оправдывая, не подтверждая. Устанавливают факт. Любопытны — истоки.
Этой статьи я хочу и для Пастернака, и для себя, и для Вас. Я хочу, чтобы лучшее сказанное о Пастернаке и мне было сказано Вами, МУЗЫКАНТОМ: МУЗЫКОЙ [898]. Вы замечательно пишете, ненавидя статьи полюбила Вас за статью о Блоке [899].
И еще: мне важно снять с Пастернака тяжесть, наваленную на него Мирским. Его там — за бессмертие души — едят, а здесь в нем это первенство души оспаривают. Делают из него мастера слов, когда он — ШАХТЕР души.
«С заскорузлой от музыки коркой
На поденной душе……».
(Из его отроческой книги) [900].
(Статьи Святополк-Мирского сейчас подробно не помню. Загвоздка в противопоставлении моего платонизма его — не знаю чему.)
_____
Кончаю небольшую поэму, разномастную и разношерстную [901]. Приедете — прочту. (Приедете ведь?)
Откармливаю Сергея Яковлевича, которого Вы обратили в скелета. Заездили коня — версты! [902] Прочла «Вольницу» Артема Веселого [903]. — Жизнь во всей ее силе. — Прочла письмо Ремизова к Розанову, которое, не сомневаюсь, прочел и Розанов [904]. Порукой — конец.
Две недели сряду читала Письма Императрицы [905], и две недели сряду, под их влиянием (в ушах навязало!) писала ужасающие.
_____
Пейзаж напоминает Мирского — ровно. Я больше люблю горы.
_____
Устрашающие ветра. Сегодня на рынок шла вавилонами как пьяный. Море грязно-бурое, ни одного паруса.
_____
Едим крабов и паучих (спрутов). Пьем вино из собственной бочки, которая стоит в жерле камина. Хозяину и хозяйке двести лет, вину — три месяца.
До свидания, если серьезно хотите приехать, все удостоверю и напишу. Мне только нужно, когда и на какой срок. Привет Вам и Вере Александровне [906].
МЦ.
Впервые — Revue des Études slaves. С. 197–198. СС-6. С. 319–320. Печ. по СС-6.
62-26. P.M. Рильке
St. Cilles-sur-Vie 3-гo июня 1926 г.
Многое, почти все, остается в тетради. Тебе — лишь слова из моего письма к Борису Пастернаку:
«Когда я неоднократно тебя спрашивала, что мы будем с тобою делать в жизни, ты однажды ответил: „Мы поедем к Рильке“. А я тебе скажу, что Рильке перегружен, что ему ничего, никого не нужно. От него веет холодом имущего, в имущество которого я уже включена. Мне ему нечего дать, все взято. Я ему не нужна и ты не нужен. Сила, всегда влекущая, — отвлекает. Нечто в нем (как это зовется, ты знаешь) не желает отвлекаться. Не имеет права.
Эта встреча для меня — удар в сердце (сердце не только бьется, но и получает удары, когда устремляется ввысь!), тем более, что он совершенно прав, что я (ты) в свои лучшие часы сами такие же» [907].
_____
Фраза из твоего письма: «…если вдруг я перестану сообщать тебе, что со мной происходит, ты все равно должна писать мне всякий раз, когда…» [908]
Прочла и сразу: эта фраза просьба о покое. Покой наступил. (Теперь ты немного успокоился?)
Знаешь ли ты, что все это значит: покой, беспокойство, просьба, исполнение и т.д. Слушай же — мне кажется, что я знаю точно.
До жизни человек — всё и всегда, живя жизнь, он — кое-что и теперь. (Есть, имеет — безразлично!)
Моя любовь к тебе раздробилась на дни и письма, часы и строки. Отсюда — беспокойство. (Потому ты и просил о покое!) Письмо сегодня, письмо завтра. Ты живешь, я хочу тебя видеть. Перевод из Всегда в Теперь. Отсюда — терзание, счет дней, обесцененность каждого часа, час — лишь ступень — к письму. Быть в другом или иметь другого (или хотеть иметь, вообще — хотеть, едино!) Я это заметила и смолкла.
Теперь это прошло. С желаниями я справляюсь быстро. Чего я от тебя хотела? Ничего. Скорей уж возле тебя. Быть может, просто — к тебе. Без письма уже стало — без тебя. Дальше — пуще. Без письма — без тебя, с письмом — без тебя, с тобой — без тебя. В тебя! Не быть. — Умереть!
Такова я. Такова любовь — во времени. Неблагодарная, сама себя уничтожающая. Любви я не люблю и не чту.
В великой низости любви —
у меня есть такая строчка [909]. (La grande bassesse de l’amour или — еще лучше — la bassesse suprême de l’amour {187}.)
_____
Итак, Райнер, это прошло. Я не хочу к тебе. Не хочу хотеть.
Может быть — когда-нибудь — с Борисом (издалека, без единой строки от меня, он все «почуял»! Слух поэта!) — но когда — как… Не будем спешить!
И — чтобы ты не счел меня низкой — не из-за терзания я молчала — из-за уродливости этого терзания!
_____
Теперь — прошло. Теперь я пишу тебе.
Марина.
Впервые — Вопросы литературы. С. 265–267. СС-7. С. 63–64. Печ. по кн.: Небесная арка. С. 76–77.
63-26. Б.Л. Пастернаку
6 июня 1926 г.
О поэме «Попытка комнаты»:
Я хотела дать любовь в пустоте: всё в ничто. Чувствую, что любовь не получилась, потому что есть вещи больше. Они — получились. Кроме того, у меня к тебе (с тобой) странная робость, скудость. Не затрагиваю. Точнее: не дотрагиваюсь. Ты ТО, что я люблю, не ТОТ, кого люблю.
Впервые — Души начинают видеть. С. 224. Печ. по тексту первой публикации.
64-26. В.Ф. Булгакову
St. Gilles, 8-го июня 1926 г.
Дорогой Валентин Федорович,
Очень рада была Вашему большому письму, той волне тепла из Вшенор, особенно ощутимой в нашей просквоженной Вандее. Ветра здесь лютые. Если видаетесь с Бемом [910], передайте ему, пожалуйста, что климат здесь, пока, меньше всего теплый и ровный, и вообще вовсе не приспособлен для слабогрудых. Три разных ветра в день (все холодные). Мы живем, потому что живем, но везти сюда слабых детей на поправку не стоит. Нужно южнее.
Блудный сын наконец прибыл, — заездили коня Версты! [911] — первые четыре дня ел, не смыкая челюстей, и спал, не размыкая глаз. Поправляется. Если бы не погода — все хорошо. Но погода плачевная. За сутки час — два тепла, да и то! Либо дождь, либо ветер!
Пишу — людей никого — все свободное время идет на тетрадь.
Где звездочка — наш дом [912].
МЦ
Впервые — Письма Валентину Булгакову. С. 50. СС-7. С. 13–14. Печ. по СС-7.
65-26. A.A. Тесковой
St. Gilles-sur-Vie, 8-го июня 1926 г.
Дорогая Анна Антоновна!
Ваше письмо было для меня большой радостью и поддержкой. Самая большая редкость — чистый подход к вещи, вещь и ты, — так Вы подошли к моему «Поэт о критике».
Статья написана просто (это не значит, что я над ней не работала, — простота дается не сразу, сложность (нагроможденность!) легче!), читалась она предвзято. Один из критиков отметил, что я свою внешность считаю прекрасной (помните о красоте и прекрасности?) — я, которая вообще лишена подхода к какой-либо внешности, для которой просто-внешности (поверхности, самого понятия ее!) нет [913].
Грызли меня: А. Яблоновский, Осоргин, Адамович (впрочем, умеренно, втайне сознавая мою правоту) и… Петр Струве [914], забыв на секунду и Кирилла Владимировича и Николая Николаевича [915]. Ни одного голоса в защиту. [916] Я вполне удовлетворена.
Но все это уже прошлое. Настоящее вещи — когда она пишется. Дописано — прошло. Самостоятельное существование вещи вне меня — вот цель и итог.
_____
О нашей жизни. Приехал после парижских мытарств Сергей Яковлевич, скелетоподобный, вечно голодный и сонный. Первые дни ел и спал попеременно, сейчас отошел, ходит, пишет.
Погода ужасная, смена дождя и ветра, ходим в зимнем. На этом побережье tous les vents se donnent rendez-vous {188}. Какие-то Норды, Осты, Весты, — и хоть бы одни теплый!
Океан. Сознаю величие, но не люблю (никогда не любила моря, только раз, в первый раз — в детстве, под знаком пушкинского: «Прощай, свободная стихия!» [917]).
Она свободная, а я на ней — связанная. Свобода моря равна только моей несвободе на нем. Что мне с морем делать? Глядеть. Мне этого мало. Плавать? Не люблю горизонтального положения. Плавать, ведь это лежать, ехать. Я люблю вертикаль: ходьбу: гору. Равнодействующую сил: высоты и моей. На Океане я зритель: в театре: полулежа: в ложе. Пляж — партер. Люблю в театре только раёк (верх), т.е. горы, которых здесь нет.
Кроме того, море либо устрашает, либо разнеживает. Море слишком похоже на любовь. Не люблю любви. (Сидеть и ждать, что она со мной сделает.) Люблю дружбу: гору.
_____
Мур почти ходит. Сергей Яковлевич привез ему загон (Baby-Park), ставим в сад, где и пасется. Очень большой и толстый, красивый, волосы начинают виться. Больше всею любит животных. Много понимает; но говорит мало.
Аля знакомится с морем (Мур на него и не смотрит), но, думаю, тоже предпочитает земные волны: горы и листву. Здесь совсем нет деревьев и очень мало травы. Песок.
Но все-таки радуюсь, что в Вандее, давшей когда-то столь великолепную вспышку воли. В семи километрах от нас, возле фермы Mathieu, крест с надписью: здесь такого-то числа 1815 г. убит Henri de lа Rochejaquelin [918]. — Вождь Вандеи. —
Народ очаровательный: вежливый, веселый, легко жить. Одежда и головные уборы как века назад. В нашем St. Gilles церковь ХIII в.
_____
Дорогая Анна Антоновна, у меня к Вам большая просьба, трудная, не знаю как приступить.
У Новеллы Чириковой [919] на вилле Боже́нка во Вшенорах (где жила Андреева) осталась наша большая корзина. Если бы Вы забрали ее к себе, Вы бы нас спасли. Вещи там очень хорошие (всё Муркино приданое), много моих, письма, тетради, всё, что я не забрала с собой, уезжая. За лето моль поест шерсть, и вообще, дольше держать корзинку у Чириковых невозможно. Боюсь, что вещи уже сейчас заплесневели. А там например чудесное Мурино пальто на четыре года, множество штанов и шерстяных чулок. Жаль.
Нынче же пишу В.Ф. Булгакову и его жене [920], живущим во Вшенорах. Они Вам во всем помогут, только нужно списаться или сговориться. Všenory, čislo 33 (Булгаков).
Не знаю, где удобней перетрясти и переложить вещи, — у Чириковых или у Вас. Необходимо пересыпать нафталином.
Вторая просьба: мне очень нужны два летних платья: одно — переделка платья из подаренного Вами: крэмовое с красными горошинками и другое: голубое в клетку (голубое, черное, белое — клетчатое, тонкое, сразу узнаете). Думаю, их можно, как старые вещи переслать по почте. Мне совсем нечего носить, уехала в апреле, когда еще о летнем не думалось.
Не выписываю всей корзинки сюда, потому что совсем не знаю, где будем осенью.
Булгаков найдет и лошадь (может быть тачку) до вокзала, и сдаст в багаж, — во всем поможет. Он необыкновенно сердечный и деятельный в дружбе человек.
_____
Внезапная мысль: земными тяжестями умеют (т.е. соглашаются) ворочать только души. Тела косны, — себя еле носят, — где уж — корзину!
Целую Вас нежно
