экзаменов для Сережи. Они совсем его замучили. Я крепко держусь за наше заграничное путешествие.
— «Это решено».
Волшебная фраза!
За к<отор>ой обыкновенно следуют многозначительные замечания, вроде: «Да, м<ожет> б<ыть> на это у Вас есть какие-н<и>б<удь> особенные причины?»
Я, право, считаю себя слишком достойной всей красоты мира, чтобы терпеливо и терпимо выносить каждую участь!
Тебе, Макс, наверное, довольно безразлично все, что я тебе сейчас рассказываю. Пишу все это наугад.
Пра очень трогательная, очень нас всех любит и чувствует себя среди нас, к<а>к среди очень родных. Вера очень устает, все свободное время лежит на диване. Недавно она перестала заниматься у Рабенек, м<ожет> б<ыть> Рабенек с ее группой [287], в точности не знаю.
Пока до свидания, пиши в Москву, по прежнему адр<есу>.
Стихи скоро начнут печататься, последняя корректура ждет меня в Москве [288].
МЦ.
P.S. Венчание наше будет за границей [289].
Впервые — ЕРО. стр. 176 (публ. В.П. Купченко). СС-6. стр. 58–59. Печ. по НИСП. стр. 123–124.
2-12. Е.Я. Эфрон
Париж, 5/18 марта 1912 г.
Милая Лиля, вчера утром мы приехали в Париж [290]. Сережа лучше меня знает названия улиц и зданий. Я, желая показать ему Notre Dame, повела его вчера в совершенно обратную сторону. Аси мы еще не разыскали. Наше отчаяние — все эти автобусы и омнибусы, загадочные своим направлением. Пока до свидания.
МЭ [291]
Впервые — НИСП. стр. 125. Печ. по тексту первой публикации. Написано на открытке с видом: «Jardin du Luxemburg, le coin des Nourrices» («Люксембургский сад, уголок кормилиц»).
3-12. Е.Я. и В.Я. Эфрон
Палермо, 21-го марта / 2-го апреля 1912 г.
Христос Воскре́се, милые Лиля и Вера! Желаю Вам лучше провести праздники, чем это удается нам. Здесь уже несколько дней холодно, и мы каждый вечер боимся землетрясения.
Сережа еще не поправился, но вот уже несколько дней много ест и ложится рано.
Всего лучшего.
МЭ
Впервые — НИСП стр. 129. Печ. по тексту первой публикации.
Написано на видовой открытке: «Palermo. ― Chiesadi S. Giovanni degli Eremiti. Costruita nel 1132» («Палермо. — Церковь Св. Иоанна Отшельника. Построена в 1132 г.»).
4-12. А.Я. и A.B. Трупчинским
3/IV <19>12 г.
Поздравляем и желаем всего, всего лучшего.
Марина
Сережа
Печ. впервые по оригиналу, хранящемуся в частном собрании.
Написано рукой Цветаевой (подписано обоими) на видовой открытке: «Palermo. ― Piazza Marina е Giardino Garibaldi». («Палермо. — Площадь Марина и сад Гарибальди»). Поздравление, по-видимому, связано с наступившей Пасхой.
5-12. М.А. Волошину
Palermo, 4-го апреля 1912 г.
Где ты сейчас, по прежнему ли {30} целыми днями? Скоро ли собираешься в Коктебель или
Пришли мне какие-н<и>б<удь> стихи. Знаешь новость? Ася после Пасхи венчается с факиром [292].
Мы живем на 4-ом этаже, у самого неба. В нашем дворе старинный фонтан с амуром. Мы много снимаем [293].
Будь т<а>к мил, узнай мне поскорей адр<ес> Аделаиды Казимировны [294], очень тебя прошу!
Привет Пра.
МЭ
Адр<ес:> Italie Palermo Via Allora Hotel Patria, № 18, мне.
Впервые — НИСП. стр. 129–130. Печ. по тексту первой публикации. Написано на видовой открытке: «Monreale — Duomo — Interno» «(Монреале — Кафедральный собор — Интерьер»).
6-12. A.M. Кожебаткину
Палермо, 4-го апр<еля> 1912 г.
Христос Воскресе, милый Александр Мелетьевич! Мы встречаем Пасху в Palermo, где колокола и в постные дни пугают силой звона. Самое лучшее в мире, пожалуй — огромная крыша, с к<отор>ой виден весь мир. Мы это имеем. Кроме того, на всех улицах запах апельсиновых цветов. Здесь много старинных зданий. Во дворе нашего отеля старинный фонтан с амуром. С нашей крыши виден двор монастырской школы. Сегодня мы наблюдали, как ученики приносили аббату подарки на Пасху и целовали ему руки. Пишите о Москве. Всего лучшего.
Марина Эфрон
Мой адр<ес>: Italie, Palermo, Via Allora, Hôtel Patria, № 48. M-me Marina Efron.
Впервые — Памятники культуры. Новые открытия. 1988. M.: Наука. 1989. стр. 64 (публ. K.M. Азадовского). СС-6. стр. 101. Печ. по СС-6.
7-12. Ж.Г. и К.Ф. Богаевским
Катания. 11/24-го апреля 1912 г.
Милые Жозефина Густавовна и Константин Федорович!
Из Палермо мы приехали в Катанию. Завтра едем в Сиракузы.
Ах, Константин Федорович, сколько картин Вас ждут в Сицилии! Мне кажется, это Ваша настоящая родина. (Не обижайтесь за Феодосию и Коктебель.) В Палермо мы много бродили по окрестностям были в Montreale, где чудный, старинный бенедиктинский монастырь с двориком, напоминающим цветную корзинку, и мозаичными колоннадами. После Сиракуз едем в Рим, оттуда в Базель. Если захочется написать, то адр<ес> Schweiz, Basel, poste restante. Всего лучшего. Сережа шлет привет.
МЭ.
Впервые — СС-6. стр. 101–102. Печ. по тексту первой публикации.
8-12. A.M. Кожебаткину
Сиракузы, 13/26-го апреля 1912 г.
Милый Александр Мелетьевич.
Получили ли Вы мою открытку из Палермо? Я, кажется, перепутала № Вашего дома. Сегодня мы уезжаем из Сиракуз через Катанью и Мессину в Рим, из Рима — в Базель. Если захочется написать, то адр<ес>: Швейцария, Basel, poste restante, M-me Marina Efron. Что нового в Москве и Мусагете? Пока всего лучшего, С<ергей> Я<ковлевич> шлет привет.
МЭ.
Впервые — Поэт и время. стр. 75. СС-6. стр. 101. Печ. по СС-6.
9-12. В.Я. Эфрон
28/15 апреля 1912 г.
Шлю привет из Милана.
МЭ
Печ. впервые по оригиналу, хранящемуся в частном собрании. Написано на видовой открытке: «Milano. — Interno Teatro della Scala» («Милан. — Зрительный зал театра Ла Скала»).
10-12. Е.Я. Эфрон
Кирхгартен
7 мая (24 апреля) 1912 г. [295]
Милая Лиленька, Сережа страшно обрадовался Вашему письму [296]. Скоро увидимся. Мы решили лето провести в России. Так у нас будет 3 лета: в Сицилии, в Шварцвальде, в России. Приходите встречать нас на вокзал, о дне и часе нашего приезда сообщим заранее [297]. У нас цветут яблони, вишни и сирень, — к сожалению, все в чужих садах. Овес уже высокий, — шелковистый, светло-зеленый, везде шумят ручьи и ели. Радуйтесь: осенью мы достанем себе чудного, толстого, ленивого кота. Я очень о нем мечтаю. Каждый день при наших обедах присутствует такой кот, жадно смотрит в глаза и тарелки и, не вытерпев, прыгает на колени то Сереже, то мне. Наш кот будет такой же.
<Приписка на полях:>
Радуюсь отъезду Макса и Пра [298] и скорому свиданию с Вами и Верой. Всего лучшего.
МЭ
Милый Лилюк,
Ты отгадала: нам скоро суждено увидеться. Марина решила присутствовать на торжествах открытия Музея, и к Троицыну дню (13 мая) мы будем в Москве…
Сейчас внизу гостиницы (деревенской) празднуют чье-то венчание, и оттуда несется веселая громкая музыка. Но в каждой музыке есть что-то грустное (по крайней мере, для профана), и мне грустно. Хотя грустно еще по другой причине: жалко уезжать и вместе с тем тянет обратно. Одним словом, вишу в воздухе и не хватает твердости духа, чтобы заставить себя окончательно решить ехать в Россию.
А тоска растет и растет!.. У меня сейчас такая грандиозная жажда, а чего — я сам не знаю!..
Впервые полностью — Саакянц А. стр. 38–39. СС-6. стр. 85 (приписка С. Эфрона вынесена в примечания). Печ. по НИСП. стр. 130–131.
11-12. Е.Я. Эфрон
Москва. 19-го мая 1912 г.
Милая Лиля,
Спасибо за шляпу, — я не умею благодарить, но Вы должны почувствовать, что я рада.
Целую.
МЭ.
Впервые — Саакянц А.-2. стр. 36. Печ. по тексту первой публикации. Является припиской к письму С.Я. Эфрона к сестре Е.Я. Эфрон:
Милая Лилька,
Не писал тебе, так как совсем замотался с устройством квартиры (мы ее сняли теперь!)
Мы нашли очаровательный особняк в 3 комнаты (55 рублей). Марина в восторге. Мы накупили мебель по случаю очень дешево, причем мебель исключительно старинную. Тебе наша квартира очень понравится. Описывать тебе не буду. Приедешь — оценишь.
Я порядком устал от Москвы, но теперь слава Богу осталось дней восемь до отъезда к Тьё [299].
Дня три — четыре можешь писать по адресу: Собачья площадка, д. № 8.
Это наша новая квартира.
12-12. В.Я. Эфрон
Таруса, 11-го июня 1912 г.
Милая Вера,
Вот уже неделя, к<ак> мы у Tio. Она делит свою нежность между граченком, к<оторо>го выходила, четырьмя котами, голубями, воробьями, курами, нищими и нами, — но на нашу долю все-таки остается много.
От Сережи она в восторге, советуется с ним во всех важных случаях. Т<а>к напр<имер> она спрашивала его недавно, нужно ли ремонтировать флигель, к<отор>ый сгорел несколько времени тому назад от лампадки. Сережа сказал «да», и завтра начинается перестройка. С 15-го июля мы переселяемся туда, пока мы живем в гостиной главного дома, у нас свой ход на улицу и свой ключ. Но Сережин кредит третьего дня чуть-чуть не поколебался: он вздумал учить летать граченка и для этого прямо бросал его с высоты поднятой руки. Несколько раз обходилось благополучно, но в конце концов несчастный упал на хвост и несколько времени ходил грустный. Tio сразу это заметила. — «Это вы, наверное, Сирожа, огорчиль моя бедная граченька». (Она грассирует.) С<ережа>, конечно, уверял ее, что нет. Дай Бог, чтобы он только не скончался! С ним тогда навеки кончится тетино доверие к Сереже.
Мы встаем к 9-ти часам, пьем кофе и сидим за столом часа по два: Tio то вспоминает старое время, свою молодость и мамину, то жалуется на прислугу и «тарусская свиней!» Ее, действительно, страшно обирают. Когда ей напр<имер> понадобится написать русское письмо, она платит 5 р<ублей>, за простую палку для флага, срубленную тут же в лесу с нее берут 2 р<убля> и т.д.
Она вздыхает — и дает, иногда даже не вздыхает!
Мы видимся с ней только за едой, остальное время она занята хозяйством, т.е. собственноручно перетирает мебель, посуду, готовит и жалуется на всю эту работу. У нее 3 прислуги: 70-тилетняя старуха из «самая ужасная город ― Нижний, первый забастовщик», горничная и вечно спящий дворник, похожий на лешего. А делает она всё сама!
Дом — волшебный, поражает чистотой. Всё в чехлах. Я в диком раже. Т<а>к хочется рассмотреть все эти стенные и стоячие лампы, канделябры, статуи, картины, диваны, кресла, тумбочки, столы! Но нет: всё крепко зашито! В ее комнате всегда полутемно. Над диваном огромный портрет дедушки углем, по бокам фотографии: мамины детские и наши всех возрастов, на туалетном столике граненые флаконы — увы, пустые! Она не выносит духов — какие-то полированные ящички с цветами, ручные зеркальца, — всякая чудесная мелочь. Часы с вальсами Штрауса и Ланнера [300] больше не ходят, она говорит, что это после нашего последнего приезда.
Скоро зацветут липы. Они окружают весь сад, круглые, темные, страшно густые. Перед террасой площадка, посыпанная красным песком. Раньше на клумбах росли дивные цветы, теперь же ничего нет, всё сожрали и вытоптали мои враги, предмет моего глубочайшего отвращения — куры.
Не помню, писал ли Вам Сережа о нашем особняке на Собачьей площадке? [301] В нем 4 комнаты, потолок в парадном расписной, в Сережиной комнате камин, в моей и столовой освещение сверху (у меня, кроме того, нормальное окно)
