нему были впервые обнародованы Е.И. Лубянниковой на Вторых Цветаевских чтениях в Москве («Библиотека на Таганке», 8 октября 1984 г.). Публ. впервые по ксерокопии с оригинала, хранящейся в архиве составителя.
24-26. Д.А. Шаховскому
Лондон, 24-го марта 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
С корректурой беда, поправляйте пока не поздно. Пропущен (не послан) целый большой кусок рукописи, а именно: с половины 12 страницы рукописи по 24а. т.е. последнее, что я получила до нынешнего — ½ 12 страницы моей рукописи (разрезана у Вас) и соответствующая корректура. Последнее слово в тексте:
ДЛЯ СИМВО — тут отрезано.
Посылаю Вам самоё страницу для наглядности. Пропущено, т.е. не послано Вам и не правлено мною, целых 12 ½ страниц (от второй половины 12 страницы по нынешнюю полученную 24а).
Послезавтра буду дома, высылайте домой. Ради Бога, не подведите!
Пропасть здесь не могла, здесь образцовая почта. И в доме заваляться негде.
_____
Рукопись отошлю всю целиком, по окончании вещи. На корректуре «Цветника» настаиваю СТРАСТНО. Дело чести.
А с «Тылом» — слава Богу [704]. Это Вы меня спутали, упомянув о «Шинели». Сергей Яковлевич верно уже знает.
_____
Читатель ограничен писателем? О да. Пример безграничного читателя — тонкая, умная, даровитая женщина, любящая Вербицкую [705], т.е. не могущая (силой даровитости своей!) оставаться в пределах пошлости, ставимых автором, разбивающая круг.
Читатель должен быть ограничиваем писателем! Иначе все авторы Шекспиры!
_____
Просмотрите еще раз мою корректуру. Есть пропущенное слово. Последите, чтобы вставили. Вообще, приложите руку.
_____
Итак 1) жду пропущенных 12 ½ страниц
2) ЦВЕТНИКА
_____
Мирскому просьбу заехать в Бельгию передала. Он Вам вчера писал. Всего лучшего.
МЦ.
Впервые — НП. С. 362–363. СС-7. С 35–36. Печ. по СС-7.
25-26. A.A. Тесковой
Лондон, 24-го марта 1926 г.
Дорогая Анна Антоновна! Привет Вам и Вашим из Лондона, где вот уже две недели [706]. Это первые мои две свободные недели за 8 лет (4 советских, 4 эмигрантских) — упиваюсь. Завтра еду обратно. Рада, но жаль. Лондон чудный. Чудная река, чудные деревья, чудные дети, чудные собаки, чудные кошки, чудные камины и чудный Британский Музей. Не чудный только холод, наносимый океаном. И ужасный переезд. (Лежала, не поднимая головы.) Написала здесь большую статью [707]. Писала неделю, дома бы писала 1 ½ месяца. Сердечный привет Вам и Вашим. Люблю и помню…
М.Ц.
Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 38. СС-6. С. 343. Печ. по: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 35.
Письмо написано на открытке с изображением старинной миниатюры.
26-26. П.И. Шумову
Лондон, 24-го марта 1926 г.
Дорогой Александр Иванович! [708]
Весь Лондон полон Вашей славой. Трублю ее повсеместно, — не словом, а делом, то есть показывая Ваши (свои) карточки, которые здесь со мной. Лондонцы (особенно дамы!) наперебой берут Ваш адрес. — «Когда поеду через пролив…» [709]
Лучшее, что есть в Лондоне: Темза, деревья, собаки, достоинство. И еще смена караула. И еще Британский Музей. Худшее — холод, наносимый морем. По приезде загляну и расскажу.
Сердечно преданная Вам
Марина Цветаева
Впервые — Русский парижанин. Фотографии Петра Шумова. М.: Русский путь, 1998. С. 7. Печ. по тексту первой публикации.
27-26. Б.Л. Пастернаку
Около 27 марта 1926 г.
Борис. А пока вы с Ахматовой говорили обо мне в Москве, я в Лондоне говорила с эстрады тебя и Ахматову. Последовательность: Ахматова, Гумилев, Блок — Мандельштам, Есенин, Пастернак, я. Маяковского за недохватом глотки не говорила, сказала стихи к нему. Слушали меня — но этих имен писать не должно [710]. Достаточно будет сказать тебе, что моим лучшим слушателям запрещено было прийти. Борюшка, сообрази. Из того, что прочла стих к Маяковскому, выведи, кто были слушатели.
Больше всего — странно — дошел Есенин. (Ореол ли скандала — Айседоры [711] — смерти?) Слушали изумленно и — благоговейно. В воздухе: что же нам говорили??? Вроде откровения. Невинно. Трогательно.
В Лондоне увидела приблизительно всех уцелевших, близких родственников. Необычайный зал. В воздухе была доброта, оттяжка вариант: отпуск струны, доверие. Я знала оборвано
_____
Лондон. Посылаю тебе — бандеролью — старинный Лондон до пожара [712]. Этот не тот. Не твой. Первое мое впечатление — никто не понимает! — изумление, что дома из кирпичей, улицы из домов. Лондон из улиц. Город распадался на моих глазах. Я ничего не узнавала. Мой Лондон был загиб улицы и фонарь. И весь кругом — сизый как слива. (Может быть созвучие с голубь?) Кстати, голуби есть, — много, у Вестминстерского аббатства.
То же самое, как стих, который знаешь с голосу (поворот голоса тут правее, тут левее), вдруг увидеть напечатанным. Буквы — строчки — строфы — Где же стих? (Оно.)
Потом опять восстановился. У меня благородная (неблагодарная) память. Я, пожалуй, и смотрю-то, чтобы забыть (выделить).
_____
Голуби. — Лебяжий. — Тот нрзб. конечно. А твоя канареечная клетка в Лебяжьем [713], конечно, лондонская моя (9, Tower Square!) Теперь я уехала оборвано
_____
Кстати, нас с тобой на громком диспуте вместе ругали. Белиберда, вроде Пастернака и Цветаевой. Мы за границей до смешного ходим в паре. У всех на устах.
Борис, только твою современность мне я признаю.
_____
Я бы с тобой совсем не умела жить. Я бы тебя жалела на жизнь — даже с собой! А может быть — именно с собой, потому что я дома не живу. Что бы мы делали?! Я бы не хотела обедать с тобой. (Ужинать да.) Я бы не хотела, сидя с тобой, есть сладкое. Я бы не хотела, ничего не хотела от тебя, что не последний — ты. Я бы не хотела, чтобы ты входил в комнату, потому что ты в ней живешь. Потому что я в ней живу. Но одного бы я от тебя хотела — до такой оборвано
Страсть, что и сейчас, даже по старому следу мысли (мечты) у меня оборвано
_____
В Россию никогда не вернусь. Просто потому что такой страны нет. Мне некуда возвращаться. Не могу возвращаться в букву, смысла которой не понимаю [714] (объясняют и забываю).
Впервые — Души начинают видеть. С. 158–159. Печ. по тексту первой публикации.
28-26. Д.А. Шаховскому
Дорогой Дмитрий Алексеевич,
Я, конечно, на Вас не сержусь, но давайте поправлять, пока не поздно.
Немедленно высылайте мне всю напечатанную статью. Просмотрю и отмечу главнейшие опечатки, те, что искажают смысл (есть явные, невинные), а Вы в конце книги их поместите.
Ведь опечатки могут быть (могут и не быть, — тем лучше!) и в том, что я правила, поэтому прошу Вас выслать всю статью, «Цветник» включая. Словом, от А до Z.
ВСЮ СТАТЬЮ, ОТ А до Z, ЦВЕТНИК ВКЛЮЧАЯ.
Помеченные опечатки книги не портят, это знак внимания к читателю. Кроме того, ведь все равно не успокоюсь и, так или иначе, обелюсь.
Руководителя [715], если заупрямится, к чертям, — сам виноват.
Итак, жду. Не нужно ссориться!
Сердечный привет от Сергея Яковлевича и меня.
МЦ.
Париж, 27-го марта 1926 г.
Впервые — НП. С. 363 364. СС-7. С. 36. Печ. по СС-7.
29-26. П.П. Сувчинскому
Париж, 29-го марта 1926 г.
Если бы Вы сказали: «Не беру, потому что плохо», Вы бы (плохо или нет) были правы. Если бы Вы сказали: «не беру, потому что, взяв, лишусь российского рынка», Вы бы были правы. Но вы осудили вещь [716] по существу и этим оказались глубоко́-неправы. Задета не кожа, а самое мясо вещи: душа.
Единоличная ответственность автора за вещь — вот девиз журнала, ближайшим участником [717] которого я бы смогла быть. Не в I, а во II, да еще подумайте, да еще подумаем, допустимы ли вообще обличения и т.д. (А Петр — сплошное обличение — допустим? Потому ли, что сообличаете? [718] Потому ли, что «стихи» — не в счет!)
Какое же «ближайшее участие». Поэму горы у меня и Воля России (никогда не вернувшая мне ни одной строки!), и «Благонамеренный» и может быть даже «Дни» (Алданов [719] великодушен!) возьмут. Аллегорические горы — ça ne tire pas á conséquences {143}. А вот проза, да еще всеми и каждым оплеванное Добровольчество, звук один этого слова… Может быть и Воля России бы (и с бо́льшим правом!) запнулась. Добровольчество — вот Ваш камень преткновения. Обличительную статью Мирского (на чисто-литературную тему) Вы конечно бы взяли [720]. Как обличительную мою. — Хочу, чтобы Вы знали, что — знаю.
Вчитайтесь и вдумайтесь и поймите, что «ближайшее участие» так и останется на обложке, следовательно — на обложке оставаться не должно [721].
_____
Вот как бы я поступила, если бы не сознание, что сняв себя с обложки, несколько расстраиваю общий замысел (Ремизов — прозаик. Шестов — философ, я — поэт). В России бы Вы меня заменили. Здесь не Россия.
Посему, ограничиваюсь чувством, а поступок — опускаю.
МЦ.
Впервые — Revue des Études staves. С. 194. СС-6. С. 318 319. Печ. по СС-6.
30-26. В Комитет помощи русским писателям и ученым во Франции
Март 1926 г. [722]
Триста (300) франков пособия с благодарностью получила.
Марина Цветаева
Печ. впервые по копии с оригинала, хранящегося в архиве BDIC.
31-26. Д.А. Шаховскому
Париж, 5-го апреля 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Только что вернулась с моей родины Вандеи, куда уезжаю с Алей и Муром в 20-х числах [723]. Спасибо за исполненную просьбу и вот Вам, в ответ, исполненная, даже преисполненная Ваша: обойдемся вовсе без опечаточного листа. Опечатка (смысловая) только одна: стр. 108, первая строка:
Напечатано: Да, нужно это
Должно читать: Да, но нужно это
Несколько меняет смысл, но не так уже существенно. Есть совсем глупые: ПУНК (вместо пункт и дважды!), ланшафт, вообще выходит, что я в иностранных словах безграмотна. Но настоящий не подумает, а до не-настоящего — мало дела.
Теперь просьба: дайте мне 10 оттисков статьи Мирского [724] и моей, есть оказия в Россию, хочу послать. Очень прошу. Не пять и пять, а по 10-ти каждой — смежные ведь, не деля. Мирского, кстати, прочла только хвост, то, что было при моей статье.
И если решите дать, поторопитесь, — оказия моя дней через 10 уезжает. Очень верная. Жаль потерять случай.
Привет и спасибо. Будьте здоровы и неутомимы.
МЦ.
Нынче доклад Мирского на тему:
Культура смерти в предреволюционной литературе [725].
Впервые — НП. С. 364–365. СС-7. С. 37. Печ. по СС-7.
32-26. Б.Л. Пастернаку
Около 6 апреля 1926 г.
Борис. Я только что вернулась из Вандеи над строкой: с моей родины, где была 3 дня и куда 15-го еду на полгода [726]. Поэтому, читая твое вниз головой [727], вернулась домой, — нет, просто оказалось, что я домой (в Париж) еще не приезжала, не выезжала, что всё еще перед неуловимой линией прилива (океан). Борис, я люблю горы, преодоление, фабулу в природе, становление, а не состояние. Океан я — ты будешь смеяться оборвано. Становление одновременно себя и горы. Гора растет под ногой, из-под ноги. Ясно?
Океан на полгода — для сына, для
