тот спросонок: «Ихним
Царем я избран, — царь в лесу!
Теперь все стадо разнесу!»
— «Вставай, сынок-надёжа!
Вставай!» — с плеча одежу
Дерет: вставай сыночек! — в рот
Пирог сует — да все не впрок!
Смял — и сквозь сон-знать-смуту:
И вновь храпит. — Не знает мать,
Как ей хорошего поднять,
Да вдруг как крикнет вó весь дух:
— Дурной пастух! — Другой пастух
Вскочил Егор: «Что надо??
И разом — в оба сапога!
Дверь настежь: в горницу — снега.
Два сапога — в снега!
* * *
А там метель косматая
Шумит: «Давай сосватаю
Тебе невесту рдяную,
Семи ветров — наследницу,
Всех родин — уроженицу!»
А тот шапчонку набекрень:
— «В таких годах не женятся!»
— «Eгop — шумит, — послушайся!
Не по тебе пастушество!
Твоя вся кость иссушится.
Твоя вся кровь задушится!
По седоку — лошадушка!
Метель а конь твой сказошный!»
Тот сапогом как топнет в снег:
— Мне своих ног достатошно!
Не унялась, безбожница:
Старшим бураном божится,
Шальным бараном в ноженьки
Кидается, тьмой множится.
— «Меч дам тебе, власть-главенство,
Семи . . . . . . . . . . . .!»
Тот кулаком как вдарит в снег:
— Одной рукой управимся!
— «Пропал! — Пылит —
Попал! — палит —
Сама Пурга я лютая!
Гей, мои птицы-ласточки!
Лети в глаза глазастые!»
Тот, рассмеясь, как харкнет в снег:
— «На то и баба — хвастается».
* * *
[Метет, метель,
Стелит постель,
Пьяным, влюбленным,
Мертвецки-сонным:
Всей голытьбе:
(Мне — тебе.)]
— Как бы не так!
Вьюге на злобу —
Прет из сугробу
Чей это нос расплющенный
В снегу? — Чей хвост опущенный?
Кто сквозь метель, без тропочки
Рысцой трусит, торопится?
В снежку порыв, понюхает,
Ушко вздыбив, послухает,
От взору — роща выгорит,
— Скачи, гоньба! Гони, гоньба!
Уж над крутым отвесом лба
Метель — валы взметает.
Уж на нем снег не тает.
Да как . . . . . . . .с разбегу:
Что за торчок из снегу?
Нюхнул — хвост выпушил — скребет,
Осел — передними — гребет,
Вал снежный — на два вала,
А посередке — в алой
Рубахе — как к венцу идут —
— Как взвоет тут! Как взноет тут! —
В тулупе нараспашку —
Егор — как воин павший.
— Егорушка! — куснул в плечо.
— Егорушка! — Рванул. — Еще
Куснул, — теперь уж зá нос.
Как дуб, сраженный зá ночь,
Как дуб . . . . . . . .суком
В метель грозится кулаком.
— Егорушка! Так, брат, нельзя!
Егорушка! — Лизнул в глаза,
И в нос лизнул, и в губы —
Лежит. — Четыре зуба
Так и засожены в губу.
А там метель в трубу
Трубит: «В честном гробу
Я друга погребу!»
Все горячее волчий дых.
Уж дыбом на боках худых
Мех дикой, разномастный.
И вдруг — железом красным
Литым расплавленным свинцом
. . . . . . . . . . . .слеза.
И разом — на ноги — Егор.
Стоит, сугроба посерёд,
Одной рукою — очи трет,
Другой — в затылке чешет.
И хрипло так — аж три дня пил:
— А где ж я шапку обронил?
Трет-нажигает скулы:
Что волк, не пикнув даже,
За три версты — в овражек.
Идут дорогой,
Прут прямохожей.
Парень — проломом,
Волк — вавилоном.
Вскинет хвосточком,
Прянет ушами.
— Ну и охоч ты,
Брат, до шатанья!
Как не мой опыт,
Без моих хлопот,
— Тьфу, будь ты проклят! —
Все б твои разом
Вышли — румяна.
Из-за барану —
Сколько изъяну!
А паренек-то:
Стоит ли споры —
Из-за Егора
Аль я царевич,
Что ль, какой дорог?
В кажной деревне —
По сто Егорок!
[Русь породила,
Вьюга — накрыла.
И, размахнувшись
* * *
Дороженька! Дороженька!
Стреми мои сапоженьки
По следу злому, темному,
Метелью заметенному.
Куда — скажи мне — вор-мой-пес
Маво ягненочка унес?
— Как ты со мной, ухабистой,
Речь заводил без наглости,
Как ты со мной, проселочной,
Речь заводил без сволочи —
Все прямо
И влево
И встань
Под древом.
Храни тебя
Мать —
Дева!
* * *
Куды, куды, детинушка?
Не торопись уж очень-то!
То след-зовет-тропиночка,
Большой дороги доченька.
— «Хоть прешь, мальчишка, на беду,
Тебя до места доведу,
Дойдешь, как по веревьицу!»
Глядит Егор: ствол-деревце,
На деревце — высокий дуб,
Высокий дуб . . . . . . . .
. . . . . . . .упорист,
Ну, Царь наш Миротворец.
И веточки на ветку — ступ:
Прилег как вор на страже.
А под низом — овражек.
А из овражку — свет ты наш! —
— «Он мал — он наш!
Он бел — он наш!»
А посреди — барашек.
И гласом — столб-заплачет-дуб:
— «Я мал — я глуп,
Я бел — я глуп!»
Глядит Егор: бок выдран!
Да с высоты тут тигрой
Как прянет в самый волчий вой!
«Он мал — он мой!
Он бел — он мой!»
И — радугой из гущи —
Глупца на сук негнущий!
Застолбенела волчья тварь.
И меж собой, по-волчьи:
— Нас пятерых потолще!
Залебезила волчья рвань:
Один: Достань
Другой: Достань!
Как кулаком по дубу
Дубнет: Влезай, коль любо!
Как заскулит тут волчья гнусь!
Один: сорвусь!
Другой: сорвусь!
И вдруг — рысцою тихой —
Шажком — шмыжком — Волчиха!
Один: Мамань!
Другой: Мамань!
И как на панихиде
Все разом вдруг: — Оби — и — дел!
. . . . . . . .на шесток:
Тому — шлепок,
Тому — шлепок,
Всех одарила в чéред.
И вдруг как рылом смерит
Егорку — с носу да сапог.
Моргнет — и в бок,
Шморгнет — и в бок,
И вдруг, всем рылом врывшись
И жалобно — сугроб бы взвыл! —
«Сынок, забыл!
Щенок, забыл
Волчиную погудку!»
И — лапами на грудку!
И — голосом — сугроб бы скис:
— Сынок, вернись!
Щенок, вернись!
Овчину-сбрось-личину!
Над всей страной волчиной
Тебя поставлю я Царем!
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
И тут — на весь лесной чертог —
Один: Браток!
Другой: Браток!
— Отдай маво барана!
— «Он наш — отдашь!
Он наш — отдашь!
Вся наша кровь свернулась!»
А тот в ответ: «Да ну вас!
Аж тошно мне от ваших харь!
Не вам я — царь,
Стадам я — царь!»
И враз десницей-шуей
С груди-то — трёх! — старшую!
Заледенела, зноб затрёс.
Старшáя: Пёс!
Вся стая: Пёс!
И нý его за икры:
— Держись, собачья прикровь!
По скоком им Волчица в тыл:
«Он вскормлен был,
Он вспоен был
Моим сосцом волчиным!
Судить его — по чину!
Сюды, Егорий, на допрос!
Лизала? — В лоск!
Сосал? — Взасос.
А как порою темной
Глазком светила? — Помню.
. . . . . . . . . . . . . . .
Мы — тощие, ты сытый!
Отдай овцу! Сокрыты
Ресницами твои глаза!
Егорушка, взгляни в глаза,
Взгляни на мех-мой-проседь!
Егор, Волчица просит!
Егорушка!» — Но нем и глух
Егор. Лоб жилами набух.
Лик грозный. Дых неровен.
И — лбом в снега: «Виновен!
Виновен! Рвите на куски!
Виновен! Не отдам овцы!
Хватай! Не шелохнуся!
Да что ж не рвете, трусы?»
И — разом — волчье воронье:
Один: мое!
Другой: мое!
— Прочь! — им Волчиха с дрожью:
Мной вскормлен — мной и пожран!
Молись, Егор! — Тот в воздух: чмок!
— Прощай, браток!
Гуляй, браток!
А уж в ногах: «Не выдам!»
И гневно: «Не отстать клыку!
Как ты мне брат по молоку.
Так я тебе — по хлебу!
— «Нет, брат, не место тут двоим:
А уж над спором ихним
Волчиха — жарким дыхом.
Слюной-струею каплет в спор:
— «Пора, Егор! Стара, Егор!
Не жду! — Взыграло чрево!»
Вздохнул Егор. На древо
С ягненочком — на весь свой век
Глядит, и вдруг — как вспыхнет снег!
Костром-великим-гневом
— Горит! — А пламя посеред
— Горит! — как в ризе ценной
Ягненочек нетленный.
Навечно . . . . . . . . . . . .
* * *
«Вставай, Егор! Потом доспишь!
Уж день скрипит воротами!»
Глядит Егор: шатром-костром
В глаза — заря широкая.
Крючком скрючившись, скрючимшись.
— «Чай, третий самовар заглох,
Все сушки пересушатся!
Вставай, лентяй!» На ножки — скок
Егор, тулуп внабросочку.
Глядит-глядит в зарю-восход,
Глядит-глядит без просыпу.
Глядит — аж душу потерял!
Аж захлебнулся золотом!
А волк: «Кто шапку потерял —
Тому венец под молотом!»
Купечество
Как к голубке безмужней вдовушке
Попросились купцы в ночевочку:
«Далеко, мол, вдова, до городу!»
Видит баба: седые бороды.
Вторá — первой, а третья — второй седей —
И впустила чужих людей.
Еще рук не успели выпростать —
А уж им самоварчик вытрясен.
Еще шуб не успели вытрусить —
А уж им самоварчик — искрами.
Не успели сосульки сойти с усов —
А уж им самовар готов.
Стаканá не схлебнули цельного —
А уж им зипуны подстелены.
Пол-ломтя не сжевали ситного —
А уж им и подушки взбитые.
Не успели <ни крошки> стряхнуть с усов —
А уж и ночлег готов.
Инда взмокла, толчась, заботимшись.
А старшой: «Хороша работница!»
А второй: «Золотые рученьки!»
А третёй: «Не трудися, внученька!»
Не успели ресницы довесть до глаз —
Да все трое как вскрикнут враз:
Всю казну забирай на откуп!»
А она, ухмыльнувшись кротко:
«Не трудитеся, деды! Не змей летит, —
То сыночек-мой-свет сопит!»
Прозвенела казна за пазухой.
А старшой: «Хороша присказочка!»
А второй: «Не плоха присвисточка!»
А третёй: «Чудеса — поистину!»
И все разом: «Прости нас, вдова, дедóв:
Тоже разных видали вдов!»
Еще смута с лица не схлынула —
А они уж друг к дружке спинами.
Еще крест-не творили-заповедь —
А старшой уж с вторым — посапывать.
Не успела . . . . . . . . . . . .
— «Ой вдовушка!
Он-он — летун!
Летун-хапун!
Пожалей нашей капли кровной!»
А она голосочком ровным:
— «Не крутитеся, деды! Не змей пыхтит:
То сыночек-мой-свет храпит».
Посинели в лице, как тряпочка,
А старшой: «Хороша похрапочка!»
А второй: «Нелегка погудочка!»
А третёй: «Богатырь, знать, будущий!»
И все разом: «Уж лик твой, вдова, таков:
Уж и льстивый он, змей, на вдов!»
Еще нитка в иголку ленится, —
А они уж за сон-храпеньице,
Еще шовчик не взят навыворот —
А по ним уже вошки прыгают.
Не успела иголку воткнуть в атлас —
«Ой, ноченька!
Ну что ж, летун!
Хватай, храпун!
Хватай, хапун!
. . . . . .громкий»
А она не взглянув от шóву:
«Не бранитеся, деды! Не змей пыхнýл:
То сыночек-мой-свет вздохнул!»
Отхлебнули как синьки-щелоку.
А старшой: «Хороша ночёвочка?»
А второй: «По грехам, знать, нашенским!»
А третёй, с тихотцой монашенской
Поклонился, да ровно кулёк-знать-холст
Так молчком под скамью и сполз.
Ползком сполз — скоком выскочил.
— «Ой, мать честна! Ой, с кисточкой!
Микола-свет-Угрешинский!
Сам-сам лежит и чешется!»
Не успела кресточку достать в доказ —
Да как дверью все хлопнут враз!
К горшкам-к шесткам, знать, в обчество.
В к<отлах>, в лоханках топчутся,
Овечным сбродом мечутся,
Клянут свой сан купеческий…
Энтот в тесто, тот в жбан-угораздил-квас…
Да все трое как вскрикнут враз.
И трубный глас:
«Держи! Держи!
В мой сонный час!
А чччерт бы вас!
Где честь у вас, приличество?
По самому по личику
Слоном скакать! А черт бы вас
Растряс! В мой сонный час!
На свет, кроты, из норушки!»
Тут всех воров Егорушка
Вперед себя — как вытолкнет!
А сам-то — лбом об притолку
Как ахнет! — Лоб-то вытерпит!
И в избу — вместе с притолкой!
Ревет: «А ну-ка, рóдные!
Кажи статью доходную!
Огнем по телу мечену —
Кажи статью наплечную!
<Имя>-чин-званье-отчество!»
Взглянул — д’как расхохочется!
«Ой дурни вы! Ой сéдые!
Ой, рухлядь вы прадедова!
Ой, холостые ружья вы!
Ой, вы громилы дюжие!
— Чай,
