Моталь-Матвевна, уходите с дороги, старая змея!
— Марьяша (Карсавина, 18 лет) — моя подруга любимая.
— Мороженое — вещь очень вредная для больших.
— Савва, нате Вам печеные окурки!
— Какая тетя уродистая!
* * *
(Конец Алиным записям.)
* * *
Еще Алины записи — на дне коробки
26-го сентября 1927 г. (Муру 2 г. 7 мес. 26 дней)
— Полотенца, пошло вон!
— Почему?
— Пошла, пошла в угол, полотенца, ты грязная и глупая!
* * *
— Аля, не сиди на сундуке!
— Почему?
— На сундуке неинтересно, пускай лучше Мура сядет!
* * *
— Пускай Аля лучше суп ест! Он не оцень кусный, он сладкий такой!
* * *
Визит С. М. (27-го ноября 1927 г., Муру 2 г. 9 мес., 27 дней)
Мур, на вопрос о стихах (знает ли он какие-нибудь стихи)
Старый барабанщик шляпу снял,
Немец это видел сказал:
— Вы моя надежда, я твой идеал, —
Ах, зачем, зачем я шляпу снял?!
— а на вопрос С. М. о песне — и затем самоё песню:
— Спой мне песню, как девица
[…]
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила
* * *
— «Была синица, была еще синица, еще синица — много. Они все пошли гулять. Шли, шли, прибежали разбойники. Убежали — разбойники. У синицы была морда, глазки, волосы, ручки, башмаки».
* * *
19-го ноября 1927 г. — разговор с Гризо (? совершенно не помню, м. б. так Аля звала Владика, я никакого Гризо не знала)
Гр. — Кошка мулями пахнет.
Мур: — Да, да, Мýлом!
Гр. — А ты любишь мули?
Мур, показывая себе на живот: — Да!
Гр. — А ты хочешь есть мули?
Мур, возмущенно: — Ннееет!
* * *
(NB! Он понимал, что речь — о нем.)
* * *
16-го ноября
— Папа, пусти своего кота, твоего сына!
1-го декабря
— Мама, поцелуй своего сына, кота любимого, под хвост!
* * *
11-го декабря
— Аля, ты ужасная шутка!
* * *
3-го декабря
Мура надевает штаны и палталоны.
* * *
— Папа, хотите черного кофе с молоком?
* * *
21-го декабря — Почему у Зозефины усы мокрые?
14-го декабря — таща кошку за хвост: — Вот две кисы едут на поезде.
22-го декабря Когда мама ушла, Аля взяла мех и стала пудриться, вот так, вот так, вот так. (Показывает на голову.)
23-го декабря — Аля! Какая у тебя кофта чудная! Вся рваная, шелушится, и в паршаф.
23-о декабря — Кто тебе Аля? — Аля — братья.
16-го декабря — Муре нужно намазаться папиной мазью, у Мура паршаф, ужасный паршаф.
20-го декабря усиленно рассказывал Дмитрию Петровичу про Кащея, а уходя спросил: — А Мирский — очень страшный старик?
24-го декабря — А почему Лелик ночью не играет на скрипке?
* * *
Мур — 20-го декабря 1929 г.
— Вот когда я состарюсь…
Мур: — Вы не состаритесь! Я позову чортов и они Вас сделают. Молодой сделают.
* * *
29-го декабря 1929 г. — Удар ветра. Мур: — Я знаю что это. Это ветер сердится на своих ветряток.
* * *
— Кто французов сделал?
— Бог.
— А почему он французов — так много сделал, а русских — так мало?
* * *
— Мур, ты когда будешь большой поедешь на полюс?
— Где снег?
— Снег, плавучие ледяные горы, спят в мешках, ни травки, ни лавки…
— Я буду мимо путешествовать.
* * *
Я (декабрь 1929 г.)
С какой-то минуты отсутствия человека мы пишем письмам.
* * *
St. Laurent — канун Алиного 17-летия — дописываю последние строки Мóлодца.
* * *
Мур — 2-го Октября 1930 г., Сен Лоран, последние дни.
— Как меня сейчас блоха укусила! Это еще ничего когда блохи кусаются! Вот когда люди кусаются! А когда мясники кусаются — самое опасное!
* * *
Письмо к С.
— Милый папа! Отчего Вы мне Benjamin[245] не присылаете, самого обыкновенного? Приедем скоро (o!). Встретьте нас, пожалуйста, в Gare de Lyon[246] и возьмите Ирусю, чтобы она встретила. Вчера мы были в шато,[247] там пили чай с крендельками, и я съел массу крендельков, и даже у меня желудок сделался плохой, неважный. Вчера приезжал Бюффар в красном автомобиле. Сейчас пашут, а коровы у нас звонят — только они в хлеву заперты. Вывезли тачку, и я ее катал, а потом перестал.
До свидания, папа (шепотом: где моя лейка?!) прощаюсь с Вами, где Вы сейчас находитесь?
(собственноручно: Мура)
* * *
Мур — 23-го февраля 1934 г. (9 л. 23 дня) — 1-ый школьный год.
Вот я сегодня глядел на учительницу и думал: — Вот у нее есть какая-то репутация, ее знают в обществе, а мама — ведь хорошо пишет? — а ее никто не знает, п. ч. она пишет отвлеченные вещи, а сейчас не такое время, чтобы (писать) читали отвлеченные вещи. Так что же делать? Она же не может писать другие вещи.
* * *
Первая школьная consigne[248] (со слов нынешнего Мура).
Задали тему для сочинения Charlemagne,[249] и нужно было сказать, что сделал с оставшимся золотом St. Elois. A я написал: — Il s’acheta une patinette.
— Qu’est-ce que ça signifie?[250] — мне сказали. Я пожал плечами. А потом дали consigne.
ИЗ ОСТАВЛЯЕМОЙ ТЕТРАДИ — ЗИМА 1931 Г. — 1932 Г. — ПОЭТ И ВРЕМЯ (СРЕДНЕ-БОЛЬШАЯ, РЫЖАЯ)
— Стихи — как всё что чрезвычайной важности (и опасности!) — письмо зашифрованное.
* * *
Стихи: созвучие смыслов.
(Кламар, 23-го апреля 1932 г.)
* * *
Внешняя рифма только путь к рифме внутренней, слуховое созвучие только путь к смысловому созвучию.
* * *
Душе, чтобы писать стихи нужны впечатления. Для мысли впечатлений не надо, думать можно и в одиночной камере — и м. б. лучше чем где-либо. Чтобы ничто не мешало (не задевало). Душе же необходимо, чтобы ей мешали (задевали), п. ч. она в состоянии покоя не существует. (Покой — дух.) — (Что сказать о соли, которая не солёная… Что сказать о боли, которая не болит?..) Покой для души (боли) есть анестезия: умерщвление самой сущности. Если вы говорите о душевном покое, как вершине, вы говорите о духовном покое, ибо в духе боли нет, он — над. (…Или вы говорите о физическом здоровье.) «Я знаю, я породил смертного сына» — есть ответ духа Гёте, Гёте — духа, des Geistes — Goethe.[251] Есть ответ бога. Душа его болела как у всех — и больше, ибо после этого бессмертного ответа — смертный живой поток крови, чуть не унесший — душу, которой он и был. Душа знает одно: болит. Есть одно: болит. Как болит — стихи. «Переболит» — быт: дурной опыт.
* * *
— Творческая воля есть терпение.
28-го апреля 1932 г.
* * *
Мур — 10-го января 1932 г.
Мур — смесь лукавства и гордости:
— Раньше реки тихо текли — и теперь так текут…
— Не только деревни, не только избушки, но и дерево, и этого бы дерева никакими топорами не вырубить…
(Отрывки из моего «Искусства при свете Совести», которое однажды при нем читала вслух Але.)
— Как страшно, д. б., резать человека, как это доктора могут?
— Учились — и крепкие нервы.
— Они наверное в очках.
* * *
— Когда будет Поэт и Время,[252] я буду говорить гораздо проще. Нужно, чтобы у Поэта было время, а для того, чтобы у поэта было время, нужно достать время: расковырять время.
(31-го января 1932 г., 7 л. без одного дня)
* * *
Во сне (я)
— Совесть должна разучиться спрашивать: за что?
* * *
Мур — Пасха 1932 г. (1-го мая 1932 г.)
Страстная Пятница
Мур — до исповеди, припоминая:
— Черти. — Злопамятность. — Ругань. — Драка.
* * *
… — Наоборот: я их ненавижу. — (Увещевания священника.) — Ну, прощать-то я их м. б. и буду, но уже любить — не-ет!
* * *
Аля рассказывает сон, мрачный (две ночи)
Мур: — Ce n’est pas qu’un rêve, un — только не joli, a vilain — rêve![253] (Из фильма Congrès de Vienne — Le Congrès s’amuse)[254]
* * *
Рукой Мура:
Бордо, 24 декабря. —
В 8 часов вечера со станции Мон-де-Марсан отошел пассажирский поезд. Ночь была холодная и туманная. Термометр показывал 5 градусов ниже нуля. Поезд шел полным ходом. Полусонных пассажиров бросало из стороны в сторону. Не доходя до станции Моко-Банке поезд начал замедлять ход и, наконец остановился в поле. Прошло 10 мин. 20 минут. Обеспокоенные пассажиры повыходили из вагонов. В чем дело? Не случилось ли несчастия? Несколько человек направились к локомотиву, чтобы расспросить машиниста. Нетрудно себе представить состояние всех, когда локомотива не оказалось. Машинист потерял свой состав и умчался дальше. Гордо подкатил одинокий паровоз к станции Моко-Банке и затормозил. Машинист стал возиться с машиной. С криком прибежал начальник станции: «Где ваш состав?» — «Какой состав?» — к большому конфузу для себя, машинист должен был убедиться, что потерял поезд. Пятясь назад он повел свой паровоз на поиски потерянного поезда. Вследствие тумана пришлось идти очень медленно, чтобы не врезаться в состав без локомотива. К счастью всё обошлось благополучно. Машинист прицепил к паровозу вагоны. Пассажиры вынуждены были провести ночь среди поля. —
Переписано Муром 2-го июля 1938 года, в Ванве.[255]
Примечания
1
не в становлении, а в законченности (т. е. установившейся!) (нем.)
2
Из ст-ния Е. А. Баратынского «Разуверение»; в оригинале: «В душе моей».
3
ничто, ничтожество (фр.)
4
Речь идет о Е. Е. Чирикове, сыне писателя, потерявшем ногу во время гражданской войны, на которую ушел 18-ти лет.
5
Герой немецкого эпоса «Песнь о Нибелунгах».
6
Гронский Николай Павлович (1909–1934) — поэт; в 1928–1930 гг. близкий друг Цветаевой.
7
Великая любящая (любовница)? (фр.)
8
После меня хоть потоп! (фр.)
9
Государство — это я (фр.)
10
Почему мы должны были уйти? Нам было там так хорошо (фр.)
11
Там (фр.)
12
Сувчинский Петр Петрович (1892–1985) — музыкальный критик, один из лидеров евразийского движения, соредактор журнала «Версты».
13
«Темные кипарисы
Мир слишком весел —
Все будет забыто» (нем.)
Цитата из ст-ния Т. Шторма «Frauen-Ritornelle»; Цветаева ошибочно приписывала эти строки Н. Ленау.
14
Из ст-ния В. А. Жуковского «Воспоминание».
15
«черепаховый суп» (фр.).
16
после полудня (во второй половине дня) (фр.)
17
Очевидно, описка в дате и следует читать: «1928».
18
Обращено к Н. П. Гронскому
19
В нужное время — в нужном месте — нужный человек — нужное слово (нем.)
20
Отец Н. П. Гронского — Павел Павлович Гронский (1883–1937), по образованию юрист, писал также на исторические темы.
21
Н. П. Гронский погиб в результате несчастного случая на станции парижского метро «Pasteur» 21 ноября 1934 г.
22
Обращено к Даниилу Георгиевичу Резникову (1904–1970), поэту и критику.
23
Жил-был юный купеческий сын (нем.)
24
Речь идет о докладе М. Л. Слонима «Советская литература в 1928 г.»
25
Р. М. Рильке умер 29 декабря 1926 г.
26
общность (фр.)
27
По-видимому, речь идет о Евгении Замятине; разговор о нем в прениях по докладу о советской литературе в 1928 г. был более чем вероятен, учитывая, что год был ознаменован кампанией травли писателя в СССР.
28
едем без остановок (фр.)
29
мрачным голосом (фр.)
30
