то теперь, после переворота в Германии, где колесо судьбы еще не остановилось, и где оно вращается в том же направлении, в каком вращалось колесо русской истории, после переворота в Австро-Венгрии и после тех первых явлений революции, какие мы наблюдаем в странах более западных, для каждого мыслящего человека, хотя бы он в своем прошлом и не принадлежал к революционной партии, ясно, что мы вступили в новую полосу мировой истории, где все события движутся по однородным законам в разной национальной среде. Германия только догоняет нас теперь в отношении путей и форм революционного развития и быстро догонит. Затем очередь Франции, Англии и других капиталистических стран. Всюду политика изменяется, социальный организм изменяется, новые господствующие классы появляются на сцене, классы, которые временно берут в свои руки господство, для того чтобы уничтожить всякое развитие классов и всякое классовое господство. И вот мы живем в тот момент переходного периода, когда старые господствующие классы, те классы, которые эксплуатировали массы, опрокинуты или опрокидываются, когда новые господствующие трудовые классы забирают в свои руки государственную систему, чтобы уничтожить самые основы классового господства и чтобы превратить общество в один планомерно организованный коллектив, который работает, производит, обороняет себя на артельных товарищеских или коммунистических началах.
Ясно, что в такой период армия должна перестроиться, должна выровняться по фронту с теми классами, которые взяли в свои руки господство. Ясно, что Академия, как высшее учреждение этой армии, должна равняться по фронту со всей рабоче-крестьянской Красной Армией. Она должна отбросить, насколько
