приезду 4) приготовления к нашему отъезду — и все очередное, т.е. стирка, варка, жарка, прогулки и — жара, новорожденная, правда, но богатырская.
Ася приезжает 2-го на несколько дней, с тем, чтобы обратно вернуться в Сорренто, и оттуда уже — в Москву, виза есть, получила телеграмму. Пишу благодарность Парэну [1452]. — Как жаль, что Вы Асю не увидите. И как жаль, что она Вас — не. Чуть было сама не попала в Сорренто, — Горький предлагал Асе — но тогда бы Ася не увидела ни Сережи, ни Али, ни Мура, которого не видела никогда. А в Сорренто мирты, Горький в Асином письме прислал листочек, упавший прямо в миртовое деревце Федры, — ЧЕСТНОЕ СЛОВО! в открытую тетрадь [1453]. Редкий случай, когда лист падает на дерево. Целую Вас, сердечный привет Александру Яковлевичу. По приезде Аси напишу еще.
M
Приписка на полях:
Книга, кажется, выходит хорошая [1454]. Вам многое понравится.
Впервые — СС-7. С. 108–109. Печ. по тексту первой публикации.
58-27. В.Б. Сосинскому
Meudon (S. et О.), 2 Avenue Jeanne d’Arc
ВТОРНИК почтовый штемпель: 6 сентября 1927 г.
Милый Володя,
Мур болен. Диагноз между корью и краснухой, — во всяком случае сильный жар и сыпь [1455]. Не выяснится раньше конца недели. Поэтому так сильно задержала «гонорар», о котором думаю и помню.
В воскресенье самое позднее у меня будет верная оказия в Москву, не могли бы Вы к тому времени приготовить двух Муров с Алей и 2 больших головки (у Али хорошо бы чуть-чуть — сбоку — сузить нос, — думаю, очертя ноздрю. NB! «Очертя голову»).
Буду ждать Вас в воскресенье вечерком, можно к 7 часам, чтобы еще застали Мура, который, надеюсь, забыл Ваш балахон и ящик пыток. (Придется брить, хорошо, что сняли!)
Приходите лучше один, помногу к нему нельзя, особенно пока жар. Будет лучше — позову и Ольгу Елисеевну и Адю. Целую их и жму руку Вам.
М.
P.S. Весть о Савве сногсшибательна и в порядке вещей [1456]. Он играет ненаписанного героя своего отца. (NB! Масштаб).
— Итак, жду Вас. В воскресенье же — «гонорар» [1457].
Впервые — НП. С. 238–239. СС-7. С. 87. Печ. по СС-7.
59-27. В.Б. Сосинскому
Meudon, 11 сентября 1927 г.
С МОРЯ
Следует текст от руки всей поэмы
Дорогому Володе Сосинскому — попытка благодарности [1458] за действенность и неутомимость в дружбе — и еще за Мура [1459].
Марина Цветаева.
Переписана одним махом.
Впервые — ВРХД. 1974. № 114. С. 211 (дополнительные страницы к тому «Неизданных писем» Марины Цветаевой. Письмо 8а. Публ. В.Б. Сосинского). Печ. по тексту первой публикации.
60-27. С.Н. Андрониковой-Гальперн
Meudon (S. et О.)
2, Avenue Jeanne d’Arc
15-го сентября 1927 г.
Дорогая Саломея, так коротко писала и пишу Вам оттого, что болен Мур. Краснуха, первые дни был сильный жар, сейчас меньше, но держится, кроме того, сильный кашель и частая рвота. Лечит русская докторша, очень хорошая, немецкой школы. Поездка, кажется, провалилась. Позже 20-го ехать бессмысленно, а к 20-му Мур вряд ли встанет.
Ася у меня уже две недели, на днях едет [1460]. Много рассказывает о России, морально хуже, чем было в 1922 г. Сама не изменилась, — впрочем Вы ее не видели и такие отзывы мало говорят.
Горюю о новых местах — уклонившихся. Вера Сувчинская зовет изо всех сил, уехала 4-го. Там (Saint Palais) сейчас Прокофьев [1461], тоже зовет. Конверт, предусмотрительно заклеенный, вскрыт, деньги тихо и верно текут. Текут и окна — сверху вниз, в комнатах холодней, чем на улице, а на улице ноябрь. Деревья серые.
Дружески завидую Вам от всей души. Немножко обойдусь — расскажу Вам забавную и ПОСРАМИТЕЛЬНУЮ вещь о Святополк-Мирском. Достоверную. Позорную.
Кончаю письмо благодарной просьбой об иждивении — если можно. Сколачиваем на терм (1-го).
Пишите, — когда вспомянусь!
МЦ.
Приписки на полях:
Сердечный привет Александру Яковлевичу — и Ирине [1462], если меня помнит. Але 5/18-го — 14 лет [1463]. Скоро я буду бабушкой!!!
Cassis {318} — это который пьют?
Впервые — СС-7. С. 109. Печ. по тексту первой публикации
61-27. А.И. Цветаевой
Сентябрь 1927 г. [1464]
Милая Ася, когда вы ушли, я долго стояла у окна. Все ждала, что еще увижу Тебя, на повороте, — вы должны были там — мелькнуть. Но вы, верно, пошли другой дорогой!.. Бродила по дому, проливая скудные старческие слезы…
Твоя М.Ц.
Впервые — Цветаева А.И. Из прошлого // Новый мир. 1966. № 2. С. 125–126. Печ. по: Цветаева А. С. 700.
62-27. A.C. Балагину
Медон, 25-го сентября 1927 г.
Здравствуй, дорогой Александр Самойлович.
Пишу Вам на скарлатинном одре, со свежевыбритой головой, — остальные подробности болезни узнаете от Аси, хочу говорить о Вас: никогда не забуду тихого стука в дверь, — так стучат поколения воспитанности! — высокую фигуру в дверях, и особенно одной елочки, данной Вам где-то за что-то и поделенной Вами поровну: пол-елочки себе, пол — мне. Куда до этой елочки святому Мартину с его плащом! [1465]
Помню и Туркестан [1466] и Тунчи [1467], ее детские рисунки — не то планетную систему, не то небо в ангелах, и сваху, непременно хотевшую Вас женить на невесте, которая Вам не нравилась, и Ваши стихи и наши беседы.
Но обещания своего Вы не исполнили: не приехали! Ведь на том прощались? Зато совершенно неожиданно для меня со мной породнились: Мария Ивановна [1468] мне конечно сестра, очень ее люблю, поцелуйте ее за меня. Ася везет карточку Мура, в жизни он много лучше: добрее, здесь он очень напуган фотографом. Об Але не говорю: очень красивая девочка (с меня ростом и дважды с меня весом), а на карточке — один нос да и то не ее. Аля Вас помнит и к концу припишет. О себе скажу, что живется мне в общем хорошо, хотя не легко — времени на стихи все меньше и меньше. Кончаю. Сердечно обнимаю Вас и Марию Ивановну, будьте оба здоровы и молоды и не забывайте искренне любящую Вас
МЦ.
Впервые — НП. С. 379–380. СС-7. С. 197–198. Печ. по СС-7.
63-27. Б.Л. Пастернаку
2 октября 1927 г.
Борис, совсем удивительный вопрос, а навели меня на него две недели лежания: пустоты: скуки. И навела меня на него я в постели. Для чего ты живешь, ты, потому что не вообще человек живет / не вообще для чего человек над строкой: неизвестная постоянная величина, — боюсь из этой общности исключены и ты и я, нет, именно ты, как самое родственное. Ася говорит: чтобы делаться лучше, и она права, потому что за эти годы сделалась лучше и всё будет улучшаться, т.е. права в своем определении своей жизни, убедительна. Но о себе я так сказать не могу, потому что не делаюсь лучше, делаюсь не лучше, а хуже: тупее, равнодушнее вариант: малодушнее, злее. За две недели лежания: опоминания ясно убедилась в том, что живу не для чего, т.е. от часа к часу, очередной мелкой радостью: очередным 4-стишием, погодой, мечтой о поездке, ничем. Встречей с Рильке? (Туманно) Да, если бы был жив, от встречи к встрече, но его ведь нет, не здесь, о нем я могу только думать, даже писать ему не могу. Рильке как цель уклонился. С тобой? Но встреча с тобой так обречена, что заранее воля руки опускает. Человеку в колодках на один миг в окно показали море. Из нее же ведь ничего не выйдет, разве ты не знаешь. Ростом Мура? Но Бог его знает, какой вырастет. И что я ему дам, при моей всяческой несостоятельности: [ни уверенности, ни денег, только безумный страх автомобилей и людей. Чему я могу научить? Любить людей? Ненавижу не чувствую религиозной, моральной, умственной оборвано. О, я не прибедняюсь. То, что я говорю, знает о себе каждый поэт.]
Впервые — Души начинают видеть. С. 391–392. Печ. по тексту первой публикации.
64-27. A.A. Тесковой
Meudon (S. et О.)
2, Avenue Jeanne d’Arc
4-го Октября 1927 г.
Дорогая Анна Антоновна, начнем по порядку. Вам по адресу Grégrova, čislo 1190 лежат по крайней мере четыре письма. Мы никогда не переставали писать Вам, никакого перерыва не было. Последнее письмо отослано дней 10 назад, и я все ждала на него ответа. Справьтесь в местном почтовом отделении, письма должны быть там, потому — что обратно не вернулись, хотя на обороте каждого был обратный адрес. Удивительная тупость почты! Вы столько лет живете на Грегровой, переехали через несколько домов, и писем не доставляют! Почтальон же должен Вас знать! Сейчас Вы уже поняли в чем дело: мы писали čislo 1190, а Вы переехали в čislo12, причем письма с переменой адреса мы не получили, впервые вижу, что čislo 12, по Вашей вчерашней открытке. Я в большом огорчении: неужели Вы могли подумать, что я просто Вам не пишу? Нет, писала и я, и Аля, много раз. По-моему, первое пропавшее письмо было до рукописей о Рильке, — отослала письмо, потом рукопись, и на письмо уже не получила ответа. Это было много месяцев тому назад. Всё писала, а Вы всё не получали. Пошлите заявление на почту, все наши письма там.
_____
Повторю вкратце последнее. 8-го сентября мы должны были ехать на Океан — на месяц — ; нам предоставляли целый дом. Взяла ряд авансов на билеты, все уже было готово… и 2-го, т.е. меньше чем за неделю, заболевает Мур. Болезнь началась рвотой и сильным жаром, на другой день заявилась сыпь. Позвали доктора: краснуха. Мур пролежал 3 недели, а 18-го в день Алиного рождения (5/18 сентября) заболела я. Краснуха оказалась скарлатиной. 19-го слегла Аля, дом превратился в лазарет. Лежу уже 17 дней, нужно еще 10. Жар прошел, сыпь тоже, но нужно лежать, потому что после скарлатины часто бывают всякие гадости, если рано встать, например — порок сердца. Сильнее всех болела я, у Али даже не было сыпи, — только несколько дней поболело горло. Я же целую неделю не могла спать из-за безумной боли рук, ног и шеи, — отравление токсинами. Теперь всё хорошо, нужно надеяться, — хотя бывают всякие сюрпризы — что пройдет бесследно. В общем, во Франции скарлатина легкая, не то, что в России, где от нее сплошь да рядом умирали, особенно взрослые. Та́к например, умерла первая жена Вячеслава Иванова, писательница Зиновьева-Ганнибал, заразившаяся от детей [1469].
Но увы! Конверт с дорожными деньгами, тщательно заклеенный, чтобы не истратить «на жизнь» — пуст. Все ушло на врачей и на лечение. Но главного я Вам не сообщила: я побрилась. Брилась уже два раза, после третьего начну обрастать. После скарлатины сильно лезут волосы, не выношу этого ощущения: лучше ничего, чем мало! Пишу Вам лежа, в детском
