*
Тьма тьмущая. Точно сшиты
Глаза. Веселей — закрыв.
Подводы, шаги, копыта —
Вал слухом жив, звуком жив.
Не чиркать: ушами — видь!
Не ржать — лошадям, не харкать —[80]
Вал. Выпаливший кофейник —
Вал! Кипь через все краи.[81]
Разбуженный муравейник —
Вал: белые муравьи!
Шинелью, железной в швах,
Недвижных двуколок мимо —
Вперед — батальоны в тьмах. —
В тьму — тьмы нас! — Ужель не слышишь,
Русь? Топ как бы стад. (Враг — глух!)
На слух — полтораста тысяч,
(Каб свет — не начли б и двух!)
И шагом — таким за гробом
Идут, да за возом дров —[82]
За каждой двуколкой — с Богом! —
Шесть призрачных нумеров.
Не курить и нé
Шаркать. Ибо в тайне —
Дело. В тишине
Крайней — крайней — крайней.
Не — не — не —
(Плыл ли? спал ли? шел ли?)
В ти — ши — не
Полной, полной, полной.
* * *
Бока, чтобы не дышали,
Втянув, как флейтист — щекý…
— Каб с нашими! С латышами —
Бой! Славь в Сиваше Чеку!
Сердцá, чтобы не шалели,
Угнав далекó за Kypск…
Тьмой тьмущею как шинелью
В бой!) Вдруг, не примяв травы,
В обскок на рысях… — Кто? — Темень —
Тьме: «Конная сотня. — Вы?»
И — лошадь захохотала!
Ржет — кожу дерут! Продаст,
Тварь! Задранного оскала —
Кнута. Заглотнула сотню
Тьма. — Всё. — И опять как в трюм.
Хорош ветерочек шлет нам
Русь: встречный — относит шум.
А шумно — шаги, колеса…
А томно — уж слух побёг,
Что — шумно! хоть мы — не босы:
Две тысячи пар сапог.
Чай пьем — в Харькове,
В Курске — к завтраку.
Марковская!
Шш… Не шаркайте!
Схватка — с картой всей!
И — не — харьковцы —
Марковцы мы!
Вперед, вперед, и — здравствуй,
Кремль! Мстить? Поклоны класть!
Сдает — сдается — сдастся
И чай, и чай внакладку, —
А? сколько не пивал?
Последняя оглядка
На вал — пропал — провал.
Веди, веди, Егорка —
Свет — карты поперек
Родной! У Школьной Горки
Пока что — фонарек
Горит. — В чернильной, смольнoй
Ночи — мечты игра:
Поклонная Гора!
Но до Горы Поклонной —
— Эх! — Вдруг, в двух шагах, как слон
Колышащийся… Колонна —
Стоп. Прибыли. Батальон.
В луче фонаря, под самым
Курганом — как маг — как мист —
К каким-то богам незнамым
Взывает телефонист.
Шип — и сызнова…
Сап — и сызнова…
— Штаб дивизии!
— Штаб дивизии!
— Штаб дивизии!
(Последнего могикана —
Зов!) Вдоль телеграфных свай —
Безлицые великаны
Земли.
Всю, всю покроем
Телами — вслед теням![83]
Делами! Полк — покоем.[84]
На середину (сам —
Храм!) к сапогам и к поту
Священник полковой.
— Братья, вот она
Ставка крайняя!
Третий год уже
Авель с Каином
Бьется. Пройдено
Сколько сот
Верст? А родина
Третий — ждет.
Вспомним: «наш Елец!»
Вспомним в Кромы тот
Въезд! Но тяжкие
Были промахи,
И, дорогу окровеня,
Золотого взамен Кремля —
Крым. Зовет же вас
Вся Русь богова —
Добровольцами!
Волю ж добрую,
Вербный въезд!
Крепко меч держа,
Крепче — крест,
Не вóроном
В белом кителе,
Божьим воином,
А не мстителем —
В бой! — Так радуга гонит грусть. —
Да возрадуется вам Русь!
Белый пó черну в тьмах
Взлет: фуражечный взмах.
Всего множества вздох.
— Да поможет вам Бог!
Дико? После постигнете!
Рядом с спящим противником
(Завтра — долг того требовал —
Что бы ни было…)
— не было
Кротче нас.
Отче
Наш!
Но — второго естества,
В речь духовного отца—
Отца-командира речь,
Пол — ковника седá:
Чтó — наша! Миллионов
Не-красных, не-зеленых,
Чтó — наша! Поколений —
В у — даче боевой!
Командиры батальонов!
Разводите батальоны
Приготовьтесь к выполненью
За — дачи боевой!
А первые в битве бьются —
Сердца. До ушного звону!
Вполголоса подаются
Команды, и батальоны
Расходятся.[86] — Тихо. — Выход,
Ты?! — Что? — Да не может! — Есть.
Бр’т! Огненная шутиха —
Вверх! Раз! Ну и два-с! И несть
Им счету. Твоя палитра,
Ад! Вдруг — не в ушах — в груди —
та! Проволока проби —
та проволока! Кто не был —
Тот нé жил.
До мига, когда все небо
Мигало, а мы так не
Сморгнули, до звезд — столь ярких,
Что — свет или слезы льешь?
Эх, млад-командир-свет-Марков —
хват — ты-то не дожил что ж?!
Стой! стой!
В меховой папахе,[87]
В прос — той
— Медведскую брал —
Куртке — той!
Вдоль пáхоты — пахарь —
Не Толстой,
Марков-генерал.
Млад! млад!
Ни морщин, ни плеши.
Хват — рад
С чертом хоть с самим!
Сол — дат:
Вдоль пахоты — пеший.
Марковцам своим.
Край — Русь!
Нету перестарков!
Há, Русь, —
Пока красовит!
Мертв — бьюсь!
То генерал Марков
На — Русь —
Марковцев своих.
Уши вырастут у безухого —
Загудело, запело, забухало!
Еще громче, чем под рубахою
Заработало, забабахало.
Справа слева все небо в заревах!
«Воробьиная ночь» сказали б
— бáх
Барабах! — да кони ржут —
Каб вообще говорили что-нибудь,
Господи всеблагий!
Гос — по — ди!
Помоги! Господи
Помоги! Господи
Помоги! Гос — по — ди!
Мощь-то Божья — вó — велика!
Осто — рожней! Проволока!
Помощь — Твоя — скорая:
Вот уже по ту сторону,
Проволоки. — На Руси? — На Руси!
Крым! уже за шеломяном еси.[88]
* * *
Те — текай-откатывай! —
Стало ведомо: в ту ночь
Мая двадцать пятую
Семью тысячами — жив
Бог! Глядел-не смаргивал! —
Бита нá голову их
Девятая Армия.
В солоноводных Сивашах
— Латышки, плачь об латышах! —
Осиротили латышат,
Перетопили
— лотошат
Ведь! никуды ж ведь! никаков
Латыш — ни их, ни наш.
Навеки вечные веков
Слились: латыш: Сиваш.
Начат 1-го августа 1928 г., в Понтайяке (Жиронда)
Кончен 15-гo мая 1929 г., в Медоне (девять лет с майского Перекопа)
Переписан в эту книжку 5-го — 8-го сентября 1938 г. в Dives-sur-Mer (Морском Диве) — Calvados.
* * *
Последнего Перекопа не написала — потому что дневника уже не было, а сам перекопец (который коню скормил сирень — «а может быть это была яблоня — не знаю» — так что за сирень не отвечаю, за скорм — да) к Перекопу уже остыл — а остальные, бывшие и не остывшие — рассказывать не умели — или я не понимала (военное).
Так и остался последний Перекоп без меня, а я — без последнего Перекопа. — Жаль. —
МЦ.
NB! А может быть — хорошо, что мой Перекоп кончается победой: так эта победа — не кончается.
Если когда-нибудь — хоть через сто лет — будет печататься, прошу печатать по старой орфографии.
МЦ.
Париж, 7 января 1939
Сибирь
Казацкая, татарская
Кровь с молоком кобыл
Степных… Тобольск, «Град-Царствующ
Сибирь» — забыл, чем был?
А? — шапка высока!
А пустота под шапкой-то!
— С доставкой ясака.
Как — «краше сказок няниных
Страна: что в рай — что в Пермь…»
Казаки женок сманенных
Проигрывали в зернь.
Как на земле непаханной
На речке на Туре
Монашки-то с монахами
В одном монастыре
Спасалися. Не курицу —
Лис, девку подстерег
Монах. Покровско-Тушинский
Поднесь монастырек
Стоит. (Костлявым служкою
Толчок: куды глядишь?
В монастыре том с кружкою
Ходил Распутин Гриш.)
Казачество-то в строгости
Держать? Нашел ягнят!
Все воеводы строятся,
А стройки — все-то в ряд.
Горят! Гори, гори, Сибирь —
Нова! Слепи Москву —
Стару! Прыжками рысьими,
Лисьими — к Покрову —
Хвостами — не простыла чтоб
Снедь, вольными людьми:
Иванищу Васильичу
Край, Строгановыми
Как на ладони поданный.
Как молодицы пó воду —
Молодчики — по корм.
В такой-то — «шкуру сдергивай»
Обход — «свою, д…мак!»
Самопервейшим жерновом
Ко дну пошел Ермак.
Прощай, домоводство!
Прощай, борода!
Прощай, воеводство!
Петрова гнезда
Препестрого пуха,
Превострых когтей
В немецком треухе —
Гагарин Матвей.
От города на три
Верстищи Тобол
Отведший и в высшей
Коллегии птиц
За взятки повисший
Петровой Юстиц —
Коллегии против.
Взгляд — смертушки просит.
— Кто? — Федька-Варнак.
Лежу на соломе,
Царей не корю.
— Не ты ли Соймонов,
Жизнь спасший царю?
(С ноздрею-то рваной?)
— Досказывать, что ль?
И сосланный Анной
Вываривать соль
В Охотске.
— В карету!
Вина прощена.
Ноздря — хоть не эта —
А приращена.
Про то песенку пел:
Как Федька-Варнак
Губернатором сел
Тобольским.
Потомства
Свет. Ясен-Фенист!
Сибирское солнце —
Чичерин Денис.
В границах несведущ.
Дававший на немощь,
Дававший на мощь.
Речь русскую «нате» —
Внедривший-словцом,
В раскрытом халате,
С открытым лицом,
С раскрытою горстью
— В морозной соли —
Меж Князем Обдорским
И Ханом-Вали.
…Зато уж и крепко
Любила тебя
Та степушка, степка
Та, степь-Бараба,
Которую — версты
Строптивых кобыл! —
Ты, ровно бы горстью
Соля, — заселил.
— Сей, дяденька, ржицу!
Тки, девонька, холст!
В тайжище — в травище
— Ужу не проползть —
В уремах, в урманах
— Козе не пролезть —
Денису Иванычу
Вечная честь.
Так, каждой хатенкой
Равнявшей большак,
Сибирский Потемкин
С Таврическим в шаг
Шел.
Да не споткнись шагаючи
О Государства давешний
Меньшикова-Светлейшего
— В красках — досель не умерли! —
Tруп, ледяную мумию
Тундры — останки мерзлые
Меньшикова в Березове.
(Без Саардамским плотником
Данной, злорадством отнятой
Шпаги — в ножнах не нашивал! —
Только всего-то навсего —
Tак не попри ж, миражными
Залюбовавшись далями,
Первого государева
Друга…)
Где только вьюга шастает,
Кто б меня приласкал,
Седу? Тобольск, Град-Царствующ
Сибирь, чем был — чем стал!
Как еще вживе числятся-то,
Мертвых окромя,
Tвои двадцать три тысячи
Душ, с двадцатью тремя
Церквами — где воровано,
Tам молено, казак! —
С здоровыми дворовыми,
Лающими на кряк
Кареты предводительской
В глиняной борозде.
С единственной кондитерской
— Без вывески — в избе…
Не затяни ошибкою:
С дощатою обшивкою
Стен, досками мостков
И мостовых… И вся-то спит
Тобольск, Тобольск, дощатый скит!
Медон, 1930
Егорушка
1
Обронил орел залетный — перышко.
Родился на свет Егорий-свет-Егорушка.
Грудью — ёмкий, криком — громкий.
Обоймет — задушит.
Десять мамок сушит.
Поет мамка над колыской,
Поет нянька над колыской:
«Ты лежи, сыночек, тихо,
Схватит <Ерку> за бочок!
Так уж спи, мой свет-Егорий!»
А сосун из люльки вторит:
Схватит няньху за бочок!»
— Спи, сынок, голубок!
Тот встает на дыбок.
— Спи, сыночек! — А тот
Няньке пятками в рот.
И на том спасибо:
Всех зубов не выбил!
Ходи тихо, ходи низко —
У Егорья три колыски.
Перва ивова была:
Сама матушка сплела.
Так ее наш сокóл
Всю по прутику расплел.
Расписная да резная —
Вот колысочка вторая.
Часу в ней не пролежал:
Разом в щепья изломал!
Увязала гривну в узел,
Пошла матушка на кузню:
— «Наших слез поубавь.
Колыбелочку нам справь,
Ее в год не раскорежил!»
Пошла в кузнице горячка,
Красной кованою —
Кузнецовою.
Весом: пять пудов с половиной.
Положила в нее сына.
Как скорлупочку разгрыз.
И глядит на свет Господень
Оком огненным.
2
То не ветер расшумелся над ветлами —
Вспоминает молода — орла залетного.
Не простого-то орла — златопёрого,
Ну, с которым-то она — от которого…
Позабывши стыд —
Волком взвыть бы, да нельзя: сыночек спит!
Не кричит — знать сыт.
Что ж так тихо нынче спит-не храпит?
С лавки скок: — Сы — нок!
Качку толк: Что — смолк?
Да вся кровь с лица: колыска пуста!
Туды-сюды:
Под качкой — нет,
Под лавкой — нет,
Скок нá печь — нет!
Аж в кадку — дно
Пытать багром
Пошла, аж вилами навоз
Перетрясла — как волк унес!
Аль Полунощница в нору
Сгребла, зажав в переднике?
И — воем — по всему двору:
— Мой первенький! — Последненькый!
Звезды частые,
Заколи меня, несчастную,
Ох, знак на правом на плече
Родимый, щечки-зарева!
При светлом месячном луче
Как есть — по травочке одной —
Все сено перешарила.
В сердцах вскричал. — Овечий дух
Ей в нос — с какой-тo смесью.
Взошла — за нею месяц.
И тычет ей перстом: Гляди!
Глядит: а хлеву посреди
— Так в нос и вдарил запах! —
Сама — с Егоркой в лапах!
Так приналег — аж треск идет!
Причмокивая лихо,
Егор сосет волчиху.
А рядом — полукругом в ряд —
Шесть серых волченят.
А
