5-19 к В.К. Звягинцевой и коммент. 2 к нему). Первое письмо после долгого перерыва М. Цветаева получила от сестры лишь после занятия в ноябре 1920 г. Крыма Красной Армией.

794

О болезни Али и смерти Ирины см. письма к В.К. Звягинцевой и A.C. Ерофееву и примеч. к ним. Лиля — Е.Я. Эфрон, Вера — В.Я. Эфрон.

795

Б.С. Трухачев умер в 1919 г. в Старом Крыму от сыпного тифа.

796

Миронов H.H. (см. коммент. 1 к п. 30–17), одно время был увлечен А. Цветаевой… сестра Таня — Татьяна Николаевна, вышла замуж за англичанина, жила в Лондоне. Женат на подруге. — Жена H.H. Миронова, Татьяна Константиновна (урожд. Миллер, во втором замуж. Варламова), умерла в 1970-е гг.

797

В.А. Павлушков.

798

См. дневниковую прозу «Мои службы» (СС-4).

799

См. письмо 19–20 к Ланну и коммент. к нему.

800

Имеется в виду С.Я. Эфрон.

801

Об отношении Брюсова к Цветаевой см. ее очерк «Герой труда» (СС-4).

802

О встрече с Ланном см. письма к нему.

803

Опубликовано в сб. «Психея» в цикле «Плащ» без посвящения и с разночтениями.

804

Ирина Борисовна, урожд. Трухачева [1918 (по паспорту 1923) — 1980].

805

…но без меча — над чашами весов. — Из стихотворения A.B. Цыгальского «Храм Неопалимой Купины». См. «Мой ответ Осипу Мандельштаму» и примеч. к нему (СС-5).

806

По-видимому, не сохранились, как и письмо М. Цветаевой.

807

В письме от 21 января 1921 г. Ланн отвечал Цветаевой:

«Очень огорчен, что посылка Асе денег по крайней мере в ближайшее время совершенно немыслима, ибо почтой, конечно посылать нельзя, в виду Махновщины — отправляющиеся в Крым только военные, среди к<отор>ых у меня нет и не было знакомых.

Полузнакомым, разумеется, поручить деньги нельзя, тем более, что я даже письма не мог отправить, даже полузнакомые отказывались взять, ибо были не уверены, что оно у них не пропадет — ведь приходится местами путешествовать пешком в весьма поганых условиях.

Я очень рад, что Вы получили от Аси письмо: ко мне два дня назад явился некий студент, прибывший из Крыма и передавший мне от Макса и Аси привет; письмо от них не успел захватить, ибо уехал внезапно.

Вы легко себе представляете мою радость, когда я узнал, что они там. Сейчас затрудняюсь, каким образом послать им весточку.

Буду ждать надежной окказии, тогда и пошлю деньги и письмо.

Очень боюсь, что это не будет скоро, ибо мало надежды на скорое упорядочение пути»

(НЗК-2. стр. 238–239).

808

Письмо Ланна от 8 января 1921 (НЗК-2. стр. 238).

809

В одной из комнат квартиры, которую занимала Цветаева в доме № 6 в Борисоглебском переулке, окно было в потолке.

810

На Поварскую улицу выходит Борисоглебский переулок.

811

К этому письму сделана приписка восьмилетней Али:

Москва, 31 русс<кого> декабря 1920 года

Милый Евгений Львович,

Сегодня канут Нового Года. Думаю, что Вы будете встречать его один. Новый год — ведь это тоже смерть — Старого. У нас елка, большая тощая — трущобница. Останки прежних украшений. Наверху большая папина белая звезда. Я лежала в постеле (нарочно пишу на конце е, — от народного «постеля») — малярия, и чувствовала себя девочкой из старинной детской книжки: елка — болезнь — молодая мать.

После Вашего отъезда мы живем хорошей жизнью: мама пишет, я пишу. Пишем стихи и письма Асе. От времени до времени заходят чужие, — в том числе один комиссар, совсем деревенский и невинный. Вздыхает про кроликов и про Марину, курит и плохо пишет. Входит недавно совсем ночью, я думала — арестовывать. Оказалось только писать. Писал долго, мама помогала. Когда он уходил, я его спросила: «А Вы маму под ручку поведете?» — «Нет, барышня, я ее не поведу». Во всех нас была невинность: деревня — ребенок — поэт. — У деревенского дама, конечно, связана с ручкой — не то под ручку, не то — за ручку, не то — на ручках. А мама, раз грамотна, конечно — дама. Я думаю, такой никогда еще не арестовывал дам, а все мужчин, а с мужчинами дружески говорил и курил.

Помню, как Вы лежали на большом диване, в своей бархатной куртке и как, устав, заламывали руки. Марина каждый день радуется, что у нее столько перьев. Вспоминаю еще Вашу печеную картошку, которая горела. И тот рокот, которым Вы читали (громогласили) Роланда.

Сейчас утро. Печка топится. Марина пишет Асе письмо. Изредка оборачиваясь, вижу ее баранью веселую голову в таком же курчавом дыму папиросы. От времени до времени отрывается от писанья и отгрызает кусок хлеба.

Марина просит передать Вам, что конец Роланда — лучшие стихи о поле битвы и на поле битвы.

Кончаю. Что пожелать Вам на Новый Год, — Вас уже все есть — раз у Вас была любовь Марины.

Целую Вас, поклон Вашей жене.

812

Иосиф Моисеевич Шиллингер (1895–1943) — композитор, педагог. В 1918–1922 гг. преподавал в Харьковской консерватории. Знакомый Е.Л. Ланна. С 1922 г. в эмиграции.

813

Музыкальный отдел Наркомата просвещения.

814

Камерный театр, основанный А.Я. Таировым (см. письмо 3-15 и коммент. 1 и 7 к нему). Музыкальной частью в то время заведовал Александр Карлович Метнер (1877–1961). Театр был закрыт в 1950 г.

815

Вероятно, Николай Карлович Метнер (1879/80-1951) — композитор, пианист. Профессор Московской консерватории. С 1921 г. жил за границей.

816

М.П. Кювилье.

817

См. письмо к М.И. Кузнецовой (13–21).

818

Цитата из «Четверостишия о конькобежце» французского поэта Пьера Шарля Руа (1683–1765). Эту же фразу Цветаева приводит в письме к Рильке от 6 июля 1926 г. (СС-7. стр. 67).

819

Д.А. Магеровский. См. коммент. 1 к письму 19–20.

820

Видимо, Анатолий Афанасьевич Арапов (1876 1949) — театральный художник. Его точно ветром носит… легковесен… — Ср. у Андрея Белого: «И всюду мелькал губастым таким арапчонком — немного смешной, загорелый художник Арапов…» (Между двух революций. М.: Худож. литература, 1990. стр. 211).

821

См. коммент. 3 к письму 11–20 и письмо Цветаевой в редакцию журнала «Вестник Театра» (7-21).

822

См. рассказ В.К. Звягинцевой о первой встрече Цветаевой с Бебутовым (Russian Literature. Holland. 1981. IX. стр. 324).

823

Неточность. Книги с таким названием у А. Белого не было. Речь идет, видимо, о недавно вышедшей его книге «Кризис культуры» (Пг.: Алконост, 1920), завершающей трилогию «На перевале». Ранее выходили «Кризис жизни» (1918) и «Кризис мысли» (1919).

824

«Седое утро» — сборник А. Блока вышел в издательстве «Алконост» в 1921 г

825

Поэму «На Красном Коне», вдохновленную Е. Ланном, Цветаева тем не менее посвятила не ему, а Анне Ахматовой, возможно, по контрасту образов этих двух поэтов — Ахматовой и Ланна. Позднее, посылая Цветаевой свое стихотворение «Бонапарт», датированное 1 октября 1921 г., Ланн сделал к нему обиженную приписку: «Марине Цветаевой, снявшей посвящение».

826

Большевик… — Коммунист Б.И. Бессарабов вдохновил Цветаеву на большую русскую поэму-сказку «Егорушка» (не завершена). Образ Егория Храброго, главного героя поэмы, несет в себе черты «прототипа»: простоватость, бесхитростность, доверчивость, стремление самому выискивать себе трудности, а также удалую богатырскую силушку (см. СС-3). Также см. письма Цветаевой к Б.И. Бессарабову.

827

Героиня одноименной поэмы-сказки М. Цветаевой, написанной осенью 1920 г. (см. СС-3).

828

Скрябина Татьяна Федоровна (урожд. Шлёцер; 1883–1922) — вдова А.Н. Скрябина (юридически их брак не был оформлен). Цветаева познакомилась с ней 2 июня 1920 г. (НЗК-2. стр. 1 97), и их дружба продолжалась до смерти Скрябиной в апреле 1922 г. Ей посвящено стихотворение Цветаевой «Бессонница! Друг мой!..» (1921; СС-1). О дружбе М. Цветаевой с Т.Ф. Скрябиной см. также письмо 14–22 к Б. Пастернаку.

829

Сборник «Весенний салон поэтов» вышел в Москве в 1918 г. (издательство «Зерна»). Там были напечатаны стихи Цветаевой: «Настанет день — печальный, говорят!..», «Идешь, на меня похожий…», «Москве» («Когда рыжеволосый Самозванец…», «Жидкий звон, постный звон…», «Гришка-Вор тебя не ополячил…»). См. СС-1.

830

Цветаева, не имея о муже никаких известий, жила мечтой о встрече с ним.

831

Речь идет о письме С.Я. Эфрона от 24 сентября (7 октября) 1920 г.:

«Дорогие Пра и Макс, за все это время не получил ни одного письма от вас. Я нахожусь сейчас под Александровском — обучаю красноармейцев (пленных, конечно) пулеметному делу. Эта работа — отдых по сравнению с тем, что было до нее. После последнего нашего свидания я сразу попал в полосу очень тяжелых боев, о которых вы, конечно, знаете из газет. Часто кавалерия противника бывала у нас в тылу и нам приходилось очень туго. Но несмотря на громадные потери и трудности, свою задачу мы выполнили блестяще. Результаты наших трудов сейчас видны для всех. Все дело было в том, — у кого — у нас, или у противника — окажется больше „святого упорства“. „Святого упорства“ оказалось больше у нас, и теперь на наших глазах происходит быстрое разложение Красной армии. Правда у них еще остались целые армии, остались хорошие полки курсантов (красных юнкеров) и коммунистов, но все же общее положение изменилось резко в нашу пользу. За это лето мы разбили громадное количество полков, забрали в плен громадное количество пленных и массу всяких трофеев. При этом все наши победы мы одерживали при громадном превосходстве противника в количественном и техническом отношении.

Жители ненавидят коммунистов, а нас называют „своими“. Все время они оказывают нам большую помощь всем, чем могут. Недавно через Днепр они перевезли и передали нам одно орудие и восемь пулеметов. Вся правобережная Украина охвачена восстаниями. С нашего берега каждый вечер мы видим зарево от горящих деревень. Чем дальше мы продвигаемся, тем нас встречают лучше.

Следует отметить, что таково отношение к нам не только крестьян, но и рабочих. В Александровске рабочие при отступлении красных взорвали мост, а железнодорожники устраивали нарочно крушения.

Наша армия пока ведет себя в занятых ею местах очень хорошо. Грабежей нет. Вообще можно сказать, что если так будет идти дальше. — мы бесспорно победим. Единственное, что пугает меня, — это наступившие холода и отсутствие у нас обмундирования. Правда — действующие полки более или менее одеты, но на тех пленных, которые к нам поступают — страшно смотреть они совсем раздеты и разуты, часто даже в одном белье. Правда, говорят, будто французы обязались снабдить нас обмундированием до зимы. Но зима уже дает себя чувствовать (в Екатеринославе, напр<имер>, уже выпал снег), а пока французы кажется еще ничего не присылают.

Красная армия вся разбита и с первыми морозами ее остатки разбегутся. Дай Бог, чтобы к этому времени мы были одеты. Имеете ли вы что-нибудь из Москвы? Я узнал, что в Ялте живет Анна Ахматова. Макс, дорогой, найди способ с ней связаться: м<ожет> б<ыть> она знает что-либо об Марине».

А последнее его письмо из действующей армии, без даты, написано уже без прежнего оптимизма:

«Дорогие, письмо мое было написано неделю назад. За это время многое изменилось. Мы переправились на правый берег Днепра. Идут упорные кровопролитные бои. Очевидно, поляки заключили перемирие,