памяти струнной, донной
Даль с ручным багажом, даль — бонной…
Не сболтнувшая нам (даль в модах),
Что там тащится на подводах…
Доведенная до пенала…
Корридоры: домов каналы.
Свадьбы, судьбы, событья, сроки, —
Корридоры: домов притоки.
В пять утра, с письмецом подметным,
Корридором не только метлы
Ходят. Тмином разит и дерном.
Род занятия? Кор—ри—дорный!
То лишь требуя, что смолола
Корридорами — Карманьола!
Кто корридоры строил
(Рыл), знал куда загнуть,
Сердца — за тот за острый
Со всех сторон омыт
Был. Корридор сей создан
Мной — не проси ясней! —
Оповестить по всей
Линии: от «посадки
Сердца: «Идет! Бросаться —
Жмурься! А нет — долой
С рельс!» Корридор сей создан
Распределить места.
Ибо свиданье — местность,
Роспись — подсчет — чертеж —
Слов, не всегда уместных.
Жестов, погрешных сплошь.
Чтобы любовь в порядке —
Вся, чтоб тебе люба —
Вся, до последней складки —
Губ или платья? Лба.
Платье все оправлять умели!
Корридоры: домов туннели.
Корридоры: домов ущелья.
Друг, гляди! Как в письме, как в сне том —
Это я на тебя просветом!
В первом сне, когда веки спустишь —
Это я на тебя предчувствьем
Света. В крайнюю точку срока
Это я — световое око.
А потом?
Сон есть: в тон.
Был — подъем.
Был — наклон
Лба — и лба.
Твой — вперед
Лоб. Груба
Рифма: рот.
Оттого ль, что не стало стен —
Дал. Лишь звательный цвел падеж
В ртах. А пол — достоверно брешь.
А сквозь брешь, зелена как Нил…
Потолок достоверно плыл.
Пол же — что, кроме «провались!»
Полу? Что нам до половиц
Держится…
Над ничем двух тел
Потолок достоверно пел —
Всеми ангелами.
St. Gilles-sur-Vie,
6-го июня 1926 [447].
Кончина Рильке была для Цветаевой как бы отсроченным итогом ее невстречи с ним. Сознание того, что Рильке не хочет с нею встретиться, сменилось свидетельством роковой невозможности свидания. «…Потеря Савойи с ним — куда никогда не поеду» — так писала Цветаева Е. А. Черносвитовой в середине января. В то же время смерть Рильке она истолковывала как право и даже «собственноручный его приказ» на ее союз с Пастернаком. Вспоминая весну, когда она «отвела» его приезд к ней, она пишет 1 января 1927 года: «Я тебя никогда не звала, теперь время». Их былую размолвку, «разминовение» летом 1926 года она объясняет просто и лаконично: «Видишь, Борис, в-троем, в живых, все равно бы ничего не вышло». Спустя много лет Пастернак подчеркнул вьюном это «в-троем», проверяя сделанную в 1944 году А. Крученых машинописную копию.
О возможностях новой встречи Цветаева продолжала думать и в последующие годы. «Мы ведь с Борисом собирались ехать к Рильке — и сейчас не отказались — к этой могиле дорожка не зарастет, не мы первые, не мы последние», — писала она Л. О. Пастернаку 5 февраля 1928 года.
В своем февральском письме к Цветаевой Пастернак сопоставил имена Рильке и Маяковского. Для него это было естественным, в этот ряд попала у него и «Поэма Конца», о которой он писал сестре еще весной 1926 года: «Так волновали меня только Скрябин, Rilke, Маяковский, Cohen». Это перечисление потом отразилось в главах его автобиографической повести «Охранная грамота». В феврале 1927 года Цветаева усмотрела в этом сопоставлении кощунство, «иерархическое несоответствие», но позднее, в статье 1932 года «Поэт и время» она оправдывает противостояние Рильке и Маяковского в их отношении к современности. Оба имени соединены у Цветаевой и охарактеризованы показательностью для своего времени, «своевременностью» и необходимостью ему [448].
Первым и непосредственным откликом Цветаевой на смерть Рильке было стихотворение «Новогоднее», о котором она писала Пастернаку, называя его «Письмом». Пастернак получил его только через год, когда вместе с поэмой «С моря» его привезла из Парижа А. И. Цветаева. Это — своеобразный реквием, «плач» по Рильке. При чтении этих стихов невольно возвращаешься памятью к реальным событиям, отраженным в последних письмах Рильке и Цветаевой. Однако степень творческого перевоплощения реальности — поразительная. Недаром Цветаева писала о себе: «Я не люблю жизни как таковой, для меня она начинает значить, т. е. обретать смысл и вес — только преображенная, т. е. в искусстве» [449].
НОВОГОДНЕЕ
С Новым годом — светом — краем — кровом!
Первое письмо тебе на новом
— Недоразумение, что злачном —
(Злачном-жвачном) месте зычном, месте звучном,
Как Эолова пустая башня.
Первое письмо тебе с вчерашней,
На которой без тебя изноюсь,
Родины, теперь уже с одной из
Звезд… Закон отхода и отбоя,
По которому любимая любою
И небывшею из небывалой.
Рассказать, как про твою узнала?
Не землетрясенье, не лавина.
Человек вошел — любой — (любимый —
Ты.) — Прискорбнейшее из событий.
В Новостях и Днях [450]. — Статью дадите?
— Где? — В горах. (Окно в еловых ветках.
Простыня.) — Не видите газет ведь?
Так статью? — Нет. — Но… — Прошу избавить.
Вслух: трудна. Внутрь: не христопродавец.
— В санатории. (В раю наемном.)
— День? — Вчера, позавчера, не помню.
В Альказаре [451] будете? — Не буду.
Вслух: семья. Внутрь: всё, но не Иуда.
С наступающим! (Рождался завтра!) —
Рассказать, что сделала узнав про…?
Тсс… Оговорилась. По привычке.
Жизнь и смерть давно беру в кавычки.
Как заведомо-пустые сплёты.
Сделалось, без тени и без эха
Делающее!
Теперь — как ехал?
Как рвалось и не разорвалось как —
Сердце? Как на рысаках орловских,
От орлов, сказал, не отстающих,
Дух захватывало, — или пуще?
Слаще? Ни высот тому, ни спусков,
На орлах летал заправских русских —
Кто [452]. Связь кровная у нас с тем светом:
На Руси бывал — тот свет на этом
Зрел. Налаженная перебежка!
Жизнь и смерть произношу с усмешкой
Скрытою — своей ее коснешься!
Жизнь и смерть произношу со сноской,
Звездочкою (ночь, которой чаю:
Вместо мозгового полушарья —
Звездное!)
Следующего: что если буквы
Русские пошли взамен немецких —
То не потому, что нынче, дескать,
Всё сойдет, что мертвый (нищий) всё съест —
Не сморгнет! — а потому что тот свет.
Наш, — тринадцати, в Новодевичьем
Поняла: не без-, а все-язычен.
Вот и спрашиваю не без грусти:
Уж не спрашиваешь, как по-русски
Nest [453]? Единственная, и все гнезда
Покрывающая рифма: звезды.
Отвлекаюсь? Но такой и вещи
Не найдется — от тебя отвлечься.
Каждый помысел, любой Du Lieber [454],
Слог в тебя ведет — о чем бы ни был
Толк (пусть русского родней немецкий
Мне, всех ангельских родней!) — как места
Несть, где нет тебя, нет есть: могила.
Всё как не было и всё как было.
— Неужели обо мне ничуть не? —
Окруженье, Райнер, самочувствье?
Настоятельно, всенепременно —
Первое видение вселенной
(Подразумевается, поэта
В оной) и последнее — планеты,
Раз только тебе и данной — в целом!
Не поэта с прахом, духа с телом,
А тебя с тобою, тебя с тобою ж,
— Быть Зевесовым не значит лучшим —
Кастора — тебя с тобой — Поллуксом.
Мрамора — тебя с тобою, травкой,
Не разлуку и не встречу — ставку
Очную: и встречу и разлуку
Первую.
На собственную руку
Как глядел (на след — на ней — чернильный
Со своей столько-то (сколько?) мильной
Бесконечной ибо безначальной
Высоты над уровнем хрустальным
Средиземного — и прочих блюдец.
Всё как не было и всё как будет
И со мною за концом предместья.
Всё как не было и всё как есть уж
— Что списавшемуся до недельки
Лишней! — и куда ж еще глядеть-то,
Приоблокотясь на обод ложи,
С этого — как не на тот, с того же
Как не на многострадальный этот.
В Беллевю живу. Из гнезд и веток
Городок. Переглянувшись с гидом:
Беллевю. Острог с прекрасным видом
На Париж — чертог химеры гальской —
На Париж — и на немножко дальше…
Как тебе смешны (кому) «должно-быть»,
(Мне ж) должны быть, с высоты без меры.
Наши Беллевю и Бельведеры!
Перебрасываюсь. Частность. Срочность.
Новый Год в дверях. За что, с кем чокнусь
Через стол? Чем? Вместо пены — ваты
Клок. Зачем? Ну, бьет — а при чем я тут?
Что мне делать, в новогоднем шуме
С этой внутреннею рифмой: Райнер — умер.
Если ты, такое око, смерклось,
Значит жизнь не жизнь есть, смерть не смерть есть.
Значит — тмится, допойму при встрече! —
Что ни жизни нет, ни смерти, — третье.
Новое. И за него (соломой
Застелив седьмой — двадцать шестому
Отходящему — — какое счастье
Тобой кончиться, тобой начаться!)
Через стол, необозримый оком,
Буду чокаться с тобою тихим чоком
Сткла о сткло? Нет — не кабацким ихним:
Я о ты, слиясь дающих рифму:
Третье.
Через стол гляжу на крест твой.
Сколько мест — загородных, и места
Загородом! и кому же машет
Как не нам — куст? Мест — именно наших
И ничьих других! Весь лист! Вся хвоя!
Мест твоих со мной (твоих с тобою).
(Что с тобою бы и на массовку —
Говорить?) что — мест! а месяцов-то!
А недель! А дождевых предместий
Без людей! А утр! А всего вместе
И не начатого соловьями!
Верно плохо вижу, ибо в яме.
Верно лучше видишь, ибо свыше:
Ничего у нас с тобой не вышло.
До того, так чисто и так просто
Ничего, так по плечу и росту
Нам — что и перечислять не надо.
Ничего, кроме — не жди из ряду
Выходящего, (неправ из такта
Выходящий!) — а в какой бы, как бы
Ряд вошедшего б?
Ничего хоть чем-нибудь на нечто
Что-нибудь — хоть издали бы — тень хоть
Тени! Ничего, что: час тот, день тот,
Дом тот — даже смертнику в колодках
Памятью дарованное: рот тот!
Или слишком разбирались в средствах?
Из всего того один лишь свет тот
Наш был, как мы сами только отсвет
Нас, — взамен всего сего — весь тот свет!
С незастроеннейшей из окраин —
С новым местом, Райнер, светом, Райнер!
С доказуемости мысом крайним —
С новым оком, Райнер, слухом, Райнер!
Все тебе помехой
С новым звуком. Эхо!
С новым эхом. Звук!
Сколько раз на школьном табурете:
Что за горы там? Какие реки?
Хороши ландшафты без туристов?
Не ошиблась, Райнер, — рай — гористый,
Грозовой? Не притязаний вдовьих —
Не один ведь рай, над ним другой ведь
Рай? Террасами? Сужу по Татрам —
Рай не может не амфитеатром
Быть. (А занавес над кем-то спущен…)
Не ошиблась, Райнер, Бог — растущий
Баобаб? Не Золотой Людовик [455] —
Не один ведь Бог? Над ним другой ведь
Бог?
Как пишется на новом месте?
Впрочем, есть ты — есть стих: сам и есть ты —
Стих! Как пишется в хорошей жисти
Без стола для локтя, лба для кисти
(Горсти).
— Весточку, привычным шифром!
Райнер, радуешься новым рифмам?
Ибо правильно толкуя слово
Рифма — что — как не — целый ряд новых
Рифм? — Смерть?
Целый ряд значений и созвучий
Новых.
— До свиданья! До знакомства!
Свидимся — не знаю, но — споемся.
С мне-самой неведомой землею —
С целым морем, Райнер, с целой мною!
Не разъехаться — черкни заране.
С новым звуконачертаньем, Райнер!
В небе лестница, по ней с Дарами…
С новым рукоположеньем, Райнер!
— Чтоб не залили, держу ладонью. —
Поверх Роны и поверх Rarogn’a [456],
Поверх явной и сплошной разлуки
Райнеру — Мария — Рильке — в руки.
Bellevue, 7-го февраля 1927 г. [457]
21 февраля 1927 года Цветаева сообщает А. Тесковой о начале новой работы, обращенной к Рильке: «Кончила письмо к Рильке — поэму. Сейчас пишу «прозу» (в кавычках из-за высокопарности слова) — т. е. просто
