Автобус. Марина Ивановна Цветаева

Препонам наперерез

Автобус скакал как бес.

По улицам, уже сноски,

Как бес оголтелый несся

И трясся, как зал, на бис

Зовущий, – и мы тряслись —

Как бесы. Видал крупу

Под краном? И врозь, и вкупе —

Горох, говорю, в супу

Кипящем! Как зёрна в ступе,

Как вербный плясун – в спирту,

Как зубы в ознобном рту!

Кто – чем тряслись: от трясни

Такой – обернувшись люстрой:

Стеклярусом и костьми —

Старушка, девица – бюстом

И бусами, мать – грудным

Ребенком, грудной – одним

Упитанным местом. Всех

Трясло нас, как скрипку – трелью!

От тряса рождался – смех,

От смеху того – веселье

Безбожно-трясомых груш:

В младенчество впавших душ.

Я – в юность: в души восторг!

В девичество – в жар тот щёчный:

В девчончество, в зубный свёрк

Мальчишества, словом

– точно

Не за город тот дударь

Нас мчал – а за календарь.

От смеха рождалась лень

И немощь. Стоять не в силах,

Я в спутнический ремень

Товарищески вцепилась.

Хоть косо, а напрямик —

Автобус скакал, как бык

Встречь красному полушалку.

Как бык ошалелый, мчался,

Пока, описавши крюк

Крутой, не вкопался вдруг.

…И лежит, как ей повелено —

С долами и взгорьями.

Господи, как было зелено,

Голубо, лазорево!

Отошла январским оловом

Жизнь с ее обидами.

Господи, как было молодо,

Зелено, невиданно!

Каждою жилою – как по желобу —

Влажный, тревожный, зеленый шум.

Зелень земли ударяла в голову,

Освобождала ее от дум.

Каждою жилою – как по желобу —

Влажный, валежный, зеленый дым.

Зелень земли ударяла в голову,

Переполняла ее – полным!

Переполняла теплом и щебетом —

Так, что из двух ее половин

Можно бы пьянствовать, как из черепа

Вражьего – пьянствовал славянин.

Каждый росток – что зеленый розан,

Весь окоём – изумрудный сплав.

Зелень земли ударяла в ноздри

Нюхом – так буйвол не чует трав!

И, упразднив малахит и яхонт:

Каждый росток – животворный шприц

В oкo: – так сокол не видит пахот!

В ухо: – так узник не слышит птиц!

Позеленевшим, прозревшим глазом

Вижу, что счастье, а не напасть,

И не безумье, а высший разум,

С трона сшед – на четвереньки пасть…

Пасть и пастись, зарываясь носом

В траву – да был совершенно здрав

Тот государь Навуходоносор —

Землю рыв, стебли ев, траву жрав —

Царь травоядный, четвероногий,

Злаколюбивый Жан-Жаков брат…

Зелень земли ударяла в ноги —

Бегом – донес бы до самых врат

Неба…

– Все соки вобрав, все токи,

Вооруженная, как герой…

– Зелень земли ударяла в щеки

И оборачивалась – зарей!

Боже, в тот час, под вишней —

С разумом – что – моим,

Вишенный цвет помнившей

Цветом лица – своим!

Лучше бы мне – под башней

Стать, не смешить юнца,

Вишенный цвет принявши

За своего лица —

Цвет…

“Седины”? Но яблоня – тоже

Седая, и сед под ней —

Младенец…

Всей твари Божьей

(Есть рифма: бедней – родней) —

От лютика до кобылы —

Роднее сестры была!

Я в руки, как в рог, трубила!

Я, кажется, прыгала?

Так веселятся на карусели

Старшие возрасты без стыда:

Чувствую: явственно порусели

Волосы: проседи – ни следа!

Зазеленевшею хворостиной

Спутника я, как гуся, гнала.

Спутника белая парусина

Прямо-таки – паруса была!

По зеленям, где земля смеялась, —

Прежде была – океана дном! —

На парусах тех душа сбиралась

Плыть – океана за окоём!

(Как топорщился и как покоился

В юной зелени – твой белый холст!)

Спутник в белом был – и тонок в поясе,

Тонок в поясе, а сердцем – толст!

Не разведенная чувством меры —

Вера! Аврора! Души – лазурь!

Дура – душа, на какое Перу

Не уступалось – души за дурь?

Отяжелевшего без причины

Спутника я, как дитя, вела.

Спутницы смелая паутина

Прямо-таки – красота была!

И вдруг – огромной рамой

К живому чуду – Аз—

Подписанному – мрамор:

Ворота: даль и глаз

Сводящие. (В сей рамке

Останусь вся – везде.)

He к ферме и не к замку,

А сами по себе —

Ворота… Львиной пастью

Пускающие – свет.

– Куда ворота? – В счастье,

Конечно! – был ответ

(Двойной)…

Счастье? Но это же там, – на Севере —

Где-то – когда-то – простыл и след!

Счастье? Его я искал в клевере,

На четвереньках! четырех лет!

Четырехлистником! В полной спорности:

Три ли? Четыре ли? Полтора?

Счастье? Но им же – коровы кормятся

И развлекается детвора

Четвероногая, в жвачном обществе

Двух челюстей, четырех копыт.

Счастье? Да это ж – ногами топчется,

А не воротами предстоит!

Потом была колода —

Колодца. Басня – та:

Поток воды холодной

Колодезной – у рта —

И мимо. Было мало

Ей рта, как моря – мне,

И всё не попадала

Вода – как в странном сне,

Как бы из вскрытой жилы

Хлеща на влажный зём.

И мимо проходила

Вода, как жизни – сон…

И, утеревши щеки,

Колодцу: – Знаю, друг,

Что сильные потоки —

Сверх рта и мимо pyк

Идут!..

* * *

И какое-то дерево облаком целым —

– Сновиденный, на нас устремленный обвал…

“Как цветная капуста под соусом белым!” —

Улыбнувшись приятно, мой спутник сказал.

Этим словом – гуда громовее, чем громом

Пораженная, прямо сраженная в грудь:

– С мародером, с вором, но не дай с гастрономом,

Боже, дело иметь, Боже, в сене уснуть!

Мародер оберет – но лица не заденет,

Живодер обдерет – но душа отлетит.

Гастроном ковырнет – отщипнет – и оценит —

И отставит, на дальше храня аппетит.

Мои кольца – не я: вместе с пальцами скину!

Моя кожа – не я: получай на фасон!

Гастроному же – мозг подавай, сердцевину

Сердца, трепет живья, истязания стон.

Мародер отойдет, унося по карманам —

Кольца, цепи – и крест с отдышавшей груди.

Зубочисткой кончаются наши романы

С гастрономами.

Помни! И в руки – нейди!

Ты, который так царственно мог бы – любимым

Быть, бессмертно-зеленым (подобным плющу!) —

Неким цветно-капустным пойдешь анонимом

По устам: за цветущее дерево – мщу.

Апрель 1934 – июнь 1936