вилле «Боженка» у Чириковых (Вшеноры) [516].
Не известила раньше, потому что все никак не могли сговориться слушатели.
Очень жду Вас. Приехал Сергей Яковлевич и также будет рад Вас видеть.
Итак, ждем Вас у Чириковых. Всего лучшего.
МЦветаева
P.S. Переночевать Вам устроим, — потому что чтение в 9 часов вечера, а последний поезд (в Прагу) 9 часов 45 минут.
Впервые — Письма Валентину Булгакову. С. 26. СС-7. С. 9. Печ. по СС-7.
57-25. Ф. Кубке
Вшеноры, 26-го августа 1925 г., среда
Дорогой Франц Францевич,
Самое позднее — послезавтра, в пятницу, отправлю Вам I часть [517] «Героя труда» (записи о Валерии Брюсове), неделю спустя — II часть. Так что, не позже как дней через десять, у Вас будет вся вещь (около двух листов), из которых и выберете, по своему усмотрению, для «Prager Presse» [518]. Я лично посоветовала бы взять «Вечер поэтесс», дающий не только Брюсова, но картину времени (1921 г.). Прочтете увидите.
Очень, очень благодарна Вам за Вашу заботу, при Вашей занятости это — героизм.
Фотографию {120} пришлю, как только разыщу, — думаю, тоже в пятницу. И скоро — Вам лично — фотографию своего Георгия, в обмен на Вашего.
Сердечный привет Вам и Вашей супруге от Сергея Яковлевича и меня.
МЦветаева
P.S. Знакомы ли Вы с книгой прозы Бориса Пастернака? [519] (Борис Пастернак — Рассказы, есть на советской книжной выставке). Самое замечательное достижение современной русской прозы. Буду писать о ней. Лелею мечту устроить ее на чешский, хотя бы частично (в книге четыре рассказа). Язык, при всей своеобразности, вполне переводим. Один из рассказов «Воздушные пути», перепечатанный в журнале «Своими Путями» [520], будет Вам передан Сергеем Яковлевичем. Прочтите — перечтите — а, главное, вчитайтесь. И скажите, есть ли надежда с переводом? Человек в отчаянном положении (в Москве), занят составлением детских хрестоматий (Бедные дети!!) и помирает с голоду. В моей статье о Брюсове найдете один его вопль (имя не названо).
_____
А отчество мое — самое простое — Марина Ивановна.
_____
Еще раз спасибо за участие. Очень радуюсь Вашей статье. Мой второй родной язык — немецкий (между нами!)
_____
Отчего никогда не выберетесь к нам, во Вшеноры? Собрались бы как-нибудь, с Анной Антоновной. Бывают чудесные дни, и еще будут. Познакомитесь с моими детьми.
Впервые — Československa rusistiká. Прага. 1962. № 1. С. 50–51 (публ. В.В. Морковина, с купюрами). СС-7. С. 24. Печ. впервые полностью по копии с оригинала, хранящегося в РГАЛИ (Ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 134).
58-25. Ф. Кубке
Вшеноры, 29-го августа 1925 г., суббота
Дорогой Франц Францевич,
Отправляю Вам «первый транспорт» Брюсова, глава «Вечер поэтесс», как сами увидите, не закончена. Остальное — через неделю. А с фотографией — не знаю как и быть: не оказалось ни одной. Может быть в понедельник выберусь в Прагу и снимусь (для паспорта готовы в тот же день). Тогда в редакции получат во вторник.
Если не лень, напишите мне впечатление о Брюсове, не знаю, не слишком ли местно для чешско-немецкого читателя. Последующее — окончание «Вечера поэтесс», глава «Бальмонт и Брюсов» (сопоставительная оценка личности и творчества) и последние слова, заключение.
Шлю привет Вам и Вашей супруге. С радостью повидала бы обоих.
МЦветаева
Приписка на полях: Может быть в понедельник же зайду в редакцию «Prages Presse».
Впервые — Československa rusistiká. Praha. 1962.№ 1. C. 51 (публ. B.B. Морковина)(с купюрами). Печ. по копии с оригинала, хранящегося в РГАЛИ (Ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 134.)
59-25. Г.И. Альтшуллеру
Август 1925 г.
Дорогой Григорий Исаакович,
— Вы самый шумный невероятный герой мира — скучаю по Вас. Я с Вами не простилась, — не умею прощаться. С Вами было совсем не скучно. Проститься с Вами — бывшее для меня несравненно больше, чем Вы могли представить — было бы: закинутые руки за шею. А этого — среди беда дня, на станции Вшеноры, на глазах у всех спутников и нрзб., пассажиров? сделать было нельзя. Поэтому не простилась.
Голубчик! Есть иные миры: перестать нрзб.. Так я живу — я никогда так Вас не любила, как в тот вечер, когда Вы мне говорили о них. В тот вечер я праздновала победу: весь мой мир — над Вашим: переставляя нрзб., проходящего? над просто стоящим. В тот вечер мы с Вами были одного мира. О, не смейтесь. Читать меня не как женщину, а как поэта, допустить первую ошибку (как в Grün Gesicht {121}) [521]. Я хочу Вам так сказать, что Вы мне весь этот год были дороже всех. Я все время хотела, чтобы Вы это знали, но у меня не было слов, был жест — поцеловать Вам руку [522] не окончено
Печ. впервые. Набросок письма в черновой тетради, хранящейся в РГАЛИ (Ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 12. л. 367).
60-25. O.E. Колбасиной-Черновой
Вшеноры, 1-го сентября 1925 г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Поздравляю Вас и Адю с Вадимом, вернее — Вадима с Вами и Адей, — со всеми вами [523]. Вы — семья, на которой можно жениться целиком.
Адя решительно подражает мне: 16-ти лет пишет блестящие статьи и 16-ти лет выходит замуж. Адечка, лучше рано, чем поздно: матери Гёте не было 17-ти лет [524], когда он родился, и она, позднее, говорила ему: «Ты хитрец, ты мою молодость взял в придачу». Но раньше 16-ти нельзя — тогда уже Комсомол.
Аля очень озабочена Вашим свадебным нарядом, будущими детьми, переправкой коляски, всем бытом брака, который, по моему опыту — знает, труден. Новость узнали от Анны Ильиничны, начавшую со словами: «Мы с Вами будем родственниками». И, знаете, я только потом усомнилась, вернее задумалась, — каким это образом? — так сильна, должно быть, убежденность внутреннего родства.
_____
Наседает осень. С угольщицей в ссоре, — дважды взяла за метраж углей — не знаю, чем будем топиться. Париж туманен. Надо решать: либо муравьиные запасы здесь, на зиму, либо стрекозиный танец по визам. Предлагают здесь, во Вшенорах, целый ряд квартир, — духу не хватает! Единственное поме- и перемещение, которое я хочу — поезд! Но бесконечно жаль Сережу, который три-четыре месяца должен быть здесь, срок подачи докторской работы — ноябрь, после чего еще три месяца иждивения.
У него, кстати, объявилась астма. Что с ним дальше будет — не знаю. Но томить Мура в сырости и копоти тоже духу нет Не знаю, что́ делать.
Сейчас ему 7 месяцев с неделей, если ехать в середине октября — будет 8 ½ месяцев. Доехать можно, он веселый и тихий.
Встает также вопрос детской кроватки. Мур уже сидит, через месяц будет вылезать, везти отсюда нет смысла, здесь очень средняя — 375 крон, а я хочу хорошую, надолго. (Аля в своей спала до 6-ти лет.) Может быть узнаете, на всякий случай, дорогая Ольга Елисеевна, цену хорошей и средней кроватки — там? (Для меня «там», для Вас — здесь.)
Ехать Мурке, если в октябре, есть в чем: чудесное голубое вязаное пальтецо, связанное Александрой 3ахаровной, позже — не в чем, а покупать здесь дорого и жалко.
Простите за скучные мелочи, всё это не я, но мое.
_____
Самый мой большой ущерб — отсутствие одиночества. Я ведь всегда на людях, и днем, и ночью, никогда, ни на час — одна. Никогда так не томилась по другому, как по себе, своей тишине, своему одинокому шагу. Одиночество и простор, — этого до смешного нет. На таком коротком поводу еще не жил никто. Я не жалуюсь, а удивляюсь, с удивлением смотрю на странную — хотела сказать: картину, — какое! — на мельчайшую миниатюру своей жизни, осмысленную только в микроскоп.
_____
Видела Катю Рейтлингер. Кокетливо-омерзительна в замужестве, о муже [525] говорит, как о трехлетнем, сюсюкает, и, между прочим, — «На которой из Черновых женится Оболенский?» Я — задумчиво: «На мне».
_____
Когда Адина свадьба? Будет ли венчаться в церкви? (По-моему — да.) Что от меня хочет в подарок? (Кроме детской коляски, — это уже от Али.) Дошло ли Алино наглейшее письмо к своему дню рождения? От Вас очень давно нет писем, даже не знаю, по какому адресу писать.
Хорош Мур? Только очень бело отпечатано, совсем белые глаза. Фотографию очень прошу сохранить.
Целую всех, пишите.
МЦ.
Впервые — НП. С. 192–196. СС-6. С. 752–754. Печ. по СС-6.
61-25. A.A. Тесковой
Вшеноры, 9-го сентября 1925 г., среда
Дорогая Анна Антоновна.
Простите за поздний отклик, сердцем я откликнулась раньше.
Бесконечное спасибо Вам за заботу, рукопись Кубке отправлена, сказал, что раздает ее частично [526]. Вышло, как всегда, впятеро длинней, чем думала, вместо анекдотических записей о Брюсове-человеке — оценка его поэтической и человеческой фигуры с множеством сопутствующих мыслей. Любопытно, как Вам понравится. Задача была трудная: вопреки отталкиванию, которое он мне (не одной мне) внушал, дать, идею его своеобразного величия. Судить, не осудив, хотя приговор — казалось — готов. Писала, увы, без источников, цитаты из памяти. Но, может быть лучше, — мог бы выйти целый том.
_____
Живем все — Сергей Яковлевич, Аля, Гeopгий, я — хорошо. Сергей Яковлевич полтора месяца пробыл в Земгорской санатории, поправился, но, увы, объявилась нервная астма, недуг неопасный, но трудно-переносимый. Аля вся в грибах и ежевике, — приедете, угостим вареньем и маринованными белыми, есть даже отдельная баночка для Вашей мамы, памятуя ее страсть к грибам.
А у меня план: проведем с Вами как-нибудь целый день — волшебный. В Праге, я приеду. Пойдем в старую часть города, в какие-нибудь места, где никто не бывает, потом в кафе, потом домой, к Вам, — музыка и стихи. Ваша мама любит Шопена? Если да, буду просить ее, — мой любимый.
Осуществим непременно. Попрошу Сергея Яковлевича посидеть, вырвусь и дорвусь до настоящей себя.
Целую Вас. Сердечный привет маме и сестре. Не забывайте.
М.Ц.
Коричневый костюм переделала — отличное платье.
_____
Фазанье перо — от Али. Весь лес усеян!
Впервые — Československá rusistiká, Praha. 1962. № 1. С. 51 (публ. B.B. Морковина) (с купюрами); Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 31–32 (с купюрами). СС-6. С. 339–340 (с купюрами). Печ. полностью по: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 24.
62-25. O.E. Колбасиной-Черновой
Середина сентября 1925 г. [527]
1-я страница письма отсутствует
… Встает в 6½—7, молчать не заставишь. Ложится — окончательно — между 7-ью и 8-ью, если здоров — спит крепко до утра. Но сейчас, с зубами, беспокоится. Если комната проходная — просто нельзя ехать, это не каприз, он изведется. Вы же знаете мое спартанство, приучала — не приучила. Необычайная отзывчивость на звук, с первых недель. К голосу Анны Ильиничны никак не может привыкнуть, — руки за голову — рев.
Да! Пришлось нам с Алей ей покаяться в злоупотреблении ее добрым именем — ведь мы на нее сослались, поздравляя
