Вёрст обещает быть прекрасным. Не оповещаю только из суеверия. Попадался ли Вам на глаза № 1 Русской Мысли? Единственный (и какой!) свет — письмо Рильке о Митиной Любви [1234]. С Рильке — о Бунине — чувствуете все великодушие Рильке? Перед Рильке — Бунин (особенно последний) анекдотист, рассказчик, газетчик.
Вспоминаю Прагу, и где можно, когда можно, — страстно хвалю.
Да! а Слоним (подобие постоянной души — после лекции) тогда конечно был опьянен словом, т.е. путем слова раскрывающейся в нем души — неуловимой, ибо — тут же, с закрытием рта, улетучивающейся. Пребывай она в нем — он был бы: ein grosser Mensch {276}.
_____
Дорогая Анна Антоновна, Вы один из редких людей, которым мне постоянно хочется писать, а еще больше — говорить. Верю в — не сейчас, так потом — осуществимость Парижа, в поездку в Версаль, во все, что расцветет во мне парижского — только с Вами.
Скоро переезжаем, хозяйка набивала сразу 3 тысчи франков, из которых (живем двумя семьями) на нас приходится половина. Платить невозможно, — итак: прощай, сад! прощай, парк! Но в Bellevue с Вами все-таки съездим из какого-нибудь другого за́города, потому что в Париже, к счастью, жить невозможно.
Да, Вы наоборот знаете, что Неандер (монархист, председатель Орасо, участник Зарубежного съезда и прочая — и прочая — и прочая) перешел к большевикам [1235], а Ходасевич (друг и сотрапезник Горького, посетитель коммунистических кремлевских журфиксов, — затем сотрудник Дней затем «Последних Новостей») в «Возрождении» Struve (Струве) [1236].
Оба продались.
_____
Закончу письмо Муром и Алей. Мур понемножку, но говорит, — много слов и несколько фраз, отлично понимает картинки. Каждую ночь перелезает из своей кровати в нашу с Алей — досыпаем ночь втроем. Аля образцовая сестра, но — бедная девочка — из-за смерти француженки не учится, так жаль. Француженка, по дружбе, брала 7 франков (!) за урок, дешевле 15 фрранков, не считая дороги, не найдешь. Иждивение мне пока из Чехии, слава Богу, идет. Напишите, дорогая Анна Антоновна, кого из чехов благодарить? Неловко — получать и молчать!
Целую Вас нежно, спасибо за любовь и память. Сердечные приветствия от Сергея Яковлевича и меня Вашей матушки и сестре.
Пишите!
М.Ц.
Скоро масленица как хотелось бы Вас пригласить на блины!
Приписка на Алинам письме:
Ради Вакхова возгласа вслед Тезею: Бог! и была написана вся вещь [1237]. Ваше прозрение — гениально.
М.Ц.
Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 48–50 (с купюрами). СС-6. С. 354–355. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 57–60.
Приложение: письмо Али.
11-27. C.H. Андрониковой-ГАльперн
Дорогая Саломея,
Спасибо за извещение, которым очень огорчена — и за сестру (умершей) [1238] и лично. (Я сейчас в большой волне сочувствия — такому.)
Поедем, когда можно будет, надеюсь, не оповестивши Вас, не сдадут. Пока другие квартиры не смотрю [1239].
Да! О вечере. Как Вы думаете — сможет ли вечер у Н.И. Бутковской [1240] (студия) дать 2 тысячи? Если да — давайте устроим там. Большой наемный зал, помимо платы, сожрет ¼ дохода, т.е. в лучшем случае останутся те же 2 тысячи + все неудовольствия.
Не могли ли бы Вы, дорогая Саломея, позвонить H.И. Бутковской? Вечер, думаю, хорошо бы в конце марта.
С Союзом молодых, по сведениям, выйти не может, — они в руках у враждебной (СТАРШЕЙ) группы [1241].
Если найдете нужным, — т.е. не заведомо-безнадежным — еще и от себя напишу Н.И. Бутковской лично, — но лучше после Вашего телефона.
Да! чтобы покончить с делами: милая Саломея, напомните Александру Яковлевичу [1242] чтобы непременно узнал фамилию и, по возможности, адрес той Поляковой [1243], что замужем за французом и живет, если не ошибаюсь, в Boulogne (может быть Champs Elysées? — во всяком случае не на Vilette!) [1244].
_____
Две новости: одна о Мирском (смешная), другая — о другом, обе устные.
Черкните словечко. Целую Вас.
МЦ.
Bellevue, 25-го наверное февраля, пятница.
Впервые — СС-7. С. 103. Печ. по тексту первой публикации.
12-27. C.H. Андрониковой-Гальперн
Bellevue (S. et О.)
31, Boulevard Verd
Дорогая Саломея,
Вчера внезапно заболела Аля: горло до задохновения, сильный жар, кашель, всю ночь не спала, — сегодня лучше, но бронхит настоящий, до воскресенья продержу ее в постели. Присутствия, естественно, вдвое (ЦЕЛЫЙ Мур!)
Итак, хотите в воскресенье? Если заняты — в понедельник (тогда — отзовитесь). Приеду вечером, как всегда, — может быть пойдем на какой-нибудь хороший фильм?
Пожалуюсь на Святополк-Мирского.
Да! с Virofle (я?) может быть — к лучшему: 1) Теснота 2) Даль 3) Перспектива осеннего переезда и перетаска [1245].
Нам предлагают квартиру около Медонского электрического вокзала — 3 комнаты, ванна, крохотная кухня, свое центральное отопление — 330 франков в месяц. Без сада, но около парка. Если сумеем — возьмем.
Мебель какой-то магазин дает в рассрочку, если на 1 000 франков — 300 сразу — и по 60 франков в месяц. По-моему, более или менее, т.е. в случае вечера («хоть самого худенького») — доступно.
В прошлом году вечер был затеей — и удался, в нынешнем — зарез — и — посмотрим.
Жаль, что Бутковская не отвечает. (Может быть моя «евразийская» слава?) [1246]
Да, Саломея дорогая, спасибо за адрес Поляковой, но — увы — Раиса, Зинаида или Ксения? [1247] Нельзя ли это — каким-нибудь чудом?
Кончила свой ответ на смерть Рильке (проза) [1248].
Но все остальные новости — устно. Итак, молчание будет означать воскресенье. Понедельник будет ждать ответа.
МЦ.
2 марта 1927 г., среда.
Впервые — СС-7. С. 103–104. Печ. по тексту первой публикации.
13-27. 3. Поляковой
Начало марта 1927 г. [1249]
Та, которая пишет Вам эти строчки — дочь Вашей подруги юности, Марии Мейн [1250], — Марина Цветаева, о которой Вы может быть смутно помните, когда она была еще МУСЯ [1251]. [С тех пор, как моя мама скончалась, я нашла среди ее бумаг] а Вы, дорогая мадам, как я помню, Вы та Зина Полякова, сердечная подруга — имя это, которое больше не существует, как и многое другое [1252].
Зина Полякова, лучшая мамина подруга, та Зина, о которой речь почти на каждой странице ее девического дневника — единственная подруга, так как у нее никогда не было другой. Ее не очень любили, Вашу подругу, она была выше всех, этого не прощают — особенно «дамы».
Зина Полякова, я говорю с ней, с той, которой тогда было 17 лет, с той, которой больше нет — как нет и многого другого! Я говорю со всей молодостью моей матери.
Вот, выслушайте маленькую историю:
Когда я вошла, она сидела за роялем и не слышала, как я вошла. Я тихо села. Она играла Шумана. Я никогда еще не слышала, чтобы она так играла, играла ее душа, — она играла всей своей душой. Когда она кончила, я подошла к ней и ее поцеловала. То, что она играла называлось «Warum» {277} [1253].
Мне столько хочется рассказать Вам о ее жизни, смерти, это может Вас огорчить, но та, которая сумела в 17 лет сыграть Warum, не боится такого рода огорчения.
Это письмо идет издалека, из моих 13 лет [1254] и недавно, вероятно год назад, одна Ваша знакомая, имя которой я больше не помню (кажется итальянское) [1255] спросила меня от Вашего имени, не являюсь ли я дочерью «Мани», я сказала, да, действительно, она предложила мне возобновить знакомство, [хотя я была очень счастлива] моими (и Вашими) и нашими воспоминаниями! Я забыла спросить ее адрес и ничего не получилось.
Если все то, о чем я Вам говорю, Вам дорого, позовите меня, дорогая Madame. И я приду.
Печ. впервые. Черновик записан в тетради Цветаевой (PГАЛИ, Ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 16, л. 27–28).
14-27. C.H. Андрониковой-Гальперн
Дорогая Саломея,
Будем у Вас с Сергеем Яковлевичем во вторник (вечером) — если разрешите. Договоримся о вечере. Может быть принесу с собой прозу о Рильке. Хотелось бы, чтобы послушал и Борис Федорович [1256], у меня мечта зачеркнуто одно слово или перевестись на французский для какого-нибудь журнала — о мечте пока не сообщайте, посмотрю как понравится.
До свидания!
МЦ.
Bellevue, 6-го марта 1927 г., воскресение.
P.S. Квартира снята [1257].
Впервые — СС-7. С. 104. Печ. по тексту первой публикации.
15-27. Б.Л. Пастернаку
Начало марта 1927 г.
Дорогой Борис. Позволь мне на этот раз не о Шмидте, о Шмидте (несравненно лучше 1-ой части!) напишу после чтения его вслух Сергею Яковлевичу и Сувчинскому, напишу всё, что сказала, следовательно почувствовала / узнала. По горячему следу непосредственного слухового и иного восприятия. Напишу под утысячеренным ударом слушателя. — Ты меня понимаешь? — [1258]
Пока же — не о тебе-Шмидте, о себе-Шмидте. — Я сейчас в огромной волне Германии и Смерти, вся на Тем Светэ — от Гёте до Рильке. И еще Бог послал мне живого ангела, 20-летнего немца с того света (на здешнем — с Рейна), с которым мысленно и письменно, когда и устно — беседую неустанно [1259]. Учти далекость от меня 1905 г. — всякого года — кроме 1875 г. и 1926 г.
Кончаю сейчас — Три смерти — или Трезвучие — о двух смертях, пред- и по-шествующей смерти Рильке [1260]. (Все три на протяжении 3-ех недель). Как мне бесконечно жаль, что ты ничего не читал из моей «прозы» (т.е. МЫСЛИ), которую Святополк-Мирский в своей английской Истории русской литературы называет «худшей на протяжении русской литературы» [1261]. Он меня, между прочим, сейчас ненавидит — за всю меня — так же как я его и, должно быть, в ответ.
(Твое обещание длинного оборвано
Предполагаемая, обещаемая длина твоего будущего письма к нему равна всей твоей неохоте. Но, Борис, твоя lune de miel {278} еще предстоит, вторая жена, не верь — первой жене!)
Борюшка, ты явно, героически — не на своей дороге. Ты никогда не станешь великим писателем (поэтом) земли русской, как Толстой, Достоевский, пр. Ты — отдельный и начинаешь там где кончили они, переводя над строкой: обрываешь стрелку с уразумеваемого → вниз ↓ и там начиная всё сызнова оборвано
Ты ничего и никого не продолжаешь, ты не существуешь, ты подсуществуешь. Твой путь другой — будущего ОТДЕЛЬНЫХ. Тебе, Борис, даже через 100–200 лет не стать общим местом. (Говорю о всем, кроме Шмидта.)
1905 г. — ложный ход, работа не по тебе, вся на / во всем — и всего-себя — перебарывании. Ты хотел простого человека, ты дал пошляка (Письма). Ты не знаешь, какие простые люди бывают.
Теперь, внимание:
Ложный ход, если бы он был последним, как степень — Шмидт — при наличии последующего, т.е. Шмидт как ступень — если неправилен, то праведен.
В Шмидте (1905 г.) твоя дань людскому, человеческому, временному. Над строкой: Времени (понять его). Отдал — и дост (по-чешски: достаточно). Больше не связывайся.
Хочу от тебя
