бы не было поставлено никаких задач». В ответ на предложения об усилении полномочий Рабкрина, который до апреля 1922 года возглавлял Сталин, Троцкий обрушился с резкой критикой на эту организацию. Он писал: «Закрывать глаза на то, что в Рабкрине работают главным образом работники, потерпевшие аварию в разных областях, нельзя… Отсюда ясна фантастичность плана поднять государственный советский аппарат, пользуясь Рабкрином, как рычагом». По мнению Троцкого, в «рычаг упорядочения хозяйства» следовало было превратить Госплан.
Вероятно, в стремлении Троцкого придать Госплану распорядительные функции не последнее место занимало желание встать во главе этого органа, который стал бы играть ведущую роль в управлении экономики страны по мере укрепления государственного сектора. Включаться же в существующую структуру хозяйственного управления, в которой Госплан не играл доминирующей роли, Троцкий не желал. К тому же, если бы Троцкий принял предложение Ленина, даже став его первым заместителем по совнаркому, ему пришлось бы разделить круг обязанностей с двумя другими замами – А.И. Рыковым и А.Д. Цюрупой, ни один из которых в апреле 1922 года не был членом политбюро.
Отказ Троцкого от предложения Ленина положил начало его «холодной войны» против большинства руководства партии. Эта позиция Троцкого «и манера, в которой он был сделан, вызвали раздражение у Ленина; это явилось поводом для новых противоречий, которые, добавляясь к старым конфликтам, разделяли политбюро», – замечал Дейчер.
Через месяц после письма Троцкого в политбюро с критикой ленинского предложения о работе замов предсовнаркома у Ленина резко ухудшилось состояние здоровья: он оказался частично парализован. (Троцкий узнал об этом, когда сам находился на лечении. По его словам, он порвал себе сухожилия, поскользнувшись на откосе во время рыбной ловли сетью.)
Отсутствие Ленина в Кремле в течение почти полугода и возможность фатального исхода его болезни отразились на отношениях между членами политбюро. Троцкий откровенно демонстрировал свое нежелание сотрудничать с остальными членами политбюро. Руководящий орган партии терял авторитет, управляемость и превращался в поле конфликтов. Еще находясь на лечении, 11 сентября 1922 г. Ленин вновь вернулся к вопросу о назначении Троцкого заместителем предсовнаркома и попросил Сталина поставить вопрос на заседание политбюро. За это предложение проголосовали все члены политбюро, кроме Томского и Каменева, которые воздержались. Из-за ухода Рыкова в отпуск Ленин спешил с решением этого вопроса, рассчитывая, что Троцкий немедленно приступит к исполнению обязанностей заместителя. Троцкий вновь отказался занять пост, заявив, что он занят подготовкой к конгрессу Коминтерна и сам собирается в отпуск. 14 сентября Сталин, по предложению Ленина, внес на заседание Политбюро проект резолюции с осуждением позиции Троцкого, что и было принято.
Обострение отношений между Лениным и Троцким осенью 1922 года было сглажено в ходе обмена записками между ними в середине декабря по вопросу о внешней торговле. Ленин поддержал позицию Троцкого о государственной монополии на внешнюю торговлю и поручил ему отстаивать на пленуме их общие взгляды. Создавалось впечатление, что, обнаружив совпадение взглядов между ними по важному, но не самому главному вопросу, Ленин спешил создать такую ситуацию, чтобы Троцкий вместе с ним выступил защитником государственных интересов страны. В то же время Ленин вновь отверг предложение Троцкого об усилении Госплана путем придания ему распорядительных функций. В середине декабря Ленин опять поставил вопрос о назначении Троцкого заместителем председателя совнаркома, и это предложение было в третий раз отвергнуто.
К этому времени работоспособность Ленина снизилась до минимума, так как с конца ноября у него опять стали отниматься конечности, а в середине декабря наступил более стойкий паралич. Врачи рекомендовали Ленину полностью воздержаться от занятий государственными делами. 18 декабря 1922 г. политбюро приняло решение следить за соблюдением Лениным лечебного режима, установленного врачами. Контроль за этим режимом было поручено осуществлять Сталину. И собственное состояние, и требования врачей, и контроль политбюро вызывали раздражение Ленина. Как и в мае 1922 г., он хотел свести счеты с жизнью и просил, чтобы ему дали яд. Поэтому работы, написанные Лениным в эти дни, были во многом окрашены его болезненным восприятием реальности. Опасаясь обострения борьбы в политбюро, Ленин, как показали последующие события, преувеличивал опасность раскола партии.
В записках, надиктованных М. Володичевой 24 декабря 1922 г., Ленин призывал принять предупредительные меры против раскола и обеспечить «устойчивость» партии. Ленин, очевидно, исходил из опыта предыдущих политических кризисов (1919 г., когда возникала конфронтация между Троцким и «военной оппозицией»; и 1920—1921 гг., когда ленинской платформе «десяти» противостояла оппозиция во главе с Троцким).
Теперь Ленин считал, что источником опасности являются отношения между Троцким и Сталиным. Он продиктовал: «Я думаю, что основным в вопросе устойчивости… являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который может быть избегнут». Ленин высказал критические замечания как в адрес Сталина, так и в адрес Троцкого: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела. Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно».
Видимо, чтобы не создавалось впечатление, что он предлагает устранить и того и другого из руководства страны и выдвинуть вместо них каких-то иных лиц, Ленин тут же дал нелицеприятные характеристики другим деятелям из руководства страны: Зиновьеву, Каменеву, Бухарину и Пятакову. При этом напоминая о поведении Зиновьева и Каменева накануне Октябрьского восстания и говоря о том, что это событие «не является случайностью», Ленин замечал и о «небольшевизме» Троцкого. Правда, тут же сводил к минимуму значение этих напоминаний, словами, что все это «мало может быть ставим им в вину лично».
Как и во время предыдущих кризисов в руководстве Ленин стремился развести соперничающие группировки. Перед VIII съездом партии он постарался отправить Троцкого на фронт, чтобы не обострять его конфликт с «военной оппозицией». Перед X съездом партии он согласился с отъездом Троцкого на подавление Кронштадтского мятежа, так как это помогло избежать острой борьбы на съезде. На сей раз Ленин предлагал «развести» Сталина и Троцкого, поставив между ними своеобразный буфер из 50-100 новых членов ЦК из рабочих.
Видимо, были и другие соображения, заставлявшие Ленина идти на уступки Троцкому. Свою первую записку, включенную в «Письмо к съезду», он завершал замечанием о необходимости увеличить «прочность нашей партии» и облегчить «для нее борьбу среди враждебных государств, которая, по моему мнению, может и должна обостриться в ближайшие годы». Возможность обострения международной обстановки вынуждала Ленина, с одной стороны, думать о необходимости укреплять Красную Армию, которую возглавлял Троцкий, а с другой стороны, о важности использовать огромные связи Троцкого с влиятельными кругами различных стран, в том числе международных финансистов.
По этим или иным причинам, но было очевидно, что Ленин был готов пойти на частичные уступки Троцкому и в вопросе о Госплане. 23 декабря он продиктовал: «Я думаю предложить вниманию съезда придать законодательный характер на известных условиях решениям Госплана, идя в этом отношении навстречу тов. Троцкому, до известной степени и на известных условиях». 27 декабря Ленин продиктовал Володичевой: «По внимательном рассмотрении дела, я нахожу, что, в сущности, тут есть здоровая мысль, именно: Госплан стоит несколько от наших законодательных учреждений… В этом отношении, я думаю, можно и должно пойти навстречу тов. Троцкому». Однако тут же Ленин оговаривался, что он не может пойти навстречу Троцкому «в отношении председательства в Госплане либо особого лица из наших политических вождей, либо председателя Высшего Совета Народного Хозяйства». Характеризуя будущего председателя Госплана, Ленин перечислил такие качества, которыми явно не обладал Троцкий: «Я думаю, что во главе Госплана должен стоять человек, с одной стороны, научно образованный, именно, по технической, либо агрономической линии, с большим, многими десятилетиями измеряемым, опытом практической работы в области либо техники, либо агрономии. Я думаю, что такой человек должен обладать не столько администраторскими качествами, сколько широким опытом и способностью привлекать к себе людей». Так Ленин давал понять, что он не видит в Троцком будущего руководителя Госплана.
То ли преувеличенный страх перед расколом партии, то ли его раздражение против Сталина, который постоянно контролировал режим лечения Ленина и конфликтовал по этому поводу с Крупской, сыграли главную роль в решении Ленина надиктовать 4 января 1923 г.; записку, которая затем активно использовалась Троцким и другими врагами Сталина: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех отношениях отличался от тов. Сталина только одним перевесом, именно более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение».
Таким образом, Ленин предлагал уравновесить неназначение Троцкого председателем Госплана отставкой Сталина с поста генерального секретаря ЦК РКП(б). Хотя отставка Сталина свидетельствовала бы об ослаблении его позиций, в то время пост генерального секретаря ЦК еще не стал главным в партии, а был связан исключительно с ведением организационно-технической работы. Из всего контекста записок Ленина следует, что, несмотря на известное недовольство Сталиным, он не думал о его удалении из высшего партийного руководства. Сталин казался «неудобным» Ленину лишь в роли организатора работы политбюро и особенно в связи со взрывоопасным характером отношений между членами политбюро и Троцким. (Впоследствии эти моменты были упущены при интерпретации этих записок, озаглавленных «Письмо к съезду», а его засекречивание придало ему характер «Завещания», скрытого «узурпаторами воли Ильича».)
И все же опасения Ленина по поводу угрозы раскола в руководстве партии, во многом усиленные его болезнью, были не беспочвенными. Кризис в отношениях между членами политбюро нарастал. В январе 1923 года Сталин и Троцкий обменялись письмами, направленными в политбюро. Сталин вновь предложил Троцкому занять пост зама предсовнаркома. Троцкий вновь отказывался от этого. При этом Троцкий заявлял, что «проект о назначении меня замом» – это «предложение, которое никогда не вносилось ни в Политбюро, ни в пленум и никогда не обсуждалось
