одну барышню, говорит ей такую вещь: «Нельзя же, в самом деле, открывать душу и лупить с ней во все лопатки!» Она очень полюбила Сережу:
— «Да, Се-ре-жа такой трога-тель-ный».
— (Ася) — «А Боря трогательный?»
— «Нет, он страш-ный».
Ты, Макс, конечно, больше любишь Бориса, ты отчего-то Сереже за все лето слова не сказал. Мне очень интересно — почему? Если из-за мнения о нем Лили и Веры — ведь они его т<а>к же мало знают, к<а>к папа меня. Ты, т<а>к интересующийся каждым, вдруг пропустил Сережу, — я ничего не понимаю!
26 сент<ября> было Сережино 18-ти и мое — 19-ти летия. Это был последний день дома без папы. Мы сидели вчетвером наверху у Айзы [258], при канделябрах, обжирались конфетами и фруктами и вспоминали нашего незаменимого Медведюшку. Мы праздновали зараз 4 рождения — наши с Сережей, Асино, бывшее 14-го сентября и заодно Борино будущее, в феврале. К<а>к бы ты на Асином месте вел себя с Борисом? Ведь нельзя натягивать вожжи с такими людьми. К<а>к ты думаешь? — Из-за мелочей. — Напиши, если хочешь, об этом свое мнение. Ты ведь знаешь людей! В Мусагете еще не была и не пойду до 2-го сборника [259]. Милый Макс, мне очень любопытно; что ты о нем скажешь, — неужели я стала хуже писать? [260] Впрочем, это глупости. Я задыхаюсь при мысли, что не выскажу всего, всего!
Пока до свидания, Максинька, пиши. Ася тебя целует. Сережа тоже. Марина лохматится о твою львиную голову. У меня волосы тоже вьются… на концах.
МЦ
Мой адр<ес>: Москва, Сивцев Вражек, д<ом> Зайченко или д<ом> 19 кв<артира> 11, мне.
Впервые — Новый мир. 1977. № 2 (публ. И.В. Кудровой). СС-6. стр. 53–55. Печ. по НИСП. стр. 113–114.
30-11. Е.Я. Эфрон
Милая Лиля, извините меня, пожалуйста, за вчерашнюю неловкость с Лидией Александровной [261]. Я вовсе не хотела обидеть Вас, это случилось совершенно неожиданно для меня самой. Л<идия> А<лександровна> вошла первая, я вслед за ней, и она сразу начала мне что-то говорить, — мне показалось, что уже поздно знакомить. Еще раз прошу Вас извинить меня за эту некорректность.
Всего лучшего. Вера с котенком, кажется, не воюет.
МЦ
Москва, 9 октября 1911 г.
Впервые — СС-6. стр. 85. Печ. по НИСП. стр. 114–115. Послано с нарочным.
31-11. М.А. Волошину
Москва, 28-го октября 1911 г.
Дорогой Макс,
У меня большое окно с видом на Кремль. Вечером я ложусь на подоконник и смотрю на огни домов и темные силуэты башен. Наша квартира начала жить. Моя комната темная, тяжелая, нелепая и милая. Большой книжный шкаф, большой письменный стол, большой диван — все увесистое и громоздкое. На полу глобус и никогда не покидающие меня сундук и саквояжи. Я не очень верю в свое долгое пребывание здесь, очень хочется путешествовать! Со многим, что мне раньше казалось слишком трудным, невозможным для меня, я справилась и со многим еще буду справляться! Мне надо быть очень сильной и верить в себя, иначе совсем невозможно жить!
Странно, Макс, почувствовать себя внезапно совсем самостоятельной. Для меня это сюрприз, — мне всегда казалось, что кто-то другой будет устраивать мою жизнь. Теперь же я во всем буду поступать, к<а>к в печатании сборника [262]. Пойду и сделаю. Ты меня одобряешь?
Потом я еще думала, что глупо быть счастливой, даже неприлично! Глупо и неприлично т<а>к думать. — вот мое сегодня.
Жди через месяц моего сборника, — вчера отдала его в печать. Застанет ли он тебя еще в Париже?
Пра [263] сшила себе новый костюм — синий, бархатный с серебряными пуговицами — и новое серое пальто. (Я вместо кафтан [264] написала костюм.) На днях она у Юнге [265] познакомилась с Софией Андреевной Толстой [266]. Та, между прочим, говорила: «Не люблю я молодых писателей! Все какие-то неестественные! Напр<имер>, X. сравнивает Лев Николаевича с орлом, а меня с наседкой. Разве орел может жениться на наседке? Какие же выйдут дети?».
Пра очень милая, поет и дико кричит во сне, рассказывает за чаем о своем детстве, ходит по гостям и хвастается. Лиля всё хворает, целыми днями лежит на кушетке, Вера ходит в китайском, лимонно-желтом халате и старается приучить себя к свободным разговорам на самые свободные темы. Она точно нарочно (и, наверное, нарочно!) употребляет самые невозможные, режущие слова. Ей, наверное, хочется перевоспитать себя, побороть свою сдержанность [267]. — «Раз эти вещи существуют, можно о них говорить!» Это не ее слова, но могут быть ею подуманными. Только ничего этого ей не пиши!
До свидания, Максинька, пиши мне.
МЦ
Впервые — ЕРО. стр. 170–171 (публ. В.П. Купченко). СС-6. стр. 55–56. Печ. по НИСП. стр. 115, 117
32-11. М.А. Волошину
Москва, 3-го ноября 1911 г.
Дорогой Макс,
В январе я венчаюсь с Сережей, — приезжай [268]. Ты будешь моим шафером. Твое присутствие совершенно необходимо. Слушай мою историю: если бы Дракконочка не сделалась зубным врачом, она бы не познакомилась с одной дамой, к<отор>ая познакомила ее с папой; я бы не познакомилась с ней, не узнала бы Эллиса, через него не узнала бы Н<иленде>ра [269], не напечатала бы из-за него сборника, не познакомилась бы из-за сборника с тобой, не приехала бы в Коктебель, не встретилась бы с Сережей, — следовательно, не венчалась бы в январе 1912 г.
Я всем довольна, январь — начало нового года, 1912 г. — год пребывания Наполеона в Москве [270].
После венчания мы, наверное, едем в Испанию. (Папе я пока сказала — в Швейцарию.) [271] На свадьбе будут все папины родственники, самые странные. Необходим целый полк наших личных друзей, чтобы не чувствовать себя нелепо от пожеланий всех этих почтенных старших, к<отор>ые, потихоньку и вслух негодуя на нас за неоконченные нами гимназии и сумму наших лет — 37, непременно отравят нам и январь, и 1912 год.
Сборник печатается, выйдет, наверное, через месяц.
Сегодня мы с Асей в Эстетике читаем стихи [272]. Будут: Пра, Лиля, Сережа, Ася и Борис. Я говорила по телефону с Брюсовым (он случайно подошел вместо Жанны Матвеевны [273], просившей меня сообщить ей по телефону ответ), и между прочим такая фраза: «Одна маленькая оговорка, можно?» — «Пожалуйста, пожалуйста!»
Я, робким голосом:
— «Можно мне привести с собой мою сестру? Я никогда не читаю без нее стихов».
— «Конечно, конечно, будем очень счастливы».
Посмотрим, как они будут счастливы!
Я очень счастлива — мы будем совершенно свободны, — никаких попечителей, ничего.
Разговор с папой кончился мирно, несмотря на очень бурное начало. Бурное — с его стороны, я вела себя очень хорошо и спокойно. — «Я знаю, что (Вам) в наше время принято никого не слушаться»… (В наше время! Бедный папа!)… «Ты даже со мной не посоветовалась. Пришла и — „выхожу замуж“!»
— «Но, папа, к<а>к же я могла с тобой советоваться? Ты бы непременно стал мне отсоветовать».
Он сначала: «На свадьбе твоей я, конечно, не буду. Нет, нет, нет».
А после: «Ну, а когда же вы думаете венчаться?»
Разговор в духе всех веков!
Тебе нравится моя новая фамилия?
Мои волосы отросли и вьются. Цвет русо-рыжеватый.
Над моей постелью все твои картинки. Одну из них, — помнишь, господин с девочкой на скамейке? — я назвала «Бальмонт и Ниника» [274]. Милый Бальмонт с его «Vache» [275] и чайными розами!
Пока до свидания, Максинька, пиши мне.
Только не о «серьезности такого шага, юности, неопытности» и т.д.
МЦ
Впервые ― ЕРО. стр. 171–173 (публ. В.П. Купченко). СС-6. стр. 56–57. Печ. по НИСП. стр. 117–118.
33-11. М.А. Волошину
Ваше письмо — большая ошибка [276].
Есть области, где шутка неуместна, и вещи, о к<отор>ых нужно говорить с уважением или совсем молчать за отсутствием этого чувства вообще.
В Вашем издевательстве виновата, конечно, я, допустившая слишком короткое обращение.
Спасибо за урок!
Марина Цветаева
Москва, 19-го ноября 1911 г.
Впервые ― ЕРО. стр. 173 (публ. В.П. Купченко). СС-6. стр. 57. Печ. по НИСП. стр. 119.
34-11. Эллису
3-го декабря 1911 г.
Дорогой Эллис,
Будьте поласковее с этой барышней [277], ― это сестра Сережи, очень интересная и умная.
Забудьте на время о готической девушке с Библией в руках! [278] С Библией, к<отор>ую она даже читать не умеет!
Не сердитесь за шутку и будьте помилей с Лилей.
МЦ
Впервые — Поэт и время. стр. 75. СС-6. стр. 34. Печ. по СС-6.
35-11. М.А. Волошину
Москва, 3-го декабря 1911 г.
Дорогой Макс,
Вот Сережа и Марина, люби их вместе или по отдельности, только непременно люби и непременно обоих [279]. Твоя книга ― прекрасная, большое спасибо и усиленное глажение по лохматой медвежьей голове за нее [280]. Макс, я уверена, что ты не полюбишь моего 2-го сборника. Ты говоришь, он должен быть лучше 1-го или он будет плох. «En poèsie, comme en amour, rester à la même place — c’est reculer?» {28} Это прекрасные слова, способные воодушевить меня, но не изменить! Сегодня вечером с 9-тичасовым поездом уезжают за границу Ася и Лиля. С 10-тичасовым едет факир [281]. Увидишь их всех в Париже. Я страшно горячо живу.
Не знаю, увидимся ли в Париже, мы там будем в январе, числа 25-го [282]. Пока до свидания. Скоро мы с Сережей едем к Тио [283], в Тарусу, потом в Петербург. Его старшая сестра очень враждебно ко мне относится [284].
МЦ.
Впервые — ЕРО. стр. 174 (публ. В.П. Купченко). СС-6. стр. 57–58. Печ. по НИСП. стр. 120.
36-11. М.А. Волошину
<Телеграмма>
11. XII. 1911. <Москва>
Та patte cher ours unique.
Marina {29}
Впервые — НИСП. стр. 119. Печ. по тексту первой публикации.
В очерке «Живое о живом» Цветаева вспоминает о реакции Волошина на ее гневное письмо (см. предыдущее письмо): «И его ответ: спокойный, любящий, бесконечно-отрешенный, непоколебимо-уверенный, кончающийся словами: „Итак, до свидания — до следующего перекрестка!“ — то есть когда снова попаду в сферу его влияния, из которой мне только кажется — вышла, то есть совершенно как светило — спутнику» (СС-4. стр. 191).
1912
1-12. М.А. Волошину
Петербург, 10-го января 1912 г.
Милый Макс,
Сейчас я у Сережиных родственников в П<етер>бурге [285]. Я не могу любить чужого, вернее, чуждого. Я ужасно нетерпима.
Нютя [286] ― очень добрая, но ужасно много говорит о культуре и наслаждении быть студентом для Сережи.
Наслаждаться — университетом, когда есть Италия, Испания, море, весна, золотые поля…
Ее интересует общество адвокатов, людей одной профессии. Я не понимаю этого очарования! И не принимаю!
Мир очень велик, жизнь безумно коротка, зачем приучаться к чуждому, к чему попытки полюбить его?
О, я знаю, что никогда не научусь любить что бы то ни было, просто, потому что слишком многое люблю непосредственно!
Уютная квартира, муж-адвокат, жена ― жена адвоката, интересующаяся «новинками литературы»…
О, к<а>к это скучно, скучно!
Дело с венчанием затягивается, — Нютя с мужем выдумывают все новые и новые комбинации
