заговору присоединились и бывшие деятели Временного правительства. Кадетская газета «Речь» подготовила к 30 августа передовицу Милюкова, в которой заранее приветствовалась победа генерала Корнилова. Статью сняли в последнюю минуту, и газета вышла в свет с белым пятном. В разгар выступления Корнилова 28 августа послы Франции, Англии и Италии направили Временному правительству вербальную ноту, из которой следовало, что союзники угрожали прекратить оказание военной помощи России в случае, если не будут приняты меры по укреплению дисциплины в армии и в тылу. Нота трех стран соответствовала требованиям Корнилова. Активно поддерживал заговор Корнилова и американский посол Фрэнсис. 28 августа английская танковая дивизия, находившаяся на фронте, получила приказ Корнилова выступить на Петроград.
Отказ казаков генерала Крымова двинуться на Петроград сорвал планы заговорщиков. Несмотря на свое поражение, заговор генералов при поддержке кадетов и трех западных стран серьезно ослабил позиции Временного правительства. Подобно тому как июльские события способствовали консолидации контрреволюционных сил под предлогом возможного «большевистского восстания», корниловский мятеж помог мобилизации левых сил. В Москве и Петрограде были созданы красногвардейские отряды под руководством большевиков. Меньшевики-интернационалисты и левые эсеры объединялись с большевиками в Советах, что способствовало завоеванию левыми силами большинства в этих органах параллельной власти.
А ситуация в стране все более осложнялась. Крушение вековых порядков, авторитетов и традиций, осквернение того, что целые поколения почитали священным, снятие запретов вело не к раскрепощению творческой энергии, а к оправданию лозунгами свободы и освобождения от оков старого мира эгоистичных и потребительских устремлений, глубоко чуждых порядочности, труду и творчеству. Большевистские лидеры еще не успели прибыть в Петроград, как Февральская революция ускорила рост цен и безудержную спекуляцию, породила беззаконие и митинговую стихию, сделала возбужденное собрание основным институтом управления, а склонного к истеричной демагогии Керенского ведущим политическим деятелем России.
Ликвидация политических запретов и социальных барьеров с марта 1917 года придала процессу ломки общества самый широкий характер, но она не сопровождалась созидательной работой, если не считать груды декретов Временного правительства. Митинговая демократия не смогла заменить разрушенные революцией порядки, до этого обеспечивавшие жизнеспособность страны. Вместо свирепых городовых пришли милиционеры, не имевшие ни малейшего представления ни о праве, ни о нравах уголовного мира. Выкатив на тачке за фабричные ворота суровых, но компетентных мастеров, рабочие устанавливали свой гуманный, честный, но экономически неэффективный и беспомощный «рабочий контроль». Массовые погромы помещичьих усадеб привели лишь к падению сельскохозяйственного производства.
Банкротство царского режима в феврале, провал мятежа Корнилова в августе свидетельствовали о том, что восстановить твердую власть правого толка нелегко. Такая власть предполагала сохранение прежних социальных и экономических структур, неизменного положения привилегированных классов. Владельцы заводов и фабрик, помещики, генералы и офицеры были скованы опытом прошлого и не могли действовать в непривычной обстановке. Попытки некоторых из них восстановить старые порядки обнаруживали не только неспособность к насущным преобразованиям внутри страны и неумение найти выход из губительной войны, но и склонность прибегать к провокациям и насилию, то есть к методам, усугублявшим распад и деморализацию общества.
В этих условиях страну могли возглавить люди, которые не были связаны старыми представлениями о методах руководства, ибо они никогда не возглавляли страну, город или предприятие. Паралич власти выдвигал к управлению тех людей, которые десятилетиями верили в неизбежный крах прежних порядков и в иную альтернативу общественной организации.
Реплика Ленина: «Есть такая партия – партия большевиков», произнесенная им в ответ на заявление Церетели о том, что в России нет партии, готовой взять на себя ответственность за судьбы страны, вызвала в июне скептические насмешки делегатов I Съезда Советов. Несмотря на июльский разгром, VI съезд большевистской партии, состоявшийся в условиях подполья с 26 июля по 3 августа 1917 года, подтвердил решимость ее членов вести подготовку к новым революционным победам. Выступивший с отчетным докладом ЦК Сталин заявил: «Поскольку развиваются силы революции, взрывы будут, и настанет момент, когда рабочие поднимут и сплотят вокруг себя бедные слои крестьянства, поднимут знамя рабочей революции и откроют эру социалистической революции в Европе». На этом съезде Сталин впервые высказал предположение о том, что Россия может первой в мире начать осуществление социалистических преобразований. Он говорил: «Было бы недостойным педантизмом требовать, чтобы Россия «подождала» с социалистическими преобразованиями, пока Европа не «начнет». «Начинает» та страна, у которой больше возможностей».
К этому времени Троцкий и его сторонники решили организационно объединиться с большевиками. На VI съезде члены «Межрайонки» были приняты в большевистскую партию, Троцкий и Урицкий были избраны в состав ЦК, а Иоффе стал кандидатом в члены ЦК. Они вступили в партию, готовившуюся осуществить новый революционный переворот.
Осенью 1917 года Ленин был преисполнен уверенности взять на себя тяжелую ношу управления страной. В статье «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» Ленин выдвигал программу вывода страны из разрухи путем наведения дисциплины и порядка: «Контроль, надзор, учет – вот первое слово в борьбе с катастрофой и с голодом», – провозглашал Ленин.
Большевики не только выражали готовность взять власть в свои руки, но и имели для этого реальные возможности. В отличие от 1905 года большевики находились на легальном положении, их представители занимали влиятельное положение в Петроградском и Московском Советах, а также в других Советах страны. В течение нескольких месяцев 1917 года большевики имели возможность вести активную устную и печатную агитацию. К началу июля 1917 года большевики выпускали более 50 газет и журналов, ежедневный тираж которых превышал 500 тысяч экземпляров.
По сравнению с 1905 годом выросла и вооруженная мощь партии. Большевики могли тогда рассчитывать лишь на боевиков и дружинников, вооруженных бомбами из лаборатории Красина. Теперь на их стороне находились значительная часть Петроградского гарнизона, матросы Кронштадта, крупные соединения, стоявшие на фронтах. Теперь им не могли противостоять ни полиция, ни жандармерия, сметенные в феврале, ни руководство армии, деморализованное после разгрома корниловского мятежа.
Курс на вооруженное восстание, взятый партией в апреле 1905 года, увенчался неудачей в декабре того же года. Ныне решение о вооруженном восстании могло привести к победе. 12—14 (25—27) сентября 1917 года Ленин направил письмо Центральному Комитету, Петроградскому и Московскому комитетам РСДРП, в котором утверждалось: «Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки… На очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства».
12 лет назад большевики имели всех социалистов в качестве союзников. Ныне лишь левые группировки из партий эсеров и меньшевиков были готовы поддержать большевиков. В обстановке, существенно изменившейся после 1905 года, политическая изоляция могла быть чревата тем, что на большевиков могли свалить ответственность за все проблемы страны, как те, что накопились к февралю 1917 года, так и те, что возникли в течение первых месяцев революции.
Позже стало известно, что правые силы, собиравшиеся остановить неконтролируемое развитие революции, уже с весны 1917 года собирались использовать большевиков в качестве удобных «козлов отпущения». Никто из политических деятелей страны в это время не верил, что большевики смогут удержать власть, если даже им удастся ее захватить. Меры по подавлению большевистского восстания послужили бы удобным предлогом для разгрома всех революционных сил. По сведениям, которые получил уже в эмиграции А.Ф. Керенский от французского генерала Пети, генерал Алексеев, Родзянко, Милюков и другие готовили переворот под предлогом разгрома большевиков. При этом правые не возражали против того, чтобы большевики сначала свергли Керенского. Правые силы были уверены в том, что через пару недель они сметут большевистское правительство и уничтожат большевиков навсегда.
С этими политическими и военными силами была связана агентура британских спецслужб, во главе которой находился известный писатель и разведчик У.С. Моэм. Заговор Моэма предполагал для уничтожения большевиков использовать чехословацкий корпус, сформированный в России из военнопленных австрийской армии.
Поэтому слова Ленина о том, что медлить с вооруженным восстанием нельзя, «промедление – смерти подобно», надо было понимать буквально. Задержка с восстанием грозила обернуться выступлением правых сил, которые под предлогом борьбы с «большевистскими предателями Отечества» могли полностью разгромить партию. Хотя в то время еще не было исторических примеров того, как жупел антикоммунизма используется для установления кровавого террора против оппозиции (как это впоследствии произошло в Германии в 1933 году, в Испании в 1936—1939 годах, в Индонезии в 1965 году, в Чили в 1973 году и т. д.), но Ленин справедливо указал на реальную альтернативу, которая стояла перед большевиками в те дни: «либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства».
В обстановке кризиса, охватившего все сферы жизни общества, и разорительной войны было практически невозможно решать насущные вопросы с помощью митинговой демократии. Надеяться же, что созыв Учредительного собрания приведет к созданию устойчивых и эффективных институтов демократии, было нелепо.
В руководстве большевистской партии ясно понимали остроту сложившейся ситуации. Но многие из ведущих ее деятелей считали, что попытка большевиков взять власть обречена на неудачу и лишь ускорит расправу над ними и революционными силами. С большим трудом члены ЦК уговорили Ленина отказаться от его плана взять власть уже в сентябре 1917 года, не дожидаясь съезда Советов и осуществив разгон Демократического совещания.
Ленин обвинял своих коллег по руководству в непростительной медлительности. Чтобы убедить их в необходимости начала восстания, он сильно преувеличивал незначительные антиправительственные выступления, которые в это время происходили в Германии, Австрии, Италии.
В это время Троцкий энергично поддерживал Ленина. 2 сентября Троцкий был освобожден из тюрьмы под залог в три тысячи рублей, а уже через два дня он принял участие в заседании ЦК, на котором его избрали в состав редакции «Правды». 9 сентября Троцкий произнес в Петроградском Совете речь с требованием реабилитации себя, Ленина, Зиновьева и других большевиков. На этом же заседании он внес резолюцию недоверия к президиуму Совета, и она была одобрена. Несколько ярких выступлений на заседаниях Петроградского Совета и Демократического совещания, созванного Керенским 14 сентября, укрепили популярность Троцкого. 25 сентября он был избран председателем Петроградского Совета. Таким образом, как и в 1905 году Троцкий возглавил столичный Совет. Ленин приветствовал это решение Совета.
В связи с выдвижением кандидатуры Троцкого в депутаты Учредительного собрания Ленин писал: «Само собою понятно, что из числа межрайонцев, совсем мало испытанных на пролетарской работе в направлении нашей партии, никто не оспорил бы такой, например, кандидатуры, как Троцкого, ибо, во-первых, Троцкий сразу по приезде занял позицию интернационалиста; во-вторых, боролся среди межрайонцев за слияние; в-третьих, в тяжелые июльские дни оказался на высоте задачи и преданным сторонником партии революционного пролетариата. Ясно, что нельзя этого сказать про множество внесенных в список вчерашних членов партии».
Не исключено, что, видя солидарность Троцкого с курсом на
