это письмо урывками — от печки к примусу и т.д.
Целую Вас и Адю. Не видали ли Бахх-рах-ха?!
МЦ.
P.S. Посылаю Вам три захудалых франка, — может быть пригодятся, здесь мельче 5-ти не меняют, вот и застряли. — Ведь не обидитесь?
Попытка ревности
Как живется вам с другою, —
Проще ведь? — Удар весла! —
Линией береговою
Скоро ль память отошла
Обо мне, плавучем острове
(По небу — не по водам)!
Души, души! — быть вам сестрами,
Не любовницами — вам!
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живется вам — хлопочется —
Ежится? Встается — как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?
«Судорог да перебоев —
Хватит! Дом себе найму».
Как живется вам с любою —
Избранному моему!
Свойственнее и съедобнее —
Снедь? Приестся — не пеняй…
Как живется вам с подобием
Вам, поправшему Синай!
Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром — люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлёстывает лба?
Как живется вам здоровится —
Можется? Поется — как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?
Как живется вам с товаром
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой
Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог и на́чисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной
Вам, познавшему Лилит!
Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв.
Как живется вам с земною
Женщиною, бе́з шестых
Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живется, милый? Тяжче ли —
Так же ли — как мне с другим?
19 ноября 1924
Впервые — НП. С. 88–93 (без приложенного стихотворения). СС-6. С. 690 693. Печ. по СС-6. СС-2. С. 242–243 (стихотворение).
34-24. O.E. Колбасиной-Черновой
3-го декабря 1924 г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Ваше прошение Ляцкому передано — через Белобородову [150], с сопутствующим письмом.
Что выйдет, не знаю, ведь прошения уже поданы и утверждены. Обидно, что не раньше.
Вы давно не пишете. Ваше последнее письмо было к Сереже, он два раза садился отвечать, но жизнь его так разорвана, по приезде еле успевает поесть, — уже спит. А я не писала давно, потому что все ждала Вашего прошения.
Я начинаю серьезно задумываться о своем недалеком будущем. Событие через 2½ месяца, а у меня — ничего, вплоть до наименования лечебницы. Я даже у доктора ни разу не была, словом — все на Божью волю.
Виделись ли Вы с Людмилой Чириковой? У нее наверно есть младенческие вещи, — не все же сувениры! И нельзя ли было бы закинуть удочку — осторожно? Хорошо бы также попытать почву (дно, боюсь, мелкое, и вместо китов, например — одни пескарики, т.е. лирика!) — у Карбасниковых (насчет «приданого»). Нужно столько вещей, что я обмираю: кроме всего тряпичного — коляска, корыто, — откуда я это возьму?! Мы кругом в долгах, заработка за этот месяц никакого, — Дни (т.е. Зензинов) на мое правоутверждение (1.50 вместо 50 геллеров!) [151] обиделись и последних моих стихов не поместили, посылать еще — неловко, я не нищий.
О лечебнице: в бесплатную мне жутко: общая комната, вместо одного младенца — 20, чешские врачи и чешский язык, курить нельзя, а лежать мне, по моей органической негодности к этим делам, наверное придется, как в прошлые разы, не положенных 9, а то и все 29 дней! Во что я обращусь? Подумать жутко. (Знаю свои «не могу»!)
Маргариты Николаевны [152] я не вижу, — как-то она была у нас, мы писали, живут они где-то далеко, дни идут за днями (трамваи, очевидно, за трамваями!) — и ни один из них (дней и трамваев) никуда не довозит. Жирный смех Лебедева, чужая жизнь — и мои несвойственные заботы, все это не спевается.
Но, главное, — приданое. Если бы я знала, что у меня что-то есть, я бы отчасти успокоилась, — все-таки некая реальность.
Да! здесь затевается студия, может быть поставят мою «Метель» [153], — не могли бы Вы мне прислать тот экземпляр, который я Вам дала с собой? Здесь его достать невозможно. Очень, очень прошу. А если утерян, всегда можно достать в «Звене» (кажется, февраль 1923 г.).
С платьями у меня тоже трагично, единственное допустимое — Ваше зеленое (Александра 3ахаровна мне надвязала верх и рукава). В синее я еле влезаю, а вылезти уже почти невозможно, когда-нибудь застряну навеки (как в лифте!) А больше ничего нет. Беда в том, что приходится бывать в Праге, по делам сборника, сидеть с приличными (NB! Завадский) людьми — и в таком виде. У Людмилы Чириковой много платьев, и она (уверена!), если бы знала, с удовольствием дала.
Но… нужно обольстить. Еще беда (все беды зараз!) — бандаж. Корсет уже невозможен, все кости вылезли и весь он лезет куда-то вверх, под шею, а само břicho {37} на свободе. Какой-то неестественный вид. В этом Вы мне, конечно, помочь не можете, просто лазарюсь — иовлюсь — жалуюсь.
Но погода прелестная — ни льдинки, ни снежинки — осень с теплым ветром — без дождинки! — но… хозяин поставил печь (деньги — наши, печь — его: в рассрочку!), и вчера мы с Алей были в кинематографе на «Нибелунгах». Великолепное зрелище [154].
И еще — стихи, которым — дивлюсь, что не разучилась.
_____
Убивает Алин французский, отнимающий ровно половину утра (другую — плита и еда), убивают чулки, которые с каким-то протестующим ожесточением штопаю (2 пары своих, 5 Алиных, — и все разлагаются!), убивает еще такой год, а может и два — впереди!
_____
Никто не бывает, кроме преданной Кати Рейтлингер. Недавно разлетелась: — «Марина Ивановна! Что для Вас сделать? Я бы полжизни, я бы правый глаз, я бы душу…»
И я, прохладно: «Три пары теплых штанов для Али (девочка без штанов) — покрой вот: Далее приведен рисунок — бумазейных: одни розовые, друг же голубые, третьи (обнаглевая:) — сиреневые. 2½ метра на три пары. 15-го заплачу́ (NB! и запла́чу!) И еще — надвязать чулки. (Оживляясь: — На Смихове, где мы жили, помните? — как спускаться со Шведской, вторая улочка налево? Так вот, такой магазинчик крохотный. Надвязка — 4 кроны пара»).
Катя уехала с отдувающимся портфелем, а я осталась в приятном ожидании штанов всех цветов радуги и 5-ти пар цельных чулок.
Да, чтобы задобрить… и загладить, сказала ей три стишка.
_____
Сережа видится и водится с Исцеленновыми [155]. Квартиры они так и не сняли, живут в гостинице, в которой Сережа и посещает их, съедая один весь их скромный ужин и опивая чаем. Устроил им работу (верную) в какой-то художественной мастерской. Они его любят, а мне сочувствуют.
Сережа трогателен, подарил мне на свой редакторский гонорар чудную неопрокидывающуюся стеклянную чернильницу (Ваша поганая сова загаживала весь стол!), записную книжку, дегтярное мыло, сушеных винных ягод и («мне») — 1 коробку баррана [156]. И вот уже 10 дней как содержит табаком.
Да, инцидент с «Дорогим». Его заглазно выбрали в правление союза писателей, по предложению Калинникова [157]. (Уезжал на 5 дней «освежиться» — вроде как с той русской чешкой — фамилию забыла — с ужасным голосом.) Приезжает, является в Союз — с отказом: «1) Это не союз писателей, ибо здесь их почти что нет 2) за 2 года существования союз ничего не сделал, даже не организовал охраны своих прав перед издательством „Пламя“, зачастую эксплуатировавшим писателей 3) я — единственный из социалистов, попавших в правление, и без своих не могу». Общее смущение, вот-вот уже начнут уговаривать (улещать-умасливать) — причем большинство его не выносит — и Сережа, подымая руку: «Прошу слова», и, получив: «Я бы предложил, приняв во внимание заявление Марка Львовича, перейти к очередным делам». Общее согласие. Секунда столбняка, вспышка румянца, руки в рукава, торопливое прощание, — изчез.
Сережа кругом прав, и я его всячески одобряю: писателей прежде всего должен был защищать Марк Львович — социалист, член союза и служащий «Пламени». Это заявление — вызов.
_____
Кончаю, уступая место Але. Целую Вас и Адю и жду письма.
МЦ.
P.S. Недели через две Катя Рейтлингер будет проездом в Париже. (Едет в Англию на какой-то православный съезд и в Париже будет дня 4.) Дам ей Ваш адрес. Если бы удалось что-нибудь заполучить от Людмилы Чириковой, Катя бы наверное привезла. О ее поездке напишу подробнее.
Впервые — НП. С. 94–98. СС-6. С. 694–696. Печ. по СС-6.
35-24. П.Б. Струве
Вшеноры, 4-го декабря 1924 г.
Вчера Сергей Яковлевич передал мне от Вашего имени деньги [158]. Сердечное спасибо за внимание и доброту, — когда люди редко видятся, принято забывать.
Обращаюсь к Вам за советом: у меня до сих пор не издана книга так называемых «контрреволюционных» стихов (1917–1921 г.), — все нашли издателей, кроме этой. Книжка небольшая, — страниц на 60. Некоторые из стихов печатались в «Русской Мысли». Хотелось бы, чтобы она существовала целиком, потому что, с моего ведома, такой книги еще не было.
Левые издательства, естественно, от нее отказываются.
Называется она «Лебединый стан» [159], в России ее — изустно — хорошо знали [160].
Если есть какая-либо надежда на ее устройство — отзовитесь, тогда перепишу и представлю Вам.
Вопрос оплаты здесь второстепенен, — мне важно, чтобы тогдашний голос мой был услышан.
Привет и благодарность Вам и Нине Александровне [161].
МЦветаева
Vsenory, čislo 23 (P.P. Dobřichovice)
Впервые — ВРХД. 1991. № 162/163. С. 265–268 (публ. М. Ракович). СС-6. С. 312. Печ. по СС-6.
36-24. A.A. Тесковой
Вшеноры, 5-го декабря 1924 г., пятница
Многоуважаемая госпожа Тешкова,
(Простите, не знаю имени-отчества).
Мне очень трудно ответить на Вашу просьбу (о лекции) утвердительно, — и по двум причинам: первая: для того, чтобы читать лекции, нужно быть уверенным, что в какой-нибудь области знаешь больше, чем другие, — я же такой области не знаю. Тон с кафедры, силой вещей, — поучительный, я — же могу гадать, утверждать, но не поучать.
Причина вторая и, объективно, более веская: в феврале я жду сына (непременно сына!) — и совсем не могу загадывать о мае. Думаю, что я буду так связана, что навряд ли, даже переборов все внутренние препятствия, смогу 21-го мая, в 7 часов вечера, стоять на кафедре.
_____
В Едноте [162] я была несколько раз, но Вас там не видела. Удастся ли 14-го [163] не знаю, поездки по железной дороге мне уже трудны, и нет подходящего платья.
А вас повидаю с удовольствием. Напишите, какой у Вас ближайший свободный день и предупредите открыткой (приходит на второй-третий день) — буду ждать Вас, могу даже встретить.
Если будет хорошая погода — погуляем (здесь чудесные окрестности), дождь и снег посидим дома и побеседуем, почитаю Вам стихи.
Познакомитесь, кстати, с моей дочерью и мужем.
Думаю, что Вам всего удобнее в субботу или в воскресение?
Буду ждать Вашей открытки.
М. Цветаева.
Мой адрес: Všenory, čislo 23 (P.P. Dobřichovice)
ехать до станции Вшеноры (вокзалы: Вильсонов, Винограды, Вышеград, Смихов) — наш
