амикошонствовать с вечностью, как большинство наших «новых» поэтов. Г-жа Цветаева умеет касаться и больших тем, но и там она помнит, что
Тем и вечны слова, что тихи,[55] —
и поет, не повышая голоса и не впадая в «надрыв».
«Острых чувств» и «нужных мыслей»
Мне от Бога не дано, —
защищается она в ответе Брюсову.[56] Но читатель готов стать на ее сторону. Решительно, русские поэтессы последних годов симпатичнее русских поэтов: по крайней мере, их поэзия искреннее и свежее. И поэты, вспомнив, что они, как говорится, в одном случае у Владимира Соловьева, «все же мужчины»,[57] должны уступить им дорогу в храм славы.
Place aux dames!
С. Городецкий
Женское рукоделие
Отрывки{10}
Женщина все еще хочет пользоваться преимуществами, которые дарованы ей древними, но живучими предрассудками. Пять книжек пяти поименованных в заголовке поэтов,[58] прежде всего, пять женских книжек. И в хорошем и в дурном смысле этого слова. Xороши эти книжки, поскольку они выясняют подлинные отличительные черточки женской душевной жизни. Дурны они, поскольку они пользуются предрассудками и застарелую женскую ужимку выдают за глубокий жест, поскольку они капризничают, ломаются, притворяются и кокетничают.
Мы расположили ряд этих поэтов в порядке нарастания недостатков женского рукодельничания.
Крайне характерно, что на первых местах пришлись две книги, выпущенные цехом поэтов, а именно «Вечер» Анны Аxматовой (восхитительно украшенный фронтисписом Евгения Лансере) и «Скифские черепки» Е.Кузьминой-Караваевой. …
«Волшебный фонарь» Марины Цветаевой, изданный книгоиздательством «Оле-Лукойе» с особенной, интимной роскошью, еще более открыто исповедует права женщины-поэта на какую-то особенную поэзию.
Прочь размышленья! Ведь женская книга —
Дело осложняется еще тем, что к причудам женским у Марины Цветаевой присоединяются еще ребяческие.
У нее есть несомненный дар ощущать лирику мгновений, некоторые ее строки близки к настоящим детским переживаниям, но как часто эти качества заглушаются дурной литературой! Вот, напр., вторая строфа стиxотворения «В пятнадцать лет»:
Еще вчера в зеленые березки
Я убегала, вольная, с утра.
Еще вчера шалила без прически,
Еще вчера!
И недурные эти строки приходится читать после следующей литературы (первая строфа):
Звенят-поют, забвению мешая,
В моей душе слова: «пятнадцать лет».
«Забвению мешая!» Такие неудачи очень часты в стихах Марины Цветаевой. Вообще, в них есть отрава вундеркиндства. В темах детских — поэт по-взрослому ломака. В темах «взрослых» — по-детски неумел. Выдержанныx в целом стихотворений, вроде «Домиков старой Москвы», очень немного. Марина Цветаева делает вид, что кто-то запрещает поэзии касаться детства, юности и т. д., что ей надо отвоевывать право на эти темы. Ничего подобного! Именно теперь возвращается поэзии право касаться всех тем, и надо пользоваться этим правом спокойно, в меру своего таланта, а не своиx капризов. Ведь умеет же она так мило рассказывать про встречу влюбленных детей в сквере или на катке![60] Ведь есть же и сатирическая нота в ее лире («Жар-Птица» и «Эстеты»)!.. Зачем же вундеркиндствовать? …
Н. Гумилев
Письма о русской поэзии
Рец.: Марина Цветаева. Волшебный фонарь:
Вторая книга стихов
М.: Книгоиздательство «Оле-Лукойе», 1912
Отрывок{11}
… Первая книга Марины Цветаевой «Вечерний альбом» заставила поверить в нее и, может быть, больше всего — своей неподдельной детскостью, так мило-наивно не сознающей своего отличия от зрелости. «Волшебный фонарь» — уже подделка и изданная к тому же в стилизованном «под детей» книгоиздательстве,[61] в каталоге которого помечены всего три книги.[62] Те же темы, те же образы, только бледнее и суше, словно это не переживания и не воспоминания о пережитом, а лишь воспоминания о воспоминаниях. То же и в отношении формы. Стих уже не льется весело и беззаботно, как прежде; он тянется и обрывается, в нем поэт умением, увы, еще слишком недостаточным, силится заменить вдохновение. Длинных стихотворений больше нет — как будто не хватает дыхания. Маленькие — часто построены на повторении или перефразировке одной и той же строки.
Говорят, что у молодых поэтов вторая книга обыкновенно бывает самой неудачной. Будем рассчитывать на это… …
В. Брюсов
Сегодняшний день русской поэзии
Отрывок{12}
… Верна себе и г-жа Цветаева, продолжая упорно брать свои темы из области узко-интимной личной жизни, даже как бы похваляясь ею («острых чувств и нужных мыслей мне от Бога не дано»[63]). В конце концов мы могли бы примириться с этим, так как каждый пишет о том, что ему близко, дорого, знакомо, но невозможно примириться с той небрежностью стиха, которой все более и более начинает щеголять г-жа Цветаева. Пять-шесть истинно поэтических красивых стихотворений тонут в ее книге в волнах чисто «альбомных» стишков, которые если кому интересны, то только ее добрым знакомым. …
С. Логунов
Обзор книг и журналов
Отрывок{13}
… В «Волшебном фонаре» г-жи М.Цветаевой (Марина Цветаева, «Волшебный фонарь», 2-ая книга стихов, М., 1912 г., стр. 148) ряд милых картинок детских и юношеских лет. Девочка уже «большая» — «мне семь лет» — едет с матерью за книгами:
Сколько книг! какая давка!
Сколько книг! я все прочту!
Вкус соленого прилавка.[64]
Ребенок, который на вопрос, почему он плачет, отвечает: «так», — несмотря на то, что отец убедительно доказывает ему, что «плакать „так“ смешно и глупо»…[65] «Неравные братья», из которых один постоянно придумывает новые игры, а другой в ответ каждый раз повторяет: «спросим маму!»… Все эти детские сценки у г-жи Цветаевой не являются придуманными, а выхвачены из жизни.
И. Ларский
Рец.: Марина Цветаева. Из двух книг
М.: Книгоиздательство «Оле-Лукойе», 1913{14}
Стиxи М.Цветаевой — поэзия собственных имен, и, надо сказать, поэзия жизнерадостная, к которой идет сентиментальность и порой детская наивность. Мотивы стихотворений «Мама на даче», «Мама в саду» в каждом из нас пробуждают незабвенные воспоминания о том времени, когда мама казалась царицей.
Мы на даче: за лугом Ока серебрится,
На головке у мамы венок.
В предисловии г-жа Цветаева дает совет: «пишите, пишите больше (закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох)»… Это можно принять с оговоркой даже и в отношении г-жи Цветаевой: писать пишите, но не все печатайте. Стоило ли, например, передавать такую сцену:
Стоишь у двери с саквояжем.
Какая грусть в лице твоем!
На лице читателя мелькает предательская улыбка. Но дальше:
Пока не поздно, хочешь, скажем
Последний раз стиxи вдвоем?[66]
Очень трогательно, но ведь и от трогательного до смешного — один шаг.
П. Перцов
Интимная поэзия
Рец.: Марина Цветаева. Из двух книг
М.: Книгоиздательство «Оле-Лукойе», 1913{15}
За последнее время от наших поэтесс ждешь и находишь как-то больше, чем от поэтов. Наступил какой-то «суфражизм» в русской поэзии. Или, в самом деле, близится возобновление после тысячелетий «господство женщин»? Ведь никогда сильный пол так не пасовал перед слабым, как в наш «декадентский» век. Но я уклоняюсь…
Вот и г-жа Марина Цветаева. Она положительно талантлива. Талант ее не так звучно-ярок, как, напр., у г-жи Мариэтты Шагинян. Нет восточной благоуханности и музыки стиха. Стих даже несколько тускл и местами спотыкается… Но есть умение нарисовать картинку домашней жизни, комнатного уюта или передать интимные, иногда чисто женские настроения.[67] Г-жа Цветаева сама смотрит так на свои стихи. В предисловии она уговаривает нас всех «писать». «Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох!»… «Обивка дивана — не менее слов, на нем сказанных»…
Дамские присловья редко бывают удачны. Стихи г-жи Цветаевой закрепляют, к счастью, не каждый жест. Напротив: в них есть тот выбор, который делает из прозы поэзию. Ведь не всех своих подруг воспела г-жа Цветаева, а только одну грузинскую княжну Нину, погибшую жертвой чуждого севера:
Бледнея, гасли в небе зори,
Ей снилось розовое Гори
В тени развесистых чинар…
…Умолкло сердце, что боролось;
Вокруг лампады, образа…
А были пламенны глаза![68]
И изо всех московских улиц она выбирает Тверскую:
Мы идем, оживленные, рядом,
Все впивая: закат, фонари, голоса,
И под чьим-нибудь пристальным взглядом
Иногда опуская глаза…[69]
Эта книжка составилась из двух других сборников, но автор был слишком строг к себе: из «Волшебного фонаря» можно было взять больше.
З. Бухарова-Казина
Рец.: Марина Цветаева. Из двух книг
М.: Книгоиздательство «Оле-Лукойе», 1913{16}
Господа «акмеисты», «адамисты», «футуристы» и пр. продолжают наводнять книжный рынок своими мутными, тяжелыми и, в сущности, глубоко однообразными поэтическими произведениями. Все отличие этих современных «пророков», зачинателей и вершителей, друг от друга состоит преимущественно в вычурах эгоцентризма и наглостях порнографии. Больно, когда в эту струю попадают люди действительно одаренные, встречающиеся чаще, чем думают. Талант их тускнеет, разжижается и, наконец, захлебнувшись мутью подражательности и самомнения, исчезает совсем. Все это, к счастью, неприменимо к автору только что появившейся милой книжки стихов, Марине Цветаевой, имя которой за последние годы не редко попадалось в печати. Правда — в прозаическом предисловии молодая поэтесса советует всем писать как можно больше, «закреплять каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох», ибо «все мы пройдем», а все, нами написанное, до подробностей нашей домашней обстановки включительно «останется в огромном мире, будет телом нашей бедной-бедной души». Завет этот явно подсказан большой, наивной молодостью автора. Такие ценности, как великолепный кабинет Леонида Андреева[70] или менее великолепные, но не менее знаменитые «брюки» Анатолия Каменского,[71] могут смело проваливаться в вечность без всякого ущерба для неблагодарного потомства. А ведь многие из пишущих «истов» закрепляют в стихах своих те же кабинеты и брюки!
Сама Марина Цветаева пока еще закрепила в маленькой книжке только нежные, чистые страницы своей души, своей жизни. Она сама называет стихи свои дневником, и действительно они рассказывают красивую историю детства двух сестричек, вместе игравших, вместе любивших свою маму, вместе полюбивших иною уже любовью кого-то чужого, их обманувшего, вместе перестрадавших это первое горе и затем разошедшихся для новой, отдельной судьбы. На палитре М.Цветаевой много красок, на арфе ее много струн, но извлеченные ею картины и звуки носят еще характер неустойчивости, незрелости. Впрочем, настоящей книжке свойство это как-то особенно пристало. Детский голос, детские руки, но уже не по-детски вопросительные глаза — все это радостно, ценно и благоуханно. Есть стихи прелестные, как, напр., «Сереже», с тихим образом тоскующей матери и примиряющим освещением смерти, «Принц и Лебеди», «Прости» и др. Стих почти всегда музыкален и прост хорошей, новой простотой. Но иногда в наивности сквозит сознательность, деланная манерность, как в последнем стихотворении, и настроение пропадает.
Будет очень грустно, если этот свежий талант погибнет, как уже погибли многие другие. Хотелось бы посоветовать Марине Цветаевой держаться в стороне от литературной кружковщины[72] и не заражаться никакими модными влияниями, дабы сохранить милую самобытность ее поэзии.
Н. Ашукин
Современные женщины-поэты
(А.Ахматова, М.Цветаева, Е.Кузьмина-Караваева, Л.Столица, М.Шагинян)
Отрывок{17}
… Другая поэтесса, интимно чувствующая поэзию вещей, поэзию будничной жизни — Марина Цветаева. В предисловии к своей книге она говорит: «Не презирайте внешнего! Цвет ваших глаз так же важен, как их выражение, обивка дивана — не менее слов, на нем сказанных… Нет ничего не важного! Говорите о своей комнате: высока она или низка, и сколько в ней окон, и какие в ней занавески, и есть
