три минуты (Вашего) хода. Естественного — пять.
К нам лучше к 6-ти, когда время (вспомните Мандельштама и Мирского!) частью отшумело [1121].
До свидания. Целую Вас. Сердечный привет от Сергея Яковлевича.
МЦ.
Bellevue. 7-го Октября 1926 г.
Впервые — СС-7. С. 102. Печ. по тексту первой публикации.
109-26. В.А. Сувчинской
Дорогая Вера Александровна.
Недавно приехала [1122] и очень рада буду Вас повидать. Лучше — в 6 часов вечера, когда дневные заботы, частью, сброшены.
Из Кламара доезжаете до Bellevue, 31, Boulevard Verd. От вокзала три минуты ходу.
Увидите и услышите (крик ослика и т.д.) Мура. Итак, жду.
МЦ
Bellevue. 7-го октября 1926 г.
— Дом большой, с башенкой, в саду. Старая железная решетка, в ней калитка [1123].
Впервые — Revue des Études slaves. С. 210. СС-7. С. 180. Печ. по СС-7.
110-26. Л.И. Шестову
Париж, 9 октября 1926 г. [1124]
Дорогой Лев Исаакович,
Мы живем в чудном месте, — парк и лес. Хочу, пока листья, с Вами гулять. Назначьте день и час — заранее.
Маршрут: по метро до Javel и там пересесть на электрическую дорогу Pont Mirabeau — направление Versailles. Сойти: Meudon, Val-Fleuri, перейти железную дорогу и спросить Boulevard Verd.
Наш дом с башенкой, в саду (несколько корпусов) за серой решеткой. Только непременно предупредите.
Целую Вас и люблю.
МЦ.
Почтовый адрес:
Bellevue (S. et O.)
31, Boulevard Verd.
Впервые — ВРХД. 1979. № 129. С. 125–126 (с ошибкой в дате). СС-7. С. 47. Печ. по СС-7.
111-26. A.A. Тесковой
Париж, 12-го Октября 1926 г.
Bellevue (S. et O.)
31, Boulevard Verd
(près Paris)
Дорогая Анна Антоновна!
Простите, что только сейчас собралась написать и поблагодарить, — первая неделя устройства. Устроились мы чудесно, под Парижем, в лесу — и каком! Огромном, старом, на много верст. Живем с одной русской (вшенорской) дамой и ее сыном [1125]. Ее нижний этаж, наш — верхний. Чешское иждивение как раз покроет квартиру. При доме садик в 3 минутах ходьбы — большой пустынный парк с обсерваторией (соседство звезд). Город-сад, городок-сади́ще, с редкими автомобилями. Холмы. Мы, по Алиному выражению, на берегу Парижа.
Расходы большие, нужно везде ставить печи (камины не греют).
Квартира с мебелью, но без посуды. Всё — за́ново (все было в Чехии!) — тазы, сковороды, кастрюли и т.д. Часть нашего бывшего имущества еще в корзине — той. Теперь о корзине.
Она у Новеллы Чириковой, на даче Боже́нка, где Вы бывали у Андреевой. Там же — не в корзине, нужно спросить у няни — примус, белый овальный эмалированный таз с ручками — и, может быть, еще что-нибудь. Няня знает.
Другая часть наших вещей на чердаке у наших прежних хозяев: солдатский ранец с Сережиными рукописями, шинель, башмаки, холщовый мешок вроде портплэда (самодельный). Хозяева знают и, думаю, отдадут. Нужно будет им заплатить за хранение. Корзина полна на две трети, многое еще войдет. Думаю, необходимо ее переложить, она не была рассчитана на дальнюю дорогу и тихую скорость. Есть бьющиеся вещи, их бы хорошо заткнуть по бокам. У Брэя [1126] еще книги Сергея Яковлевича, их, думаю, лучше отправить отдельным пакетом. К делу укладки притягиваем также жену Брэя, пишу одновременно ей. По получении этого письма, дорогая Анна Антоновна, напишите открыточку Наталии Владимировне Брэй (на лавку Вейса. Všenory, pan J.Vais для такой-то), чтобы сговориться, когда и как осуществить укладку и отправку. He знаю, принимают ли малой скоростью на вшенорском вокзале если нет — багажом до Вильсонова вокзала, а там сдать — малой скоростью, если можно, с таможенным осмотром. Если же нет — не беда, вещи всё старые, осмотрят здесь.
Корзина мне нужна крайне: в ней все Муркины теплые вещи, пальто, вязаные штаны, чулки, всё, что ему именно сейчас нужно.
Если можно, пусть с Вильсонова отправят прямо на нашу станцию Bellevue (Seine et Oise) 31, Boulevard Verd если нет Paris, gare Montparnasse. Корзина должна быть хорошенько перевязана веревкой (Брэй!) и с билетиком: Madame Marina Efron, 31, Boulevard Verd Bellevue (Seine et Oise) près Paris.
Квитанцию, пожалуйста, заказным перешлите нам. Хорошо бы на Вильсоновом спросить о приблизительном сроке прибытия. Может быть багаж из Чехии в Париж принимают только на Paris, Gare de l’Est, тогда — пусть так. Лишь бы квитанция.
Расходы (перевозки, деньги за хранение Ванчуровым — (наши бывшие хозяева) — и т.д.) возместим тотчас же.
Спешу от править письмо, нежно целую Вас и очень прошу прощения за, надеюсь, последнее дело.
М.Ц.
Впервые — Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 50–52. Печ. по тексту первой публикации.
112-26. Е.Л. Недзельскому
Октябрь 1926 г. [1127]
Милый Евгений Леопольдович. С моей статьей (о книге Шум времени — Мандельштама) было совершенно так же [1128]. В понедельник: возьмем в № II, а уже в среду — никогда и ни в какой. Причем ни нет, ни да я не добилась, ибо — хотела сказать — ПОЛЯК [1129], но вспомнила, к кому и кто (полька — бабушка [1130]) пишет.
Говорю Вам, билась три часа — ничего не добилась. БЕРЕТЕ ИЛИ HET? — Да видите ли…
Я этого человека не понимаю и ничего не принимаю в нем, кроме необыкновенной головы.
До свидания! Сердечный привет.
МЦ.
Впервые — Письма Сергея Эфрона Евгению Недзельскому. С. 33. Печ. по тексту первой публикации.
113-26. В.Ф. Ходасевичу
Октябрь 1926 г. [1131]
Мой ответ Владиславу Ходасевичу [1132]
«В соответствии с этим в художественном отделе Верст встречаем двух эмигрантских авторов (М. Цветаеву и А. Ремизова) и пять советских» [1133].
Эмигрантским автором себя не считаю, ибо родилась раньше 1922 г. и большинство вещей, появившихся здесь, написала в России, из которой, кстати, не эмигрировала [1134]. [Так же мало считаю Пастернака например? нрзб. советским автором. Так же не считаю себя советским автором, считая такое деление, особенно касательно лирического поэта, смешным. Борис Пастернак, например, советский поэт, а я — эмигрантский. Почему? Потому что я в 1922 г. уехала, а Борис Пастернак остался в Москве.]
Так же не считала себя в 1919 г., например, советским автором, полагая территориальное деление для лирического поэта / определения поэта по случайной территории смешным. (Не любовь ко мне в советских и эмигрантских кругах явное подтверждение) [1135]. Оттого, что я в 1922 г. уехала, а Борис Пастернак остался, я не делаюсь поэтом эмигрантским, а Борис Пастернак советским.
«Я — вселенной гость.
Мне повсюду пир.
И мне дан в удел
Итак, от эмигрантщины с Буниным, Гиппиус и Ходасевичем — равно и от советчины с открещиваюсь.
Я — русский поэт, и что еще точнее, еще чище, просто — поэт, родившийся в России.
«Сувчинский ожидает, что тяга к национальному делу выльется у нее в славный еврейский погром». Сноска: Что не очень любезно в журнале, где один из редакторов — С.Я. Эфрон, а в числе сотрудников — Пастернак, Бабель, Л.И. Шестов и Артур Лурье [1137].
Ничуть не открещиваясь от моего любимого народа, сообщаю Ходасевичу, что мой муж С.Я. Эфрон, кроме библейской фамилии, которой горжусь, — Эфрон, носит еще русскую дворянскую фамилию, Дурново [1138], и, как это ни странно, является более русским, чем сам Ходасевич в котором (еврейская кровь и польская) ни капли русской крови. — [Кто же из них еврей?]
Кто же из двоих — русский: С.Я. Эфрон (русская кровь и еврейская) или В.Ф. Ходасевич (еврейская кровь и польская).
[Кроме того. Добровольчество с Октября 17-го по ноябрь 1920 г. (разгром Крыма) С.Я. Эфрона и советская служба + спутничество с М. Горьким В.Ф. Ходасевича [1139].]
Кроме того, один с 1917 г. — 1920 г. сражается в Добровольческой Армии, другой — служит в «Тео» и — еще где? [1140]
Кто же русский — из двух?
И не странно ли, вообще, при обвинении Верст в большевизме, обвинение их тут же в погромности? Большевизм, взывающий к еврейским погромам, — а?
«Недавно Святополк-Мирский объявил Марину Цветаеву поэтом и т.д.» [1141]
То, в чем / что так Ходасевич видит только легкомыслие, я вижу мужество [признать] во всеуслышание объявить: я ошибся. Было бы чище, если бы сам В.Ф. Ходасевич, вместо постепенного и неуклонного полного линяния (так линяли колонны Александровского училища), или что тоже — белели [1142] — в один прекрасный день сразу бы объявил: я ошибся. Этого признания мы не дождались и не дождемся. Таковые признания — дело мужей.
«А из случайных гостей мы видим М. Цветаеву в 12 книжках…» [1143]
[Да, но не надо забывать, что большинство моих вещей появилось до моего приезда за границу].
В 12-ти книжках — может быть — из которых, думаю, добрая пропущено слово, — но всегда с оговоркой: либо стихи 13–16 гг., либо что-нибудь из советской жизни. Каждый раз, когда я посылала вещь недавнюю, т.е. современную — Современные Записки отказывали. Так, за два последних года я в Современных Записках появлялась раз [1144].
Может ли считаться такое сотрудничество не — случайным, вызванным, со стороны редакции — добрым отношением, с моей — не менее добрым и материальной нуждой.
Не случайно я сотрудничаю в Воле России, никогда не вернувшей моей ни единой строчки [1145].
Печ. впервые. Черновик письма Цветаевой записан в ее тетради (РГАЛИ. Ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 14, л. 73–75).
114-26. В редакцию «Современных Записок»
Октябрь 1926 г. [1146]
Милостивый Государь, господин Редактор!
Не откажите в любезности поместить нижеследующее.
После статьи Ходасевича в Современных Записках № — о Верстах [1147], прошу меня, ближайшего сотрудника Верст, сотрудником Современных Записок далее не считать [1148].
Печ. впервые. Черновик приводимого ниже письма Цветаевой записан в ее тетради (РГАЛИ, ф. 1190. оп. 3, ед. хр. 14, л. 75).
115-26. P.M. Рильке
Bellevue (S. et О.)
prus Paris
31, Boulevard Verd
7-го ноября 1926 г.
Дорогой Райнер!
Здесь я живу [1149].
Ты меня еще любишь?
Марина
Впервые — Дружба народов. 1987. № 9. С. 234. СС-7. С. 74. Печ. по кн.: Небесная арка. С. 111.
116-26. К.Б. Родзевичу
Bellevue, (S. et О.)
31, Boulevard Verd
9-го ноября 1926 г.
Дружочек!
Пишу по нашему обоюдному и несомненному желанию (это чувствуется сквозь стены и через спины).
На следующем семинаре, в перерыве, отзовите меня — с кем бы я ни стояла — «Марина Ивановна можно Вас на минутку?» — я с Вами отойду и мы условимся о дне (вечере) Вашего приезда.
Встретимся мы с Вами на моей станции Bellevue (с Gare Montparnasse, поездом), посидим или побродим — как захочется и выйдет. Буду ждать Вас — или Вы меня — в станционном зале.
Час прихода поезда установите уже к понедельнику, чтобы долго не уговариваться. День выберем сообща. «Заехать к Вам» или «буду у Вас» будет означать станцию Bellevue.
Итак — до понедельника.
МЦ.
Поезд хорошо бы выбрать какой-нибудь 7-ми, 8-ми часовой, чтобы подольше посидеть. Но можно и значительно позже, — как сможете.
— Очень радуюсь Вам.
Впервые — Письма к Константину Родзевичу. С. 173. Печ. по тексту первой публикации.
117-26. A.A. Ахматовой
Bellevue, 12-го ноября 1926
