Донского входят представители донских советских полков, а также хуторов и станиц, освободившихся от офицерской и помещичьей власти.
Походному Кругу Донского Советского войска, впредь до восстановления законно-избранной Советской власти на всей территории Донского войска, предоставляются все права и прерогативы Войсковых Советов, указанные в декрете Народных Комиссаров от 1 июня 1918 г.[312]
Ближайшей и непосредственной задачей Походного Круга является восстановление на Донской земле советского социалистического строя и очищение территории Донского войска от всех контрреволюционных сил.
Для достижения указанной цели Походному Кругу предоставляется право:
1. призыва в ряды советских войск всего трудового населения Дона,
2. руководства организацией Донских вооруженных советских сил и
3. согласования действий этих сил на всем Донском фронте.
Установление порядка выборов и нормы представительства, а также самый созыв Походного Круга возлагается на особую комиссию, образуемую по указанию Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета.
5. Против буржуазной клеветы
Л. Троцкий. К ИНТЕРВЕНЦИИ{9}
Я, действительно, говорил на эту тему и, каюсь, не в первый раз.[313]
С тех пор как англо-французская печать (особенно французская) стала настаивать на необходимости военного вмешательства союзников в русские дела, чтобы побудить нашу страну к войне с Германией, я, в полном согласии с общей советской политикой, заявил, что к вмешательству союзных империалистов мы не можем относиться иначе, как к враждебному покушению на свободу и независимость Советской России.
Это значит, что в случае попытки десанта, мы будем сопротивляться всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами.
В этом смысле для нас нет разницы между немецким и «дружественным» нашествием союзных армий.
Более того, чтобы иллюстрировать свою мысль, я заявлял не раз, что «союзники» могли бы произвести серьезное военное наступление только при помощи японской армии. Думать же, что японская армия вступит на русскую почву для того, чтобы помогать союзникам и освобождать Россию от немцев, могут только одни глупцы.
Япония могла бы вмешаться в русские дела только с целью поработить Россию и, встретившись с немецкими войсками, протянула бы им руку дружбы.
Если бы, прибавил я, Россия оказалась, хотя бы временно, перед необходимостью избирать между японской оккупацией и германской, то, разумеется, пришлось бы признать, что японская не менее, а более опасна для судьбы русского народа, ибо у нас несравненно меньше основания надеяться на возможность глубоких внутренних перемен в Японии в ближайшее время, чем в Германии.
В этом смысле я и выразился на митинге.
Не только на митинге, совершенно то же я высказал в разговорах с французскими офицерами, с английскими представителями и с сербским посланником Спалайковичем несколько месяцев тому назад.
Истолковать этот аргумент, логически совершенно неоспоримый, как указание на союз с Германией против «союзников», могут только те, кто ничего не понимает или кому платят за непонимание.
Что касается сообщения одной из газет, будто я говорил о возможности содействия Германии в борьбе против чехо-словаков, то и это сообщение относится к категории тех провокационных слухов, которые распространяются правыми эсерами и меньшевиками, сыгравшими крупную роль в возбуждении чехо-словацкого мятежа. На соединенном заседании в Большом театре я уже громко заявил, что распространять такого рода слухи могут только негодяи. У меня нет оснований изменять что-либо в этом заявлении.
«Известия ВЦИК», 22 июня 1918 г.
(Обращение Народного Комиссариата по военным и морским делам 22 августа 1918 г.)
Всем, всем, всем
Когда в апреле подготовлялся японский десант во Владивостоке, генеральный штаб в Токио пустил по союзным кабелям весть о том, что Сибирской железной дороге угрожает опасность со стороны германских и австро-венгерских пленных.
Мною тогда были отправлены вдоль Сибирской дороги из Москвы американские и английские офицеры, которые оказались вынужденными официально подтвердить, что все сообщения об угрозе Сибирскому пути со стороны пленных являются вздорным вымыслом.
Этот факт хорошо известен бывшему послу Френсису и бывшему начальнику американского Красного Креста в России, полковнику Роббинсу.
Теперь, когда вмешательство союзников стало совершившимся фактом, американское правительство поднимает японскую ложь и пытается преподнести ее миру в подогретом виде.
По словам американского сообщения, вмешательство союзников имеет своей задачей помощь чехо-словакам против нападающих на них вооруженных германских и австро-венгерских военнопленных. Участие последних в борьбе против чехо-словаков есть такой же чудовищный вымысел, как и японское сообщение об угрозе Сибирской дороге со стороны немцев.
Правда, в составе советских войск имеется некоторое количество бывших военнопленных, революционеров-социалистов, ставших русскими гражданами, которые готовы бороться против всякого империализма, с какой бы стороны он ни исходил. Нужно, однако, сказать, что интернационалисты – солдаты советской армии – составляют никак не больше одной двадцать пятой части всего количества советских войск.
«Известия ВЦИК» 23 августа 1918 г.
6. Социалистическое отечество в опасности
Л. Троцкий. ДОКЛАД НА ЧРЕЗВЫЧАЙНОМ ОБЪЕДИНЕННОМ ЗАСЕДАНИИ ВЦИК 5-ГО СОЗЫВА СОВМЕСТНО С СРК И КР Д, ПРОФСОЮЗАМИ И ФАБЗАВКОМАМИ 29 ИЮЛЯ 1918 Г
Товарищи, не в обычаях Советской власти и не в обычаях партии, которая является руководящей партией Советов, скрывать или прикрашивать действительное положение вещей в революции. Старый лозунг, данный одним из наиболее боевых социалистов прошлой эпохи, Фердинандом Лассалем, – высказывать то, что есть, объявить и рассказать массам то, что есть, – является основным правилом всякой подлинно революционной политики, а, стало быть, и нашей.
И со строгим соблюдением этого правила вам здесь было доложено, что то, что совершается сейчас на Волге, в виде чехо-словацкого мятежа, несет опасность для Советской России, а, стало быть, и для международной революции. На первый взгляд кажется непонятным, что какой-то чехо-словацкий корпус, забредший к нам в Россию, благодаря извилистым путям мировой войны, оказывается для данного момента чуть ли не важнейшим фактором в разрешении вопросов русской революции. Тем не менее, это так.
Для полного изложения событий, я кратко напомню об условиях и причинах появления этого корпуса на Волге и Урале. Это необходимо также и потому, что вокруг него ложь и клевета, с одной стороны, и темнота, с другой, плетут слухи, эксплуатируемые нашим врагом.
Чехо-словацкий корпус, в большинстве, состоит из бывших военнопленных австрийской армии. И для характеристики патриотизма и национального достоинства нашей буржуазии, я отмечаю, что, когда бывшие военнопленные, нами освобожденные, садятся ныне на шею и на спину русского крестьянина и рабочего, вся буржуазия злорадствует и снабжает их деньгами, имея в виду найти поддержку со стороны блестящего чешского офицерства.
Таково национальное достоинство и самоуважение буржуазии.
Военнопленные чехо-словаки, интернированные в Сибири, в свое время, при царизме, были освобождены, и уже тогда они стремились попасть во Францию, где им были обещаны горы золота, но где на самом деле они должны были умирать за интересы французской биржи. Русское царское правительство, по причинам для нас безразличным, отказывало им в этом. В эпоху Керенского чехами также возбуждались ходатайства о выезде во Францию, но опять безуспешно. Во время весеннего наступления немцев на Украину чехо-словацкий корпус находился там (его формирование происходило на юге), вооруженный с головы до ног. Организованные для борьбы с германским империализмом, чехо-словаки готовы были отступить без боя только потому, что на Украине пришлось бы, борясь с немцами, тем самым бороться за Советскую власть. Если этот корпус, при известных условиях, и способствовал формально организации борьбы против германского империализма, то, во всяком случае, он оказался неспособен бороться за рабочих и крестьян Украины и Белоруссии.
Итак, отступая без боя с Украины, весь корпус перешел на территорию Советской Республики. Здесь представители корпуса обратились в Совет Народных Комиссаров и в Народный Комиссариат по военным делам с просьбой пропустить чехо-словаков во Францию; мы ответили, что если это требование исходит не со стороны французской военной миссии и командного состава, если этого хотят сами солдаты, то задерживать мы их не будем, при условии сдачи оружия, которое, как взятое из царских арсеналов, принадлежало нам. Чехо-словацкий корпус прислал делегата для соглашения, и разрешение было дано. Солдаты разоружились, но, вследствие недостаточной внимательности наших властей, сдали не все оружие; в соломе и матрацах осталось значительное количество пулеметов и винтовок. Продвижение эшелонов совершалось по Сибирскому железнодорожному пути к Владивостоку беспрепятственно до 4 июля, когда в нашем порту на Тихом океане появился японский десант, который состоял сначала из 4-х рот; нам не было известно, каким темпом пойдет накопление японских войск, которые хотели бы занять территорию до Урала и за Уралом. И для уточнения внутреннего смысла событий нужно сказать, что из всех союзных стран, которые больше всего требовали японского вмешательства в войну, которые стремились выбросить против немцев новую полумиллионную армию, буржуазная Франция этого требовала и желала больше всего. Не кто иной, как буржуазная Франция, которая на миллиарды своей биржи содержала чехо-словацкий корпус, направляла этот корпус на восток. И вот складывается такая обстановка: в союзе с Францией и в своих грабительских интересах на русском Дальнем Востоке японцы высаживают десант и создают связь между чехо-словацким корпусом и своими частями.
Советская власть была готова оказывать самое энергичное, жестокое сопротивление наступлению японских полчищ (при этом наша главная защита – есть наше пространство), двигавшихся от Владивостока на Челябинск.
Между тем, чехо-словацкий корпус, растянувшись по линии Сибирской ж. д. до Владивостока, мог, по сигналу французской биржи и японского генерального штаба, занять ее и не дать нам возможности преградить путь японцам, которые на курьерских поездах продвинулись бы быстро до Урала и через Урал. В этих условиях мы обязаны были, и мы это сделали, задержать, до разъяснения вопроса об японском десанте во Владивостоке, продвижение чехо-словацких эшелонов далее на восток. И как только мы это сделали, я пригласил, по поручению Совета Народных Комиссаров, представителей французской миссии и английской дипломатической миссии, с одной стороны, и, с другой стороны, представителей чехо-словацкого национального совета, профессоров Макса и Чермак, которые не последнее место занимали в этом заговоре против свободы русского народа. Им я сказал, что сейчас мы не имеем права через собственную страну направлять чехо-словаков на Дальний Восток, но мы считали бы возможным направить их на Архангельск или в Мурманск (а тогда, конечно, еще не было англо-французского десанта), но что нам необходимо иметь со стороны официальных представителей Англии и Франции подтверждение, что они желают, действительно, взять чехо-словаков к себе и готовы дать необходимые транспортные средства для их провоза. Сами же мы не можем доставить по назначению целый корпус и, при бедности продовольственных средств на севере, держать его на побережье неопределенное время. Словом, мы должны были бы иметь твердую гарантию того, что вовремя будут поданы союзные транспорты. На это мне отвечали генерал Свери, который находится здесь, и английский уполномоченный Локкарт,[314] который находится, если не ошибаюсь, в пути; они оба заявили, что требуемых гарантий дать не могут, потому что теперь вопрос о морском транспорте – очень сложный и трудный вопрос, и ответственности в
