HCT. С. 313. Печ. по тексту первой публикации. Адресат установлен Е.Б. Коркиной.
98-26. П.П. Сувчинскому
Сен-Жиль, 3 сентября 1926 г. [1071]
Дорогой Петр Петрович, от Сережиного отъезда [1072] отчасти завишу и я, — поэтому очень прошу Вас, устройте то, о чем он Вас просил (Префектура — чиновник зачисление в международный союз журналистов через Познера [1073]). В три дня ему одному этого ни за что не одолеть и пражская встреча провалится. Пишу en connaissance de cause {240}. Нынче 3-ье, время: Вас еще есть. Устрашена, в Вашей закрытке, вопросом: «А как же Вы?»
— Договорились ли с Мирским насчет Тезея? Сережа привезет в Париж [1074]. Переписала больше половины, когда кончу — напишу Вам. Дайте свой венский адрес.
Сердечный привет Вам и Вере Александровне.
МЦ.
Ваше письмо дошло всячески.
Впервые — Revue des Études slaves. С. 203. СС-6. С. 322. Печ. по СС-6.
99-26. П.П. Сувчинскому
St. Gilles, 4-го сентября 1926 г.
Письмо дошло, по этому руслу отвечу позже.
Сейчас целиком (не я, время мое) поглощена перепиской Тезея, особенно трудностями начертания некоторых мест (ударения, паузы). Будь Вы здесь, Вы бы мне всё объяснили. Не зная теории, иду по слуху, не зная чужого — иду по собственному, не знаю, куда иду (веду) [1075].
Смотрите:
1) Спит, скрытую истину
Познавшая душ [1076]
2) Спи́т скры́тую истину
По́зна́вшая душ
— разное ведь? —
Мне нужно второе, вторым написано. т.е. ударяются равно́ первый и второй слоги, от равной ударяемости, в промежутке, естественно, пауза. Другой пример:
Ветвь, влагой несомая,
Страсть, чти ее — спит
И
Ве́твь, вла́гой несомая NB! То, что мне нужно
Стра́сть, чти́ ее — спит
Мне нужен звук молота в первом слоге, тяжелое падение слога. Но печатать всё с ударениями — невозможно. Ограничиваюсь пометкой: «ударяются первый и второй слоги» и в словах многосложных — тире. Пример:
Те — ла насыщаемы.
Бес — смертна алчба…
Пока добралась в чем дело, переписывала (переначертывала, ибо ПЕЧАТНЫЕ, ВОТ ТАКИЕ, БУКВЫ) страницу по три раза. Весь Тезей — 64 страницы (писчей бумаги, большого формата). — Задача! —
Много поправок (смысловых и словесных) возникают прямо под рукой. Никакая машинка не заменит! Я — рука — бумага. Я — рука — машинка — бумага. Насколько утяжелена инстанция передачи.
Тезей мне, в конечном счете, нравится. Нравится, что справилась. Есть вещи — услада сердцу (Поэмы горы, конца), есть — задача… голове в первую голову. Трудней всего фабула, т.е. постепенность событий. На нее и льщусь.
_____
Вы большой умник. Помните, весной кажется. Вы мне сказали: «Теперь Вам уже не захочется… не сможется писать отдельных стихов, а?» Тогда удивилась, сейчас — сбылось. Лирическое стихотворение: построенный и тут же разрушенный мир. Сколько стихов в книге — столько взрывов, пожаров, обвалов: ПУСТЫРЕЙ. Лирическое стихотворение — катастрофа. Не началось и уже сбылось (кончилось). Жесточайшая саморастрава. Лирикой — утешаться! Отравляться лирикой — как водой (чистейшей), которой не напился, хлебом — не наелся, ртом — не нацеловался и т.д.
В большую вещь вживаешься, вторая жизнь, длительная, постепенная, от дня ко дню крепчающая и весчающая. Одна — здесь — жизнь, другая — там (в тетради). И посмотрим еще какая сильней!
Из лирического стихотворения я выхожу разбитой.
Да! Еще! Лирика (отдельные стихи) вздох, мечта о том, как бы (жил), большая вещь — та жизнь, осуществленная, или — в начале осуществления.
— Согласны ли Вы со мной? (Наспорившись, хочу общности.)
_____
О нашей жизни здесь. Все были больны, кроме меня. Сергей Яковлевич, Аля, Мур (животная грызть). Шло непрерывное варение каш: всем разных. Теперь Сережа и Аля обошлись. Мур еще на диете, отощал и погрустнел.
Приехали дети Анны Ильиничны — трое с еще ее родственницей [1077]. Живут все у Александры 3ахаровны [1078]. Купаемся. У осла не были. Ежевику ели — ртом с кустов — раз. Варим варенье и жалеем, что не догадались раньше, в ваше пребывание. Это бы усластило память.
Много раз мысленно начинала Вам письмо, удерживала от написания — воспитанность: кодекс расставаний, требующий первенства от отъезжающего. Это письмо — не в счет, по другому руслу. Настоящее напишу позже, если дадите свой венский адрес [1079]. Хочу — в нем — рассказать Вам, как я с Вами познакомилась. Вы об этом не знали, я об этом — до кануна Вашего отъезда — начисто забыла. Теперь — вспомнила. Мне только нужна уверенность в единоличности. — Вот. —
Знайте, что Вы мне сейчас — родной.
МЦ.
Да! Найдите мне в Вене Stoll — Мифы (Mythen {241} или Griechische Mythologie {242}, очень известная книга) [1080] и подарите, непременно с надписью. Хочу, пока еще здесь, начать II часть Тезея — Федру [1081]. Вышлите в St. Gilles из Вены. Эта книга была у меня в России, только, если можно не избранные мифы, а полностью. Хотите, в благодарность перепишу «С моря»? [1082]
Книга, может быть, для юношества — ничего. Возьмите самую полную.
Приписка на полях:
О письме не упоминайте [1083].
Впервые — Revue des Études slaves. С. 204. СС-6. С. 322–324. Печ. по СС-6.
100-26. В.А. Сувчинской
St. Gilles-sur-Vie, 6-го сентября 1926 г.
Добрый вечер, дорогая Вера Александровна!
Пишу Вам после ужина, в тот час, когда Вы с Петром Петровичем приходили, посему — обычное приветствие. (Только сейчас поняла, что Вы, непривычная к моей руке, еще ни одной буквы не поняли, и первую — р, например, или поймете только в конце.)
Сначала о Муре, верней о Мурах — Вашем и моем. Ваш чудесен, лучше, т.е. четче, нельзя. Вышла даже дырка на штанишках. Лучшее Мурино или как говорит Сережа — мури́ное-изображение. Нежное спасибо Вам: океанский, вернее саха́рский Мур увековечен [1084].
Теперь о моем: мой, в данный час, неудачней вашего. Вот уже две недели на диете, желудок не налаживается, похудел. Чу́дный живот спал, становится, к моему огорчению (о Муре говорю), просто хорошо-глядящим ребенком. Мне этого мало. Говорит: Лель (Лелик) [1085], Аля и дядя, совсем отчетливо. Громко и многоречиво ругается (в маленьком садике) на прохожих. В 5 часов (после моря) перестал спать, два дня сряду дико баловался, пришлось прекратить. Мой «писательский» час еще урезался. Либо мо́ю посуду — Аля с Муром, либо Аля — посуду, я с Муром.
Сережа и Аля (животы) наладились, Сережа очень похудел. В данный час терзается угрозой хозяйки потянуть нас к мировому за стирку (фактически: ополаскиванье двух детских штанов) в комнате… Когда я ей кротко возразила, что ополоснуть не есть стирать, она послала меня: «dans le derriére du chien voir si j’y suis» {243}, на что получила созерцательное: «Vous у êtes sûrement» {244}. Грозится жандармами и выселением… Целые дни шепчется с разными дамами и куаффами, носится по городу, шепча и клевеща. Ваша хозяйка, очевидно, будет лжесвидетельницей.
Боюсь себя на суде: 1) юмора 2) откровенности и чтобы не насчитывать — общего ПОДЪЕМА… далеко́ заводящего!
Как пример: Лелика, спокойно сидевшего с Алей на присту́пеньке за книжкой, выгнала из сада с воплями: «Assez d’étrangers dans mon jardin!» {245}, на что Аля потом, целый день пела (напев «Il était une bergére») — «И était une Madame — ron, ron, ron, ron, petit patapon — il était une Madame — qui gardait son jardin comme un chien, qui gardait son jardin comme un chien» {246}.
_____
Погода разная. Еще купаемся. Андреевские дети на суше великаны, в воде тритоны [1086]. Я в жизни не видела такого купанья. Вода для них воздух, — проще воздуха. Выйдя на́ берег, перешвыриваются — как фокусники шарами — целыми глыбами. Все трое черные, все трое огромные (крохотный — куда меньше Али — 14-летний младший внезапно, в 4 месяца, вырос с Сережу), все трое ловкие. Таких здесь нет, да и нигде нет.
5-го (вчера) был день Алиного тринадцатилетня (праздновали по-новому, по-настоящему 5/18-го), жалела — да все жалели — что вас обоих нет: были чудные пироги: капустный и яблочный, непомерная дыня и глинтвейн. Аля получила ко дню рождения: зубную щетку и пасту (ее личное желание), красную вязаную куртку — очаровательную, — тетради для рисованья, синие ленты в косы и две книги сказок: Гримма (увы, по-французски!) и — полные — Перро, с пресловутыми moralités {247}. Лелик поднес ей огромный букет (шел озабоченный и сияющий, как жених) и — оцените! — склянку кюрасо [1087], которого Аля не стала пить, потому что «крепко и жжется». Была у нас и бедная (т.е. мне ее жалко) родственница Анны Ильиничны [1088] — немножко отойти от своих великанят — пасет их целые сутки.
Сейчас иду к Александре 3ахаровне [1089] — уезжает послезавтра в Париж. И Сережа наверное скоро. С ужасом думаю о предстоящем мне единоличном сожительстве с бесовкой (хозяйкой) — и о всех мебелях, которые придется покупать. Не весь ли дом перестраивать? Скажет — отсыри́ли (Муркиными штанами) стену. Может быть окажусь в тюрьме. На этом прискорбном предположении кончаю.
Целую Вас, дорогая Вера Александровна, сердечный привет Петру Петровичу. Переписку Тезея кончила.
МЦ.
Это письмо написано, как Вы любите: не опоминаясь.
Напомните Петру Петровичу Вена Stoll. Griechische Mythologie он знает [1090] (из области розовых фартуков: Vortuch).
Впервые — Revue des Études slaves. С. 207–208. СС-7. С. 179–180. Печ. по СС-7.
101-26. В.Б. Сосинскому
St-Gilles, 16-го сентября 1926 г.
Дорогой Володя,
Большая и сердечная просьба.
Возьмите у Лапина [1091] ключ или ключи от нашего сундука (нового, — коричневато-розоватого, один такой), предварительно справившись, где стоит (может быть в подвале, может быть у Вас в квартире), осторожно выньте содержимое, не слишком разбрасывая нафталин, и достаньте мне толстый коричневый переплетенный — несколько растрепанный — НЕМЕЦКИЙ ТОМ: ГРЕЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ, сразу узнаете, один такой. Название не то Griechische Mythologie {248}, не то Sagen des Klassischen Altertums {249}, неважно, — такая книга в сундуке одна, очень веская, с картинками. Примета: мое имя — Прага — пометка: книга на всю жизнь. Достаньте и вышлите мне ее imprimé recommandé {250}. Нужна до зарезу. Кончила и сдала I часть «Тезея», сроку у нас здесь еще около месяца, хочу начать II часть, нет материалов.
До разрытия сундука, посмотрите в квартире, нет ли где-нибудь связки наших книг или какой-нибудь корзины с ними. Помнится, уложила (как сокровище) именно в сундук, но память податлива, у меня тождественна воображению, поэтому раньше посмотрите в книгах. Помнится (поверь мне после предыдущего заявления!), Сережа говорил мне, что все книги собрал и связал. Больше верю в сундук.
Пишу об этом же Сереже, но боюсь, что уже уехал в Прагу или, перед отъездом, не успеет.
Если можно, вещи уложите в той же последовательности потяжелей внизу, полегче — сверху. Можно даже, сняв
