Письма. Часть 1. Марина Ивановна Цветаева
М. И. ЦВЕТАЕВА, С. Я. ЭФРОН
В. Я. ЭФРОН
В Москву
Феодосия, 22-го мая 1914 г., четверг
Милая Вера,
Только что отправила Вам Сережину телеграмму. Он выдержал все письменные экзамены — 4 языка и 3 математики. Очевидно, выдержал, так как директор на вопрос Лидии Антоновны, как он держит, сказал: «хорошо».
Числа 20-го июня, или 25-го он будет в Москве. Очень хочет повидаться с Петей.[1] Где он сейчас, был ли у него Манухин,[2] возможно ли излечение рентгеновскими лучами? Как его самочувствие — внутреннее? Безумно жаль его!
Если ему это может быть приятным, передайте, что Ахромович[3] в письме ко мне восклицает о нем: «Какой это очаровательный человек!»
Мы с Алей уезжаем 1-го в Коктебель и пробудем там всё лето. Доктора очень советуют для Али морской воздух и солнце.
Сережа по приезде в Москву пойдет к Титову.[4] У него плохо с сердцем, вообще он истощен, но не так плох, как мог бы быть из-за экзаменов. Обещал мне беспрекословно исполнить совет Титова, или другого специалиста, — ехать именно туда, куда его пошлют, и на столько времени, сколько окажется нужным.
Доктор, смотревший его, сказал, что на военную службу его ни за что не возьмут из-за сердца, но что затронутая верхушка его вполне излечима.
Об Але: она выросла до неузнаваемости и хороша, как ангел. Лицо удлинилось и похудело, волосы почти везде русые, только с боков еще несколько прежних белых прядей.
Говорит она наизусть коротенькие стихи и сама составляет фразу. Например, сегодня она сказала: «Кусака будет мыть ручку». Видя, что идет дождь, она возмущенно воскликнула: «Дождь пи сделал!» (т. е. за маленькое). О себе она говорит частью в первом, частью в третьем лице. Например: «Хочу купаться», «Пойду сама», но вдруг такие неожиданности: «Дай, пожалуйста, купаться».
Когда что-нибудь просит, всегда прибавляет «пожалуйста». — «Дай, пожалуйста, розочку», или бублик, или кубики. Любит смотреть картинки и рассказывать их содержание. Характер идеальный: ни слез, ни капризов. Меня любит больше всех. Я с ней почти целый день, гуляем, заводим шарманку, смотрим картинки.
Няня у нее слегка вроде Груши: молодая (16 лет), веселая и легкомысленная, но сейчас это не опасно, так как Аля с ней находится сравнительно мало. У Али целый гардероб, масса платьев, три — даже четыре! — шляпы, 2 летних пальто, два осенних. Для Коктебеля — цветные носочки и сандалии.
О себе напишу в другом письме. Я, между прочим, подстригла сзади и с боков волосы и выгляжу — по Пра много моложе, по Максу — взрослой женщиной.
Всего лучшего, милая Вера, крепко целую Вас. Передайте мой нежный привет Пете и напишите о нем. На какие деньги он лечится и хватает ли?
Напишите мне до 1-го сюда, после 1-го — в Коктебель. Уезжаю так рано из-за неприятности с Рогозинским.[5]
мц
Приписка С. Я. Эфрона:
Целую тебя и Петю — буду в Москве через четыре недели.
Манухин делает чудеса — так хочется, чтобы Петя попробовал Рентгеновских лучей.
Выехал бы сейчас в Москву, да не могу из-за экзаменов. Как только кончу — приеду.
Передай Пете самые нежные слова. Не пропустите время для операции, часто только она может помочь. Прости, Верочка, что не приезжаю.
Сережа
Куда писать? Пиши почаще о Пете. Где Лиля?
Е. О. КИРИЕНКО-ВОЛОШИНОЙ
В Коктебель
Феодосия, 8-го июля 1911 г.
Дорогая Пра,
Хотя Вы не любите объяснения в любви, я все-таки объяснюсь. Уезжая из Коктебеля, мне так хотелось сказать Вам что-нибудь хорошее, но ничего не вышло.
Если бы у меня было какое-нибудь большое горе, я непременно пришла бы к Вам.
Ваша шкатулочка будет со мной в вагоне и до моей смерти не сойдет у меня с письменного стола.
Всего лучшего, крепко жму Вашу руку.
Марина Цветаева
P. S. Исполните одну мою просьбу: вспоминайте меня, когда будете доить дельфиниху.[6]
И меня тоже!
Сергей Эфрон
Е. Я. И В. Я. ЭФРОН
В Коктебель
9/VII 1911 г. Мелитополь[7]
Вера и Лиля!
Сейчас мы в Мелитополе. Взяли кипятку и будем есть всё то, что вы нам приготовили. Привет.
Милая Лиля и милая Вера, здесь, т. е. в вагоне пахнет амфорой,[8] но мы не унываем. Всего лучшего.
мц
Е. Я. И В. Я. ЭФРОН
В Коктебель
9 июля 1911 г., Лозовая[9]
Милая Вера и Лиля! Лозовая. Ем борщ. Почти все, что дано на дорогу, съедено. Спасибо. Привет
Сережа
Милая Влюблезьяна,[10] хочется сказать Вам что-нибудь хорошее, но сейчас отходит поезд. До другого раза!
Марина
Е. Я. И В. Я. ЭФРОН
В Коктебель
10 июля 1911 г. Тула[11]
Еще три-четыре часа и мы в Москве, ехали прекрасно.
Весь провиант уничтожен. Марина чувствует себя хорошо, я тоже. Спали часов 25. Пока до Москвы, прощайте.
Милые Лиля и Вера! Сережа пока ведет себя хорошо — много спит и ест. Всего лучшего, скоро будем в Москве.
МЦ
Е. Я. И В. Я. ЭФРОН
В Коктебель
Самара, 15-го июля 1911 г.[12]
Дорогая Лиленька,
Вот мы и в Самаре. Уезжая из Москвы, я забыла длинное письмо к Вам. Если Андрей[13] перешлет, Вы его получите. Сережа здоров и ужасно хорош. Привет всем. Целую Вас и Веру.
МЦ
Милая Лилюк и Вера! Как у вас сейчас в Коктебеле. Я страшно счастлив. Целую.
Е. Я. ЭФРОН
В Коктебель
Июль 1911 г. Усень-Ивановский завод
Дорогая Лиленька,
За неимением шоколада посылаю Вам картинку.[14]
Сереженька здоров, пьет две бутылки кумыса в день, ест яйца во всех видах, много сидит, но пока еще не потолстел. У нас настоящая русская осень. Здесь много берез и сосен, небольшое озеро, мельница, речка. Утром Сережа занимается геометрией, потом мы читаем с ним французскую книгу Daudet[15] для гимназии, в 12 завтрак, после завтрака гуляем, читаем, — милая Лиля, простите скучные описания, но при виде этого петуха ничего умного не приходит в голову.[16]
Давно ли уехала Ася[17] и куда? Как вел себя И. С.?[18] Мой привет Вере. Когда начинается тоска по Коктебелю, роемся в узле с камешками.
Пишите, милая Кончита[19] и не забывайте милой меня.
На днях мы с Сережей были в Белебее.[20] Это крошечный уездный городок совершенно гоголевского типа. Каторжники таскают воду, в будке сидит часовой, а главное — во всем городе нельзя достать лимонаду.
Я сегодня видела Вас во сне. Вы были в клетчатом платке и страшно хохотали. Я перекрестила Вас и Вы исчезли. Интересно? Простите за все эти глупости!
По получении этого письма поезжай к Юнге,[21] бери у него микроскоп и принимайся читать сие письмо.
Сережа
Е. Я. ЭФРОН
В Коктебель
Милая Лилька!
Страшно спешу черкнуть тебе два слова.
Сегодня отходит почта. Боюсь ее пропустить.
Бегу, бегу!
Положим, что не бежит, а идет, ну, дальше: дальше…[22]
Что дальше?
Целую тебя и Верку и Макса, конечно!
Сережа
«Ну?!» говорит Марина и я принужден кончить письмо с лишней ложью на совести, — я сидела в другой комнате и совсем не говорила «ну».
МЦ
Адрес: Усень-Ивановский завод, Уфимской губернии, Белебеевского уезда, Волостное правление, мне.
25-го июля 1911 г.
Далее следует рисунок МЦ, изображающий кисть руки с длинными и тонкими пальцами.
P. S. Сережа находит здесь свою руку похожей на когти Вурдалака.
Е. Я. ЭФРОН
В Москву
Кирхгартен
7 мая (24 апреля) 1912 г.
Милая Лиленька, Сережа страшно обрадовался Вашему письму. Скоро увидимся. Мы решили лето провести в России. Так у нас будет 3 лета: в Сицилии, в Шварцвальде, в России. Приходите встречать нас на вокзал, о дне и часе нашего приезда сообщим заранее. У нас цветут яблони, вишни и сирень, — к сожалению, все в чужих садах. Овес уже высокий, — шелковистый, светло-зеленый, везде шумят ручьи и ели. Радуйтесь: осенью мы достанем себе чудного, толстого, ленивого кота. Я очень о нем мечтаю. Каждый день при наших обедах присутствует такой кот, жадно смотрит в глаза и тарелки и, не вытерпев, прыгает на колени то Сереже, то мне. Наш кот будет такой же.
Приписка: Радуюсь отъезду Макса и Пра и скорому свиданию с Вами и Верой. Всего лучшего.
МЭ
Милый Лилюк,
Ты отгадала: нам скоро суждено увидеться. Марина решила присутствовать на торжествах открытия Музея, и к Троицыну дню (13 мая) мы будем в Москве…
Сейчас внизу гостиницы (деревенской) празднуют чье-то венчание, и оттуда несется веселая громкая музыка. Но в каждой музыке есть что-то грустное (по крайней мере, для профана), и мне грустно. Хотя грустно еще по другой причине: жалко уезжать и вместе с тем тянет обратно. Одним словом, вишу в воздухе и не хватает твердости духа, чтобы заставить себя окончательно решить ехать в Россию.
А тоска растет и растет!.. У меня сейчас такая грандиозная жажда, а чего — я сам не знаю!..
МАЙЕ КЮВИЛЬЕ
Ялта, 14 сентября 1913 г.
Марина Цветаева — Майе Кювилье
…Я сейчас лежала на своем пушистом золотистом плэде (последний подарок папы, почти перед смертью) и задыхалась от восторга, читая Вашу зеленую с золотом тетрадь. Ваши стихи о любви — единственны, как и Ваше отношение к любви. Ах, вся Ваша жизнь будет галереей прелестных юношеских лиц с синими, серыми и зелеными глазами под светлым или темным шелком прямых или вьющихся волос.
Ах, весь Ваш путь — от острова к острову, от волшебства к волшебству! Майя, Вы — Sonntagskind, дитя, родившееся в воскресение и знающее язык деревьев, птиц, зверей и волн.
Вам всё открыто, Вы видите на версту под землей и на миллиарды верст над самой маленькой, последней видимой нам звездой. Вы родились волшебницей, Вы — златокудрая внучка какого-нибудь седого мага, передавшего Вам, умирая, всю мудрость свою и ложь.
Мне Вы бесконечно-близки и ценны, как солнечный луч на старинном портрете, как облачко, как весна.
МЕЙН М.А
20-го мая 1905 г.
Дорогая мама.
Вчера получили мы твою милую славную карточку. Сердечное за нее спасибо! Как мы рады, что тебе лучше, дорогая, ну вот, видишь. Бог помог тебе. Даю тебе честное слово, дорогая мамочка, что я наверное знала, что — тебе будет лучше и видишь, я не ошиблась! Может быть мы все же вернемся в Россию! Как я рада, что тебе лучше, родная. Знаешь, мне купили платье (летнее). У меня только оно и есть для лета. Fraulein Brinck находит, что я должна иметь еще одно платье. Крепко целую!
Муся.
ИЛОВАЙСКОЙ А. А
Лето 1905
Дорогая Александра Александровна.
Извините пожалуйста что мы так долго Вам не писали, но последнее время мы ни о чем другом не могли думать, как о нашем освобождении из пансионской тюрьмы. Здесь в Sanct Blasien природа чудесная, темные горы, покрытые густым еловым лесом, водопады, земные долины! А воздух-то какой чудный весь пропитанный смолой. Мы весь день гуляем в лесу и вполне наслаждаемся нашей волюшкой. Да, после Institute Brinck St. Blasien просто рай. Тут есть две собаки и несколько кошек, которые живут с нами в большой дружбе. Ну, а что Лёра и Оля поделывают в Крыму? Давно мы ничего о них не слышали. Кланяйтесь пожалуйста Дмитрию Ивановичу от
