от самой Чумы,
Вдоль всей Москвы —……. длинноногой
Кружить, кружить, кружить до самой тьмы —
Чтоб, наконец, у своего порога
Остановиться, дух переводя…
— И в дом войти, чтоб вновь найти — тебя!
17 — 19 мая 1920
16. «Восхищенной и восхищённой…»
Восхищенной и восхищённой,
Сны видящей средь бела дня,
Все спящей видели меня,
Никто меня не видел сонной.
Сны проплывают пред глазами,
И вот, тоскующая тень,
Стою над спящими друзьями.
17 — 19 мая 1920
17. «Пригвождена к позорному столбу…»
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что — невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.
Пересмотрите все мое добро,
Скажите — или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке — лишь горстка пепла!
И это все, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это все, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
18. «Пригвождена к позорному столбу…»
Пригвождена к позорному столбу,
Я все ж скажу, что я тебя люблю.
Что ни одна до самых недр — мать
Так на ребенка своего не взглянет.
Что за тебя, который делом занят,
Ты не поймешь, — малы мои слова! —
Как мало мне позорного столба!
Что если б знамя мне доверил полк,
И вдруг бы ты предстал перед глазами —
С другим в руке — окаменев как столб,
И эту честь последнюю поправ,
Прениже ног твоих, прениже трав.
Твоей рукой к позорному столбу
Пригвождена — березкой на лугу
Сей столб встает мне, и не рокот толп —
И все уже отдав, сей черный столб
Я не отдам — за красный нимб Руана!
19. «Ты этого хотел. — Так. — Аллилуйя…»
Ты этого хотел. — Так. — Аллилуйя.
Я руку, бьющую меня, целую.
В грудь оттолкнувшую — к груди тяну,
Чтоб, удивясь, прослушал — тишину.
И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:
— Мое дитя становится послушным!
Уже тяну тебя к груди, рука
Монашеская — хладная до жара! —
Рука — о Элоиза! — Абеляра.
В гром кафедральный — дабы насмерть бить! —
Ты, белой молнией взлетевший бич!
19 мая 1920, Канун Вознесения
20. «Сей рукой, о коей мореходы…»
Сей рукой, о коей мореходы
Протрубили нá сто солнц окрест,
Сей рукой, в ночах ковавшей — оды,
Как неграмотная ставлю — крест.
Если ж мало, — наперед согласна!
Обе их на плаху, чтоб в ночи
Хлынувшим — веселым валом красным
Затопить чернильные ручьи!
20 мая 1920
21. «И не спасут ни стансы, ни созвездья…»
И не спасут ни стансы, ни созвездья.
А это называется — возмездье
За то, что каждый раз,
Стан разгибая над строкой упорной,
Искала я над лбом своим просторным
Звезд только, а не глаз.
Что самодержцем Вас признав на веру,
— Ах, ни единый миг, прекрасный Эрос,
Без Вас мне не был пуст!
Что по ночам, в торжественных туманах,
Искала я у нежных уст румяных —
Рифм только, а не уст.
Возмездие за то, что злейшим судьям
Была — как снег, что здесь, под левой грудью —
Вечный апофеоз!
Что с глазу нá глаз с молодым Востоком
Искала я на лбу своем высоком
Зорь только, а не роз!
20 мая 1920
22. «Не так уж подло и не так уж просто…»
Не так уж подло и не так уж просто,
Как хочется тебе, чтоб крепче спать.
Теперь иди. С высокого помоста
Кивну тебе опять.
И, удивленно подымая брови,
Увидишь ты, что зря меня чернил:
Что я писала — чернотою крови,
Не пурпуром чернил.
23. «Кто создан из камня, кто создан из глины…»
Кто создан из камня, кто создан из глины, —
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело — измена, мне имя — Марина,
Я — бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти —
Тем гроб и надгробные плиты…
— В купели морской крещена — и в полете
Своем — непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня — видишь кудри беспутные эти? —
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной — воскресаю!
Да здравствует пена — веселая пена —
Высокая пена морская!
23 мая 1920
24. «Возьмите всё, мне ничего не надо…»
Возьмите всё, мне ничего не надо.
И вывезите в……………………..
Как за решетку розового сада
Когда-то Бог — своей рукою — ту.
Возьмите все, чего не покупала:
Вот…..………., и…… и тетрадь.
Я все равно — с такой горы упала,
Что никогда мне жизни не собрать!
Да, в этот час мне жаль, что так бесславно
Я прожила, в таком глубоком сне, —
Щенком слепым! — Столкнув меня в канаву,
Благое дело сотворите мне.
И вместо той — как……….……….
Как рокот площадных вселенских волн —
Вам маленькая слава будет — эта:
23 мая 1920
25. СМЕРТЬ ТАНЦОВЩИЦЫ
Вижу комнату парадную,
Белизну и блеск шелков.
Через все — тропу громадную —
— Черную — к тебе, альков.
В головах — доспехи бранные
— И глаза твои стеклянные,
Отражавшие закат.
24 мая 1920
26. «Я не танцую, — без моей вины…»
Я не танцую, — без моей вины
Пошло волнами розовое платье.
Но вот обеими руками вдруг
Перехитрен, накрыт и пойман — ветер.
Молчит, хитрец. — Лишь там, внизу колен,
Чуть-чуть в краях подрагивает. — Пойман!
О, если б Прихоть я сдержать могла,
Как разволнованное ветром платье!
24 мая 1920
27. «Глазами ведьмы зачарованной…»
Глазами ведьмы зачарованной
Гляжу на Божие дитя запретное.
С тех пор как мне душа дарована,
Я стала тихая и безответная.
Забыла, как речною чайкою
Всю ночь стонала под людскими окнами.
Я в белом чепчике теперь — хозяйкою
Хожу степенною, голубоокою.
И даже кольца стали тусклые,
Рука на солнце — как мертвец спеленутый.
Так солон хлеб мой, что нейдет, во рту стоит, —
А в солонице соль лежит нетронута…
25 мая 1920
«О, скромный мой кров! Нищий дым…»
О, скромный мой кров! Нищий дым!
Ничто не сравнится с родным!
С окошком, где вместе горюем,
С вечерним, простым поцелуем
Куда-то в щеку, мимо губ…
День кончен, заложен засов.
О, ночь без любви и без снов!
— Ночь всех натрудившихся жниц, —
Чтоб завтра до света, до птиц
В упорстве души и костей
Работать во имя детей.
О, знать, что и в пору снегов
14 мая 1920
«Сижу без света, и без хлеба…»
С. Э.
Сижу без света, и без хлеба,
И без воды.
Затем и насылает беды
Взять замышляет за труды.
Сижу, — с утра ни корки черствой —
Мечту такую полюбя,
Что — может — всем своим покорством
— Мой Воин! — выкуплю тебя.
16 мая 1920
«Писала я на аспидной доске…»
С. Э.
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблёклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками пó льду и кольцом на стеклах, —
И на стволах, которым сотни зим,
И, наконец — чтоб было всем известно! —
Что ты любим! любим! любим! — любим! —
Расписывалась — радугой небесной.
Как я хотела, чтобы каждый цвел
В векáх со мной! под пальцами моими!
И как потом, склонивши лоб на стол,
Крест-накрест перечеркивала — имя…
Но ты, в руке продажного писца
Зажатое! ты, что мне сердце жалишь!
Непроданное мной! внутри кольца!
Ты — уцелеешь на скрижалях.
18 мая 1920
«Тень достигла половины дома…»
Где никто не знает про меня.
Не сравню с любовною истомой
Благородство трудового дня.
Этою короной коронован
Будет Царь… — Пот на державном лбу! —
Мне ж от Бога будет сон дарован
В безымянном, но честнóм гробу.
21 мая 1920
«Все братья в жалости моей…»
Все братья в жалости моей!
Мне жалко нищих и царей,
Мне жалко сына и отца…
За будущую тень лица,
За тень грядущего венца,
За тень сквозного деревца…
— Впалость плечей…
21 мая 1920
«Руку на сердце положа…»
Кричали женщины ура
И в воздух чепчики бросали…
Руку нá сердце положа:
Я не знатная госпожа!
Я — мятежница лбом и чревом.
Каждый встречный, вся площадь, — все! —
Подтвердят, что в дурном родстве
Я с своим родословным древом.
Кремль! Черна чернотой твоей!
Но не скрою, что всех мощней
Преценнее мне — пепел Гришки!
Ах! не так же ль кричат на всех
Мировых площадях — мальчишки?!
Да, ура! — За царя! — Ура!
Восхитительные утра
Всех, с начала вселенной, въездов!
Выше башен летит чепец!
На челе истукана — к звездам!
21 мая 1920
«Одна половинка окна растворилась…»
Одна половинка окна растворилась.
Одна половинка души показалась.
Давай-ка откроем — и ту половинку,
И ту половинку окна!
25 мая 1920
ПЕСЕНКИ ИЗ ПЬЕСЫ «УЧЕНИК»
1. «В час прибоя…»
В час прибоя
Голубое
Море станет серым.
В час любови
Молодое
Сердце станет верным.
Бог, храни в часы прибоя —
Лодку, бедный дом мой!
Охрани от злой любови
2. «Сказать: верна…»
Сказать: верна,
А завтра: ты мне не танцор, —
Нет, чем таким цвести цветочком, —
Уж лучше шею под топор!
Пускай лесник в рубахе красной
Отделит купол от ствола —
Чтоб мать не мучилась напрасно,
Что не одна в ту ночь спала.
Не снился мне сей дивный ужас:
Мне женихом — топор послужит,
3. «Я пришел к тебе за хлебом…»
Я пришел к тебе за хлебом
За святым насущным.
Точно в самое я небо —
Не под кровлю впущен!
Только Бог на звездном троне
Так накормит вдоволь!
Бог, храни в своей ладони
Пастыря благого!
Не забуду я хлеб-соли,
Как поставлю парус!
Есть на свете три неволи:
От одной меня избавил,
До другой — далёко!
Ничего я не оставил
У голубоокой!
Мы, певцы, что мореходы:
Покидаем вскоре!
Есть на свете три свободы:
4. «Там, на тугом канате…»
Там, на тугом канате,
Между картонных скал,
Ты ль это как лунатик
Приступом небо брал?
Новых земель вельможа,
Сын неземных широт —
Точно содрали кожу —
Так улыбался рот.
Грохнули барабаны.
Эту живую рану
Бешеным ртом зажать.
Помню сухой и жуткий
Смех — из последних жил!
Только тогда — как будто —
Юбочку ты носил…
5. (МОРЯКИ И ПЕВЕЦ)
Среди диких моряков — простых рыбаков
Для шутов и для певцов
Мореходы и певцы — одной материи птенцы,
Никому — не сыны,
Никому — не отцы.
Мы — веселая артель!
Само море нам — качель!
А девчонка у нас — заведется в добрый час,
Лишь одна у нас опаска:
Чтоб по швам не разошлась!
Бела пена — нам перинка,
6. (ПЕВЕЦ — ДЕВУШКАМ)
Вам, веселые девицы,
— Не упомнил всех имен —
Вам, веселые девицы,
Блудного — примите — сына
В круг отверженных овец:
Перед Господом едино:
Все мы за крещенский крендель
Отдали людской почет:
Кто за душу — продает.
В пышущую печь Геенны,
Дьявол, не жалей дровец!
И взойдет в нее смиренно
За блудницею — певец.
Что ж что честь с нас пооблезла,
Что ж что совесть в нас смугла, —
Разом побелят железом,
Раскаленным добела!
Не в харчевне — в зале тронном
Я, коленопреклоненный
Чего ножки бьешь?
Пляшу, — пол горячий!
Боюсь, обожгусь!
— Отчего я не плачу?
Оттого что смеюсь!
Морячок морской!
Червячок простой.
Поплыл за удачей,
Привез — нитку бус.
— Отчего я не
