нет, я просто в нем, как та открытка в черном гробу парты.
Это был самый великий канун моей жизни.
* * *
Утром, по дороге к морю, Валерия:
– Чувствуешь, как пахнет? Отсюда – пахнет!
Еще бы не чувствовать! Отсюда пахнет, и повсюду пахнет, но… в том-то и дело, что не узнаю: свободная стихия так не пахла, и синяя открытка так не пахла.
Настораживаюсь.
* * *
Море. Гляжу во все глаза. (Так я, восемнадцать лет спустя, во все глаза впервые глядела на Блока.)
Черная приземистая скала с высоким торчком железной палки. «Эта скала называется Лягушка, – торопливо знакомит рыжий хозяйский сын Володя. – Это – наша лягушка».
От меня до лягушки – немножко: немножко очень чистой, очень светлой воды: на дне камешки и стеклышки (Асины).
– А это – грот, – поясняет Володя, глядя себе под ноги, – тоже наш грот, здесь все наше, – хочешь, полезем! Только ты провалишься!
Лезу и проваливаюсь, в своих тяжелых русских башмаках, в тяжелом буром, вроде как войлочном, платье сразу падаю в воду (в воду, а не в море), а рыжий Володя меня вытаскивает и выливает воду из башмаков, а потом я рядом с башмаками сижу и в платье сохну – чтобы мать не узнала.
Ася с Володей, сухие и уже презрительные, лезут на «пластину», гладкую шиферную стену скалы, и оттуда из-под сосен швыряют осколки и шишки.
Я сохну и смотрю: теперь я вижу, что за скалой Лягушка – еще вода, много, чем дальше, тем бледней, и что кончается она белой блестящей линеечной чертою – того же серебра, что все эти точки на маленьких волнах. Я вся соленая – и башмаки соленые.
Море голубое – и соленое.
И внезапно повернувшись к нему спиной, пишу обломком скалы на скале:
Прощай, свободная стихия!
Стихи длинные, и начала я высоко, сколько руки достало, но стихи, по опыту знаю, такие длинные, что никакой скалы не хватит, а другой, такой же гладкой, рядом – нет, и все же мельчу и мельчу буквы, тесню и тесню строки, и последние уже бисер, и я знаю, что сейчас придет волна и не даст дописать, и тогда желание не сбудется – какое желание? – ах, к морю! – но, значит, уже никакого желания нет? но все равно – даже и без желания! я должна дописать, до волны, все дописать до волны, а волна уже идет, и я как раз еще успеваю подписаться:
Александр Сергеевич Пушкин
и все смыто, как языком слизано, и опять вся мокрая, и опять гладкий шифер, сейчас уже черный, как тот гранит…
* * *
Моря я с той первой встречи никогда не полюбила, я постепенно, как все, научилась им пользоваться и играть в него: собирать камешки и в нем плескаться – точь-в-точь как юноша, мечтающий о большой любви, постепенно научается пользоваться случаем.
Теперь, тридцать с лишним лет спустя, вижу: мое к морю было – пушкинская грудь, что ехала я в пушкинскую грудь, с Наполеоном, с Байроном, с шумом и плеском и говором волн его души, и естественно, что я в Средиземном море со скалой Лягушкой, а потом и в Черном, а потом в Атлантическом, этой груди – не узнала.
В пушкинскую грудь – в ту синюю открытку, всю синеву мира и моря вобравшую.
(А вернее всего – в ту раковину, шумевшую моим собственным слухом.)
К морю было: море + любовь к нему Пушкина, море + поэт, нет! – поэт + море, две стихии, о которых так незабвенно – Борис Пастернак:
Стихия свободной стихии
С свободной стихией стиха, –
опустив или подразумев третью и единственную: лирическую.
Но К морю было еще и любовь моря к Пушкину: море – друг, море, зовущее и ждущее, море, которое боится, что Пушкин – забудет, и которому, как живому, Пушкин обещает и вновь обещает. Море – взаимное, тот единственный случай взаимности, до краев и через морской край наполненной, а не пустой, как счастливая любовь.
Такое море – мое море – море моего и пушкинского К морю могло быть только на листке бумаги – и внутри.
И еще одно: пушкинское море было – море прощания. Так – с морями и людьми – не встречаются. Так – прощаются. Как же я могла, с морем впервые здороваясь, ощутить от него то́, что ощущал Пушкин – навсегда с ним прощаясь. Ибо стоял над ним Пушкин тогда в последний раз.
Мое море – пушкинской свободной стихии – было море последнего раза, последнего глаза.
Оттого ли, что я маленьким ребенком столько раз своею рукой писала: «Прощай, свободная стихия!» – или без всякого оттого – я все вещи своей жизни полюбила и пролюбила прощанием, а не встречей, разрывом, а не слиянием, не на жизнь – а на смерть.
И, в совсем уже ином смысле, моя встреча с морем именно оказалась прощанием с ним, двойным прощанием – с морем свободной стихии, которого передо мной не было и которое я, только повернувшись к настоящему морю спиной, восстановила – белым по серому – шифером по шиферу, – и прощанием с тем настоящим морем, которое передо мной было и которое я, из-за того первого, уже не могла полюбить.
И – больше скажу: безграмотность моего младенческого отождествления стихии со стихами оказалась – прозрением: «свободная стихия» оказалась стихами, а не морем, стихами, то есть единственной стихией, с которой не прощаются – никогда.
1937
Сноски
1
«Любовная дружба» (фр.).
2
Второй брак – это посмертный адюльтер (фр.).
3
Поэт, ученик Студии Вахтангова. (Прим. М. Цветаевой.)
4
Горизонтальным ремеслом (нем.).
5
С досады (фр.).
6
Герой моей пьесы «Фортуна» (примеч. М. Цветаевой).
7
Предмет роскоши и искусства (фр.).
8
«Не раскидывай мои письма!» (фр.)
9
Ударяются и отрываются первый, четвертый и последний слоги: На́ – берегу́ – реки. – М. Ц.
10
Ударяется и отрывается первый слог. Помечено не везде. – М. Ц.
11
Звенящие, лопающиеся гроздья (фр.).
12
Да здравствует! (лат.)
13
На голубом Дунае (нем.).
14
О, я больше не могу, я задыхаюсь! (фр.)
15
Модных в то время духов.
16
Стихотворение перенесено сюда из будущего, по внутренней принадлежности. (Прим. М. Цветаевой.)
17
Два последних стихотворения перенесены сюда из будущего по внутренней принадлежности. (Прим. М. Цветаевой.)
18
О любимый! Тебя удивляет эта речь? Все расстающиеся говорят как пьяные и любят торжественность… Гёльдерлин. – М. Ц.
19
Memento mori – помни о смерти (лат.).
20
То есть вместо этого камня (горы на мне) будет плоский (плита). – М. Ц.
21
22
Здесь и далее, до цикла «Сивилла», даты даются по старому стилю.
23
Скользят по поверхности (фр.).
24
И если останется только один – им буду я (фр.).
25
Сидящего напротив (фр.).
26
С учетом пропорций (фр.).
27
С еще большим учетом пропорций (фр.).
28
NB! Лучше.
29
Мой сын Георгий (Мур), родившийся в полный разгар мечты о Крысолове и первой главы его – 1 февраля 1925 г., в воскресенье, ровно в полдень, в безумную (последнюю!) вьюгу, в избе, в деревне Вшеноры, близ Праги. (Прим. М. Цветаевой.)
30
Ударение, как: Миргород, Белгород и пр. (Прим. М. Цветаевой.)
31
Burg по-немецки «крепость». (Прим. М. Цветаевой.)
32
Подразумевается: запах. (Прим. М. Цветаевой.)
33
В последующих строках ударяются слоги: первый, второй и последний. (Прим. М. Цветаевой.)
34
Убийца Коцебу. (Прим. М. Цветаевой.)
35
Колонна (нем.). (Твоя смерть). Повторение не мысли, а явления, однородную мысль вызывающего. Недаром я Блока ощущаю братом Р‹ильке›, его младшим в святости – и мученичестве. Знаю, что из всех русск‹их› поэтов Р‹ильке› больше всего любил бы Блока. (Прим. М. Цветаевой.)
36
Впоследствии, точь-в-точь, слово в слово о Р‹ильке›.
37
Дословно: магистр чернил (нем.).
38
Свои! (Прим. М. Цветаевой.)
39
«Доигрались» – Блок и Гумилев (Прим. М. Цветаевой).
40
Вместо мантилии (фр.).
41
Боже сил… (фр.)
42
Сердечная волна не вздымалась бы столь высоко И не становилась бы Духом, Когда бы на ее пути не вставала Старая немая скала – Судьба (нем.).
43
Речь идет о детской песенке о кораблике (фр.).
44
В скобках текст М. Цветаевой.
45
В скобках текст М. Цветаевой.
46
Со знанием дела (фр.).
47
Выражение иносказательное. Говорю об ‹не дописано›. (Прим. М. Цветаевой.)
48
Пропуск в рукописи.
49
В скобках, помеченных звездочкой, приводится текст М. Цветаевой.
50
Магистр чернил (нем.).
51
Здесь – в поднебесье (фр.).
52
Козочка (фр.).
53
Ах, ты выйдешь, Бикетта, Бикетта. Ах, ты выйдешь из этого кочна! (фр.)
54
Локонов (фр.).
55
Зубной боли в сердце (нем.).
56
Миньона (фр.).
57
Какой кажусь, такой я стану! // Не троньте белый мой убор! (нем.)
58
Душа, смятенная вечностью (фр.).
59
Августу фон Платену – его друзья (нем.).
60
Нуль (фр.).
61
Перетанцовывает (нем.).
62
Я перелетаю через вас! (нем.)
63
(Духи в сенях) Один из нас в ловушке! (нем.)
64
65
«Перед» вставлено потом. (Прим. М. Цветаевой.)
66
Удар молнии. Здесь: любовь с первого взгляда (фр.).
67
Овсяная похлебка (нем.).
68
Brühe – похлебка; Brüten – высиживать (птенцов); Milchsuppe – молочный суп (нем.).
69
Зоопарк (нем.).
70
Название торговой фирмы (нем.).
71
Папка, по-немецки – Mappe, а Рарре – бессмыслица. (Прим. М. Цветаевой.)
72
Ты (нем.).
73
После меня – потоп! (фр.)
74
Дальше! (нем.)
75
(Духи в сенях) И он освободился! (нем.)
76
Поколение поэтов ведь та же Россия, и не худшая.
77
Есть и у Брюсова «Памятник». Кто читал – помнит.
78
Теперь думаю иначе.
79
NB! Брюсову, например, конкурс.
80
Лучше бы: не повторю.
81
82
Запись, не измененная ни в одном знаке.
83
Муж с декабря 1917 г. был в армии.
84
Офицерской походной.
85
Подчеркнуто в подлиннике.
86
Сергей Есенин.
87
Но не горят.
88
По ночам – от воров – комиссионных магазинов.
89
Прошу читателя, согласно носителю, произносить с ударением на конце.
90
Язык Бальмонта для русского слишком личен (единоличен). Язык Брюсова для русского слишком общ (национально-безличен).
91
NB. Отвращение к революции в нем, в этот миг, равно только отвращению к королю, так потерявшему голову.
92
Безродность, безысходность, безраздельность, безмерность, бескрайность, бессрочность, безвозвратность, безоглядность – вся Россия в без.
93
Все цитаты из памяти. Но если и есть обмолвки, словарь их – брюсовский.
94
«А Пруст?» – «Но Пруст ведь умер, а мы говорим о живых» (фр.).
95
Годы исканий (нем.).
96
Поприще открыто для таланта, и даже не открыто, а даровано (фр.).
97
Их цель была – цвести, а мы хотим трудиться незаметно (нем.).
98
Бессмыслица (фр.).
99
Орудиями, бутафорией (фр.).
100
Всесильный Бог любви, Всесильный Бог деталей, Ягайлов и Ядвиг. (Б. П.) (Прим. М. Цветаевой.)
101
Беру любой пример. Смерть поэта: Лишь был на лицах влажный сдвиг, Как в складках прорванного бредня. Слезный, влажный сдвиг, сдвинувший все лицо. Бредень прорван, проступила вода. – Слезы. (Прим. М. Цветаевой.)
102
Приглашение в путь (фр.).
103
Солнце выявит это! (нем.)
104
Лишь в чувстве меры мастерство приятно (нем.).
105
106
Орудиями, бутафорией (фр.).
107
(Мольба) Темный взор, на мне покойся, Покори меня всего (нем.).
108
Не ниспровергатель! (нем.)
109
После размышлений о судьбе женщин во все времена и у всех народов я пришел к заключению, что вместо слова приветствия «здравствуй» каждый мужчина должен говорить женщине: «Прости меня!» (фр.)
110
Демон Полудня (фр.).
111
«Орленка» (фр.).
112
А теперь нужно, чтобы твое сиятельство уснуло… (фр.)
113
Душа, для которой смерть была исцелением (фр.).
114
Пусть спит в гробнице своей двойной тюрьмы. Своего бронзового гроба и мундира (фр.).
115
«Дважды любовница»? (фр.)
116
Посреди оды Виктора Гюго (фр.).
117
Анри де Ренье, «Встречи господина де Брэо» (фр.).
118
Ниспосланным провидением, провидцем (фр.).
119
Наваждением (фр.).
120
Солдаты, с этих пирамид сорок веков смотрят на вас… (фр.)
121
Нотабене! Вспомнила! Тиц.
