несведущ.
Дававший на немощь,
Дававший на мощь.
Речь русскую «нате»-
Внедривший-словцом,
В раскрытом халате,
С открытым лицом,
С раскрытою горстью
— В морозной соли —
Меж Князем Обдорским
И Ханом-Вали.
…Зато уж и крепко
Любила тебя
Та степушка, степка
Та, степь-Бараба,
Которую — версты
Строптивых кобыл! —
Ты, ровно бы горстью
Соля, — заселил.
— Сей, дяденька, ржицу!
Тки, девонька, холст!
В тайжище — в травище
— Ужу не проползть —
В уремах, в урманах
— Козе не пролезть —
Денису Иванычу
Вечная честь.
Так, каждой хатенкой
Равнявшей большак,
Сибирский Потемкин
С Таврическим в шаг
Шел.
Да не споткнись шагаючи
О Государства давешний
Меньшикова-Светлейшего
— В красках — досель не умерли! —
Tруп, ледяную мумию
Тундры — останки мерзлые
Меньшикова в Березове.
(Без Саардамским плотником
Данной, злорадством отнятой
Шпаги — в ножнах не нашивал! —
Только всего-то навсего —
Tак не попри ж, миражными
Залюбовавшись далями,
Первого государева
Друга…)
Где только вьюга шастает,
Кто б меня приласкал,
Седу? Тобольск, Град-Царствующ
Сибирь, чем был — чем стал!
Как еще вживе числятся-то,
Мертвых окромя,
Tвои двадцать три тысячи
Душ, с двадцатью тремя
Церквами — где воровано,
Tам молено, казак! —
С здоровыми дворовыми,
Лающими на кряк
Кареты предводительской
В глиняной борозде.
С единственной кондитерской
— Без вывески — в избе…
Не затяни ошибкою:
С дощатою обшивкою
Стен, досками мостков
И мостовых… И вся-то спит
Тобольск, Тобольск, дощатый скит!
Медон, 1930
ЕГОРУШКА
1
Обронил орел залетный — перышко.
Родился на свет Егорий-свет-Егорушка.
Грудью — ёмкий, криком — громкий.
Обоймет — задушит.
Десять мамок сушит.
Поет мамка над колыской,
Поет нянька над колыской:
«Ты лежи, сыночек, тихо,
Схватит Ерку за бочок!
Так уж спи, мой свет-Егорий!»
А сосун из люльки вторит:
Схватит няньху за бочок!»
— Спи, сынок, голубок!
Тот встает на дыбок.
— Спи, сыночек! — А тот
Няньке пятками в рот.
И на том спасибо:
Всех зубов не выбил!
Ходи тихо, ходи низко —
У Егорья три колыски.
Перва ивова была:
Сама матушка сплела.
Так ее наш сокóл
Всю по прутику расплел.
Расписная да резная —
Вот колысочка вторая.
Часу в ней не пролежал:
Разом в щепья изломал!
Увязала гривну в узел,
Пошла матушка на кузню:
— «Наших слез поубавь.
Колыбелочку нам справь,
Ее в год не раскорежил!»
Пошла в кузнице горячка,
Красной кованою —
Кузнецовою.
Весом: пять пудов с половиной.
Положила в нее сына.
Как скорлупочку разгрыз.
И глядит на свет Господень
Оком огненным.
2
То не ветер расшумелся над ветлами —
Вспоминает молода — орла залетного.
Не простого-то орла — златопёрого,
Ну, с которым-то она — от которого…
Позабывши стыд —
Волком взвыть бы, да нельзя: сыночек спит!
Не кричит — знать сыт.
Что ж так тихо нынче спит-не храпит?
С лавки скок: — Сы — нок!
Качку толк: Что — смолк?
Да вся кровь с лица: колыска пуста!
Туды-сюды:
Под качкой — нет,
Под лавкой — нет,
Скок нá печь — нет!
Аж в кадку — дно
Пытать багром
Пошла, аж вилами навоз
Перетрясла — как волк унес!
Аль Полунощница в нору
Сгребла, зажав в переднике?
И — воем — по всему двору:
— Мой первенький! — Последненькый!
Звезды частые,
Заколи меня, несчастную,
Ох, знак на правом на плече
Родимый, щечки-зарева!
При светлом месячном луче
Как есть — по травочке одной —
Все сено перешарила.
В сердцах вскричал. — Овечий дух
Ей в нос — с какой-тo смесью.
Взошла — за нею месяц.
И тычет ей перстом: Гляди!
Глядит: а хлеву посреди
— Так в нос и вдарил запах! —
Сама — с Егоркой в лапах!
Так приналег — аж треск идет!
Причмокивая лихо,
Егор сосет волчиху.
А рядом — полукругом в ряд —
Шесть серых волченят.
А она-то его, уж она-то его.
Сосет — а та, знай, облапливает!
Уж мало ей лап четырех своих, —
Хвостом норовит, анафема!
Тот чмокнет, а эта хвостищем: мот!
И в нос-то его язычищем — раз!
Да тела всего — язычищем — вдоль
Сто раз — да еще сто раз.
А крýгом, в маменьку впиясь:
А кругом, — промеж дохлых кур —
Дюжина овчьих шкур.
Застолбенела, не ступнет:
Аж гири у лодыжек:
Как вздрогнет тут — и шесть носов
Ввысь — от овечьих шкур.
За волченихой: уррр!
— Егорушка! — И частокол
Ощеренных клыков.
— Егорушка! — Седых боков
Дых — и седин — дыб.
— Егорушка! — И через всех
Бесов — на сына прямо!
А тот — от матери-то — в мех:
Анафеме-то: — Мама!
А она-то его! Уж она-то его!
— Сосет, а та, знай, облапливает!
Гляди, мол, смекай, мол, кто мать ему!
Аж нос задрала, анафема!
А бабы не слышно,
— Лижи во все рыло! —
Тихонечко вышла
И дверку закрыла.
Только с того часу
Новым дням черед.
Просит малый мяса,
Груди не берет.
Только месяц рожки
За дитем — волчиха.
* * *
Подрастают наши крылышки-перушки!
Три годочка уж сравнялось Егорушке,
Черным словом всех oкpyг хает-брóнит,
Не ребеночек растет — а разбойник.
Кочны вянут в огороде,
Цветы голову воротят.
Всем головочки посшиб!
Мать — сдобную лепешечку
Ему, — тот рожу злобную.
Мать — по носу пуховкою,
А тот ее — чертовкою.
И Бог зачем — волка
Без крылышек сделал.
Подавай ему щей!
Любимая кошка —
И та без ушей!
А ростом-то! Вздохом!
Ни чертом, ни чохом:
Растет богатырь!
Задать ему порку —
Вся грудь закипает!
Да рядом с Егоркой
Браток выступает:
Попом не крещенный,
Христом не прощенный,
К нему как пришитый.
У Егорки щеки круглые,
А у волка впалые.
У обоих совесть смуглая,
Сердце в груди — шалое.
У Егорки губы красные,
А у волка — сизые.
Оба до овец опасные:
Одной слюнкой лизаны.
У Егорки башка кольцами.
А у волка — космами
Ну а уж мозгами сходственны:
Одним гребнем чесаны.
У Егорки — штаны рваные,
А у волка — драные.
Оба гости — в лесу — званые:
Одним млеком — пьяные.
Одно слово: братья крéстные:
Оба: рвань отборная!
Из одной лоханки трескают:
Одной грудью вскормлены!
С зарею — как хлебом накормит мать —
Где энти прошли: словно вражья рать:
Да друг перед дружкою силой хвастать:
Овчаров дражнить, по амбарам шастать.
Егорушка вброд — и волчонок вброд,
Себе чего в рот — и волчонку в рот,
Почище чем бабы в голодный год
Московский блюдут черед.
Десятый чугун опростают с братцем —
Д’ну обниматься, д’ну целоваться!
Да к печке — а в печке-то — вой да ор.
Еще не очнется с тех самых пор,
Как тот ему спинку тер!
Без щелоку, чай, без мочалки-мыла,
А так себе — волчьим манером: рылом.
Чуть где коромысло — бабье, держись!
Ведерки-то с горки, — да вверх, да вниз!
А поп-то у нас потому и лыс,
Что тот ему хвост отгрыз.
А к вечеру, дел переделав тыщу,
В овражке лежат, друг у дружки ищут.
Ох синь моя звездная, райский сад!
Ох ноченька поздня, покров-наш плат!
У Господа Бога и волк, знать, свят…
Где свалятся — там и спят.
И сладко так спят, хоть никто не стелет:
Дыханьице-пар на две части делят.
Храпят себе дружно —
И дело святое!
Друг — с другом.
Блуд — с блудом, —
Волчонок с дитею!
* * *
Еще раз сбылась заря, Господень промысел
Поднялся Егор с волком на промысел.
Тот и другой
Без стежек прут —
Идут
На разбой
И блуд.
Егорка-то: фью,
Тот ушьми подвижет.
Егорка-то: тьфу!
А волчок подлижет.
Идут — горы гудут,
Идут — лес взором жгут,
Что пожар — то за спиной кумач раздут.
Зато штаны-то!
Из плису-бархату —
Как плугом взрытые!
Как рой чертей-бесов
Bкpyг ног-то крутятся.
Идут, кpacy с кустов
Сбивают прутиком.
Дорога дальняя,
Дорога ранняя.
Идет с волкóм дитё —
Заместо ангела.
(С хвостом ли ангел наш,
Али с крылом — нам што?
Лишь бы служил нам кто!
Лишь бы любил нас кто!)
Идут кустом-леском,
Идут рекой-мостом,
Идут холмом-горбом,
Идут кремнем-песком.
Последня корочка
Давно проглочена.
Глядит Егорушка:
Тын позолоченный.
За тыном — райский сад,
Глядит: кусты в цветах,
Меж них — скворцы свистят
На золотых шестах.
Остановился тут
Егор — воззрился тут.
— На кой цветы цветут?
Их и козлы не жрут!
Нос сморщив замшевый:
— На кой скворцы свистят,
Когда не жрамши мы?
Как красная искра
Меж них зажглась.
Волк братцу: — Садись,
Братец и — раз —
Козлом — через тын —
В сад.
А сад — не просто сад:
В цветах скворцы свистят
На золотых шестах —
Егоркин — скорый суд,
Егоркин — грозный вид:
На кой цветы цветут,
Раз в брюхе — гром гремит?!
Нос сморщив плюшевый:
«Зачем скворцы свистят,
Раз мы нe кyшамши?»
И — ну — кусты костить,
И — ну — шесты трясти!
А с высоты скворцы
Над волчьей хитростью
Уж так свистят, свистят
На золотых шестах,
Что волк Егорку в зад
Зубами — хвать в сердцах!
И все растет их злость
Огнем-соломою.
Уж все кусты-то в лоск,
Шесты поломаны,
Егоркин рваный зад,
В очах-то — красный ад.
Ну уж и царский сад!
— Ась? —
Алой рекой — лиясь,
Белой фатой — виясь,
В небе — заря взялась,
В травке — тропа взялась.
И по тропе по той,
Под золотой фатой,
Плавной, как сон, стопой —
Матерь с дитей.
В белых цветах дитя —
Словно в снегах — дитя,
В белых холстах дитя —
Как в облаках — дитя,
В pyчкe платочек-плат
И голубочек над
Правым над плечиком.
Остолбенел Егор,
Стоит навытяжку.
И тут, потупив взор,
Им молвит дитятко:
Скворцы — ручные все.
Мы здесь родные все».
И ручкой манит их,
И ручки тянет к ним,
Шепочет маменьке.
Побагровел Егор.
А тот-то: «Братец мой!»
Побагровел Егор, —
Да как раскатится!
Да как взгремит в упор:
— Твой золоченый тын!
А я — так вор-Егор,
Егор — ничей я — сын…
— Наш невысокий чин.
Егор — ничей он сын.
(А сам-то желтый глаз
Скосил на птиченьку.)
И серебром смеясь.
Им молвит дитятко:
— «Ты злость-то брось, родной.
Не только гость ты мой,
Ты приходи, Егор,
Ко мне по яблочки!»
Ему в ответ Егор
С великой наглостью:
— «Что надо — сам беру,
Мой путь — к чертям в дыру,
Моя вся кровь в жару,
Овец сырьем я жру!»
Клыками хвастая:
— «На кой нам черт твой сад.
Раз мы зубастые!»
Глядят на друга друг,
Да вдруг — глядите-кось:
Платочком слёзку вдруг
Смахнуло дитятко.
Слеза-то крупная,
Платочек клетчатый.
И голубочек-Дух
Вздрогнýл на плечике.
В большом смятенье двор,
Скворцы всполохнуты.
Стоит как столб Егор,
Да вдруг как грохнется!
Всем лбом — как вроется!
И голосок вверху:
— «Не плачь, — устроится!»
А Дух-то вторит-свят,
Крылами плёская:
Одною слёзкою!»
Прах-землю лопает.
Плечьми работает.
Как пудовик-битюг
Под грузом — дышит-то!
И с материнских рук
Склонившись — дитятко:
«Рви, рви, опять взращу!
Семян-то множество!»
За обе рученьки
Его — на ноженьки.
* * *
Раскрыл глаза Егор:
Глазам не верится!
Стоит под деревцем.
Как сахарком-песком
Стоит осыпанный.
С глазами сытыми.
Как будто сон какой!
Прикрыл глаза рукой. —
Рука мокрехонька!
А волк-то вторит-вор:
— «Теперь — хоть в чайную!
Раз я раскаянный!
Ох, мой носок в пуху!»…
А деревцо вверху:
— «Рви, рви, опять взращу!
Греши, опять прощу!»
ПАСТУШЕСТВО
Побросали белочки
Орешки-горошинки.
То на дудочке-сопелочке
Пастушок хорошенький
Тоску-скуку, злую гостью
Выпроваживает.
К тростнику припав — со злости
Грудь надсаживает.
От сопенья-того-дýду —
Щеки лопаются.
От сопенья того — с дубу
Белки хлопаются.
Так орешками и сыплются в лопух.
То Егорушка-безродный свет-пастух.
А овцы? — Таковски:
Жирнее поповских.
А телки? — У волка
Спроси, — глаже шелку.
А волки?
— Зубами им щелкать!
А пес-то? Овчар, чай?
Овчар, да прежаркий!
А так что волчок
У нас серый — в овчарках.
В овчарках-в подпасках:
И вору острастка,
И стаду опаска:
В сем деле натаскан.
* *
