и жилу
Перекусывающий конь
Аравийский.
25 декабря 1924
2. «Не возьмешь мою душу живу…»
Не возьмешь мою душу живу,
Не дающуюся как пух.
Жизнь, ты часто рифмуешь с: лживо, —
Не задумана старожилом!
Отпусти к берегам чужим!
Жизнь, ты явно рифмуешь с жиром:
Жизнь: держи его! жизнь: нажим.
Жестоки у ножных костяшек
Кольца, в кость проникает ржа!
Жизнь: ножи, на которых пляшет
Любящая.
— Заждалась ножа!
28 декабря 1924
«Пела рана в груди у князя…»
Пела рана в груди у князя.
Или в ране его — стрела
Пела? — к милому не поспеть мол,
Пела, милого не отпеть —
Пела. Та, что летела степью
Сизою. — Или просто степь
Пела, белое омывая
Тело… «Лебедь мой дикий гусь»,
Пела… Та, что с синя-Дуная
К Дону тянется…
Или Русь
Пела?
30 декабря 1924
Воды не перетеплил
В чану, зазнобил — как надобно —
Тот поп, что меня крестил.
В ковше плоскодонном свадебном
Вина не пересластил —
Душа да не шутит брашнами!
Тот поп, что меня крестил
На трудное дело брачное:
Тот поп, что меня венчал.
(Ожжясь, поняла танцовщица,
Что сок твоего, Анчар,
Плода в плоскодонном ковшике
Вкусила…)
— На вечный пыл
В пещи смоляной поэтовой
Крестил — кто меня крестил
Водою неподогретою
Речною, — на свыше сил
Дела, не вершимы женами —
Крестил — кто меня крестил
Бедою неподслащенною:
Беспримесным тем вином.
Когда поперхнусь — напомните!
Каким опалюсь огнем?
Все страсти водою комнатной
Мне кажутся. Трижды прав
Тот поп, что меня обкарнывал.
Каких убоюсь отрав?
Все яды — водой отварною
Мне чудятся. Что мне рок
С его родовыми страхами —
Раз собственные, вдоль щек,
Мне слезы — водою сахарной!
А ты, что меня крестил
Водой исступленной Савловой
(Так Савл, занеся костыль,
Забывчивых останавливал) —
Молись, чтоб тебя простил —
Бог.
1 января 1925
«Жив, а не умер…»
Жив, а не умер
Демон во мне!
В теле как в трюме,
В себе как в тюрьме.
Мир — это стены.
(«Мир — это сцена»,
Лепечет актер).
И не слукавил,
Шут колченогий.
В теле — как в славе.
В теле — как в тоге.
Многие лета!
Жив — дорожи!
(Только поэты
В кости — как во лжи!)
Нет, не гулять нам,
Певчая братья,
В теле как в ватном
Отчем халате.
Лучшего стоим.
Чахнем в тепле.
В теле — как в стойле.
В себе — как в котле.
Бренных не копим
Великолепий.
В теле — как в топи,
В теле — как в склепе,
В теле — как в крайней
Ссылке. — Зачах!
В теле — как в тайне,
В висках — как в тисках
Маски железной.
5 января 1925
«Существования котловиною…»
Существования котловиною
Сдавленная, в столбняке глушизн,
Погребенная заживо под лавиною
Дней — как каторгу избываю жизнь.
Гробовое, глухое мое зимовье.
Смерти: инея на уста-красны —
Никакого иного себе здоровья
Не желаю от Бога и от весны.
11 января 1925
«Что, Муза моя! Жива ли еще…»
Что, Муза моя! Жива ли еще?
Так узник стучит к товарищу
В слух, в ямку, перстом продолбленную
— Что Муза моя? Надолго ли ей?
Соседки, сердцами спутанные.
Тюремное перестукиванье.
Что Муза моя? Жива ли еще?
Глазами не знать желающими,
Усмешкою правду кроющими,
Соседскими, справа-коечными
— Что, братец? Часочек выиграли?
Больничное перемигиванье.
Эх, дело мое! Эх, марлевое!
Так небо боев над Армиями,
Зарницами вкось исчёрканное,
Ресничное пересвёркиванье.
В воронке дымка рассеянного —
Солдатское пересмеиванье.
Ну, Муза моя! Хоть рифму еще!
Щекой — Илионом вспыхнувшею
К щеке: «Не крушись! Расковывает
Смерть — узы мои! До скорого ведь?»
Предсмертного ложа свадебного —
Последнее перетрагиванье.
15 января 1925
«Не колесо громовое…»
Не колесо громовое —
Взглядами перекинулись двое.
Не Вавилон обрушен —
Силою переведались души.
Не ураган на Тихом —
Стрелами перекинулись скифы.
16 января 1925
«Дней сползающие слизни…»
Дней сползающие слизни,
…Строк поденная швея…
Что до собственной мне жизни?
Не моя, раз не твоя.
И до бед мне мало дела
Собственных… — Еда? Спанье?
Что до смертного мне тела?
Не мое, раз не твое.
Январь 1925
«В седину — висок…»
В седину — висок,
В колею — солдат,
— Небо! — морем в тебя окрашиваюсь.
Оборачиваюсь,
Охорашиваюсь.
В перестрелку — скиф,
В христопляску — хлыст,
— Море! — небом в тебя отваживаюсь.
Останавливаюсь,
Настораживаюсь.
В каждой строчке: стой!
В каждой точке — клад.
— Око! — светом в тебя расслаиваюсь,
Расхожусь. Тоской
На гитарный лад
Перестраиваюсь,
Перекраиваюсь.
Не в пуху — в пере
Лебедином — брак!
Браки розные есть, разные есть!
Брови вздрагивают —
Заподазриваешь?
Не в чаю спитом
Славы — дух мой креп.
Под твоим перстом
Что Господень хлеб
Перемалываюсь,
Переламываюсь.
22 января 1925
«Променявши на стремя…»
Променявши на стремя —
Поминайте коня ворона!
Невозвратна как время,
Но возвратна как вы, времена
Года, с первым из встречных
Предающая дело родни,
Равнодушна как вечность,
Но пристрастна как первые дни
Весен… собственным пеньем
Опьяняясь как ночь — соловьем,
Невозвратна как племя
Вымирающее (о нем
Слаще гостя и ближе, чем брат…)
Невозвратна как Рейна
Сновиденный убиственный клад.
Чиста-злата — нержавый,
Чиста-серебра — Вагнер? — нырни!
Невозвратна как слава
Наша русская…
19 февраля 1925
«Рас — стояние: версты, мили…»
Рас — стояние: версты, мили…
Нас рас — ставили, рас — садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас — стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили — рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас как орлов-
Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас как сирот.
Который уж, ну который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!
24 марта 1925
«Русской ржи от меня поклон…»
Русской ржи от меня поклон,
Ниве, где баба застится.
Друг! Дожди за моим окном,
Беды и блажи на сердце…
Ты, в погудке дождей и бед
То ж, что Гомер — в гекзаметре,
Дай мне руку — на весь тот свет!
Здесь — мои обе заняты.
Прага, 7 мая 1925
«Высокомерье — каста…»
Высокомерье — каста.
Чем недохват — отказ.
Что говорить: не часто!
В тысячелетье — раз.
Всё, что сказала — крайний
Крик морякам знаком!
А остальное — тайна:
Вырежут с языком.
16 мая 1925
«Слава падает так, как слива…»
На голову, в подол.
Быть красивой и быть счастливой!
Быть? Без всякого приставного —
Быть и точка. За ней простор.)
Милости на топор
Плахи, или же как на плиты
Храма — полдень сухим дождем.
Быть счастливой и знаменитой?
Меньшего обождем
Часа. Или же так, как целый
Рим — на розовые кусты.
— Слава! — Я тебя не хотела:
Я б тебя не сумела нести.
17 мая 1925
«От родимых сёл, сёл…»
От родимых сёл, сёл!
— Наваждений! Новоявленностей!
Чтобы поезд шел, шел,
Никуда не приходил.
В вековое! Незастроенное!
Чтобы ветер бил, бил,
Выбивалкою соломенною
— Всё осевшее и плесенное! —
Чтобы поезд нёс, нёс,
Быстрей лебедя, как в песенке…
Низвержений! Невоздержанностей!
Чтобы поезд мчал, мчал,
Чтобы только не задерживался.
Чтобы только не срастись!
Не поклясться! не насытиться бы!
Над проклятою действительностью.
Феодальных нив! Глыб
Первозданных! незахватанностей!
Чтобы поезд шиб, шиб,
Чтобы только не засматривался
На родимых мест, мест
Августейшие засушенности!
Всё едино: Пешт, — Брест —
Чтобы только не заслушивался.
Грех последний, неоправданнейший…
По пятам деревьев падающих!
Чтоб не ночь, не две! — две?! —
Еще дальше царства некоего —
Этим поездом к тебе
Все бы ехала и ехала бы.
Конец мая 1925
«Брат по песенной беде…»
Брат по песенной беде —
Я завидую тебе.
Пусть хоть так она исполнится
— Помереть в отдельной комнате! —
Скольких лет моих? лет ста?
Каждодневная мечта.
Много жил — кто в наши жил
Дни: всё дал, — кто песню дал.
Смерти!) жилам вопреки.
Потолочные крюки.
Начало января 1926
«Тише, хвала…»
Тише, хвала!
Дверью не хлопать,
Стола
Сутолочь, стоп!
Сердце, уймись!
Локоть — и лоб.
Старость — погреться:
Хоть бы закут —
Только без прочих!
Краны — текут,
Стулья — грохочут,
Рты говорят:
Кашей во рту
Благодарят
«За красоту».
Знали бы вы,
Как головы
Собственной жаль мне —
Бога в орде!
Рай — это где
Не говорят!
Юбочник — скот —
Богом мне — тот
Будет, кто даст мне
— Не времени!
Дни сочтены! —
Для тишины —
Четыре стены.
Париж, 26 января 1926
«Кто — мы? Потонул в медведях…»
Кто — мы?Потонул в медведях
Тот край, потонул в полозьях.
Кто — мы?Не из тех, что ездят —
Вот — мы!А из тех, что возят:
Возницы. В раненьях жгучих
В грязь вбитые — за везучесть.
Везло! Через Дон — так голым
Льдом. Хвать — так всегда патроном
Последним. Привар — несолон.
Хлеб — вышел. Уж так везло нам!
Всю Русь в наведенных дулах
Несли на плечах сутулых.
Не вывезли! Пешим дралом —
В ночь, выхаркнуты народом!
Кто мы?да по всем вокзалам!
Кто мы?да по всем заводам!
По всем гнойникам гаремным[45] —
Мы, вставшие за деревню,
За — дерево…
С шестерней, как с бабой, сладившие —
Это мы — белоподкладочники?
С Моховой князья да с Бронной-то —
Мы-то — золотопогонники?
Гробокопы, клополовы —
Подошло! подошло!
Это мы пустили слово:
Хорошо! хорошо!
Судомои, крысотравы,
Это мы пустили славу:
— Хороша! хороша —
Русь!
Маляры-то в поднебесьице —
Это мы-то с жиру бесимся?
Баррикады в Пятом строили —
Мы, ребятами.
— История.
Баррикады, а нынче — троны.
Но все тот же мозольный лоск.
И сейчас уже Шарантоны
Не вмещают российских тоск.
Мрем от них. Под шинелью драной —
Перестраивайте Бедламы:
Все — малы для российских бед!
Бредит шпорой костыль — острите! —
В сердце, явственном после вскрытья —
Ледяного похода знак.
Всеми пытками не исторгли!
И да будет известно — там:
Доктора узнают нас в морге
По не в меру большим сердцам.
St. Gilles-sur-Vie (Vendеe)
Апрель 1926
Юноше в уста
Юноше в уста
— Богу на алтарь —
Моря и песка
Пену и янтарь
Влагаю.
Солгали,
Что мать и сын!
Младая
Седая
Морская
Синь.
Крив их словоряд.
День их словарю!
Пенка говорят.
Пена говорю —
Знак — по синю бел!
Вопль — по белу бей!
Что перекипел
Сливочник морей.
Бой или «баю»,
Сон или… а всё ж —
Сын, коли сосешь —
Соси же!
Не хижин
Российских — царь:
Руси — янтарь.
Старая любовь —
Море не Руси!
Старую любовь
Заново всоси:
Ту ее — давно!
Ту ее — шатра,
Всю ее — от до
Кия — до Петра.
Пей, не обессудь!
С бездною кутеж!
Больше нежель грудь —
Суть мою сосешь:
Лоно — смену —
Оно — вновь:
Моря пену,
Бора кровь.
Пей, женоупруг!
Пей, моя тоска!
Пенковый мундштук
Женского соска
Стоит.
Сто их,
Игр и мод!
Мать — кто поит
И поет.
29 мая 1928
Медон
Разговор с гением
Глыбами — лбу
Лавры похвал.
«Петь не могу!»
— «Будешь!» — «Пропал,
(На толокно
Переводи!)
Как молоко —
Звук из груди.
Пусто. Суха.
В полную веснь —
— «Старая песнь!
Брось, не морочь!»
«Лучше мне впредь —
— «Тут-то и петь!»
«Что я, снегирь,
Петь?»
— «Не моги,
Пташка, а пой!
На зло врагу!»
«Коли двух строк
Свесть не могу?»
— «Кто когда — мог?!» —
«Пытка!» — «Терпи!»
«Скошенный луг —
Глотка!» — «Хрипи:
«Львов, а не жен
Дело». — «Детей:
Распотрошен —
Пел же — Орфей!»
«Так и в гробу?»
— «И под доской».
«Петь не могу!»
— «Это воспой!»
Медон, 4 июня 1928
«Чем — не боги же — поэты…»
Чем — не боги же — поэты!
Отблагодарю за это
— Длящееся с Рождества —
Лето слуха и ответа,
Сплошь из звука и из света,
Без единственного шва
Ткань, наброшенную свыше:
С высоты — не верь, что вышла
Вся — на надобы реклам! —
Всей души твоей мальчишьей —
На плечи — моим грехам
И годам…
Июнь 1928
«Всю меня — с зеленью…»
Всю меня — с зеленью —
Тех — дрём —
Тихо и медленно
Съел — дом.
Ту, что с созвездиями
Росла —
Просто заездили
Как осла.
Ту, что дриадою
Лес — знал.
Июнь 1928
«Лес: сплошная маслобойня…»
Н. П. Г. — в память наших лесов
Лес: сплошная маслобойня
Света: быстрое, рябое,
Бьющееся, как Ваграм.
Погляди, как в час прибоя
Лес играет сам с собою!
Так и ты со мной играл.
1928
Проходи стороной,
Тело вольное, рыбье!
Между мной и волной,
Между грудью и зыбью —
Третье, злостная грань
Дружбе гордой и голой:
Стопудовая дань
Пустяковине: полу.
Узнаю тебя, клин,
Как тебя ни зови:
В
