трех погостов старосты?

Да что ж это вы — под старость-то?»

Старшой вперед оправился:

«По всей Руси мы славимся».

Второй: «Назвать по имени —

По всей Руси мы чтимые».

Третёй: «До самой Сызрани

Парчой торгуем, ризами,

Свечным товаром, ладаном.

Тваво добра — не надо нам».

Стоят, в окошко мрежатся.

Старшой: «Прощай, медвежество!»

Второй: «Прощай, сапожество!»

Tpeтёй: «Хоть от художества

Тваво — все — гудом хрящики, —

Идем ко мне в приказчики!

Что скажете, торговый дом?»

А те: «Дельцо дубовое!»

— «Что скажешь, мать безотчая?»

А та: «Премного почести».

— «По рукам, что ль, мóлодец? В добрый час!»

Да все трое — как вскочут враз!

— Ой, матушка!

. . . . . . . . . . . . . . .!

. . . . . . . . . . . . . . .!

. . . . . . . . . . . . . . .!

Не видать нам рядов-знать-лавок!

А Егор, повалившись нá бок:

— «Провалиться вам, деды! Не змей

То браточек-мой-свет . . . . . . . .!»

Расплелись — что коса на плёточки.

А старшой: «Хороша, знать, глоточка!»

А второй: «Не плоха — хорошая!»

А третёй: «Уж цела ли лошадь-то?

Уж не скачет ли шут на тебе, Саврас?»

— Да все трое — как вскочут враз!

«Держи! Держи!

Ой — зверь-рыскун!

Рыскун-храпун!

Рыскун-хапун!

. . . . . . . .зверь неслыхан!»

А Егор, почитай, без дыху:

— «Протрезвитеся, деды! Не зверь-он-яр:

То браточек мой-свет, овчар!»

Окрестились над страшным мóроком,

Шапки-шубы торопят тóропом,

Вид непомнящий, взгляд незнающий,

Враз поклон отдают хозяюшке:

А она: «Не взыщи, Степенствушки,

Потому, мое дело женское…

Наварила б вам, батюшки, жирных щец…»

А старшой: «В рукава, купец!»

* * *

Скидаёт на паренька

Шушунок свой ватошный.

Долго на сваво сынка

Воззирала матушка.

(Никогда бы вас, сынов,

И рожать не надо бы!..)

— «Ты прости-прощай, сынок!

Расстаемся нáдолго!

Что сыночку — десять дён,

Матерям-то — тысячи!

Заугольничком рожден —

До отца возвысишься!

Высокó твой путь забрёл, —

Поклонись, коль встренется!

Не кладу тебе, орел,

Нá сердце смиреньица.

Как бы царь ни принажал —

Не клонись осокою:

Уж в колысочке лежал

С головой высокою!

Чтоб сам Шут тебе — с жучка!

Все ручьи — целебные!..»

Достает из сундучка

Сапожок серебряный.

«Был когда-то позлащен,

Побелел от старости,

Тоже с милым разлучён,

Как и я — без парочки!»

Начищай его, дружок,

Мелом без оплошности.

На иконке чтоб дружок

Выходил хорошеньким.

Чтоб по отчим по следам…

И с крылечка — нá ветер:

«Весь на то и век нам дан —

Расставаться нáвеки!»

* * *

Сбруя новая по крут-бокам поскакивает,

Колокольчики-бубенчики позвякивают.

Ты бренчи-звенчи, Валдай, купцам на счастьице!

Везем в лавочку мы нового приказчика!

Душа русская, простая, неувертливая!..

Заря алая по бел-снежку посвёркивает.

Ты зари, заря, зари во все оконышки!

Везем дéвицам мы новую иконочку!

Румянисту, . . . . . .штаны плисовые…

Чай, не зá морем каким, — в Рязани писанную!

Ты звони, Свята, звони во все во звонницы!

Везем Господу мы нового заслонничка!

* * *

Как над той землей, смирней какой не пахивали,

Разудалая одна — косынкой взмахивала!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Воспускай из-за прилавочка . . . . . . . .

Должнó, паренек

Своих pyк не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.

Паренек-то, взглянуть, с душой!

И к прилавочку — ступ — старшой.

— Ну чтó, купец?

Как . . . . . . . .?

А тот в ответ:

. . . . . . . . . . . . . . .

Аж в лице покраснел, как свёкла.

«Вся спина моя, значит, взмокла!»

— «Знать целый куль

Нагреб — хвалю!

Давай-ка нуль

Писать к нулю!

Молодец, на слова не тратясь!

Не ошибся меньшой наш братец!»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«Где ж звон-казна?»

А тот в ответ:

«Кака казна?

Не пойму твоего я слова, —

Только первый мой день торговый!»

Глядит купец:

Овца — овцой!

— «Аль ты с глупцой,

Малец, с дурцой?

Без казны-то и солнце — с кукиш!»

А Егор, подивясь: «Да шутишь?»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сробел купец:

. . . . . . . . . . . . . . .

«Где ж вся парча

Моя . . . . . . . .?

. . . . . . . .торговли?»

А Егор: «Ворочай оглобли!»

Уж так гребли,

Отец, гребли,

Как я им всем

Назад — рубли!

Уж и вид твой, кричат, бурдовый!

Видно, первый твой день торговый

А вот уж поп

Один — так грёб!

И оженю . . . . . . . .

И в гроб . . . . . . . .

Провожу, — хошь с родной сестрою

Окручу! — Потому — расстроил!

А еще Тит

Один — так спас.

Хоть старый лис,

<Кричит>, хоть лыс,

Весь кирпич-забирай-мой кафель!

Потому что [де] кричит, потрафил!

А Генерал —

Один — капрал:

Дроздов я драл,

Азов я брал,

А еще не видал такого, —

Видно, первый твой день торговый!

Сомлел купец,

. . . . . . . . . . . . . . .

«Ой воск мой яр!

Ой ладан…!

Ой елей-мой лампадный-слёзка!»

А Егор, рукава внаброску:

«Сперва словцом

Учи, добром!

А не смекнем —

Тогда ремнем.

Всё козлы-то в глазах — коровы:

Только первый мой день — торговый!»

Тут по плечу его старшой:

— «Ты паренек, глядеть, с душой!

Придут годы — придет и разум…

Подождем до другого разу!»

Вторник

Как над той землей, где . . .христосовались,

Разудалая одна — косищи чесывала.

Сокрушай, заря, расчёску-треск-гребеночку!

Воспускай из-за прилавочка орлёныша!

Должно, паренек

Своих рук не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.

Паренек-то, взглянуть, — ерой!

И к прилавочку — ступ — второй.

— «Ну что, купец,

Как Бог нам дал?»

А тот в ответ:

— «Так Бог нам дал,

Ровно праздник какой престольный!

Весь товар твой, отец, пристроил!»

Взыграл купец:

— «Где ж жар-казна?»

А тот в ответ:

«Сказал — казна!

[Чай] вся иная пошла музыка:

Никакой уж и нет — казны-то!»

Как я словцо

Сказал: платеж,

Ну уж и вой

Пошел, галдеж!

«Одурел . . . . . .ай сбрендил?

Кто ж товар продает за деньги?»

Как затрясусь:

«Купец велел!»

Ох ты пострел,

Орут, безус!

Да как гаркнут [рявкнут] все разом сразу:

«Ишь царёву грубить указу!»

«Какой указ —

Шепчу — приказ?»

«А тот указ,

Орут, приказ:

Всем купцам, молодым и старым:

Весь товар продавать задаром!»

Как размахнусь,

Да в ножки — бух!

— Ох ты пентюх,

Орут, лопух!

Гнить бы в яме тебе царёвой —

Как не первый твой день торговый!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Купец

. . . . . . . . . . . . . . .

— «Туман-дурман,

Вопит, обман!

Не царю ты, а сброду-твари,

Всей дороге челом ударил!

Ох ум твой худ,

Карман твой свист,

Кошель мой туг,

Доход мой чист!

Ох рубли мои свет прибытки!»

А Егор, рукава внакидку:

«Как мой совсем особый склад,

Как на башку — выходит — слаб,

Чтоб мозги мои — впредь — свежее,

Наклади мне, отец, по шее!»

Тут по плечу его второй:

«Ты, паренек, должно, ерой!

А дурак — не с дурного ль глазу?

Подождем до другого разу!»

Среда

Как над той землей, козой несытой Сидоровой,

Разудалая одна — монистом игрывала…

Задавай, заря, во все рубли-целковики!

Воспускáй из-за прилавочка соколика!

Должно, паренек

Своих рук не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.

А взглянуть-то — дитя дитёй!

И к прилавочку — ступ — третёй.

— Ну што, купец,

Как жар-казна?

А тот в ответ:

— «Така казна,

Уж и мастер народ ваш тратить!

Всех ларей твоих, дед, не хватит!

Первее всех,

Отец, нам слыть!»

Взыграл купец:

«Ну, парень, сыпь!»

А волчок, из-под ног осклабясь:

— «Все — е до солнышка обещались!»

Вздрогнýл купец:

. . . . . . . . . . . . . . .

«Ох ты Рязань,

Кричит, Казань!

Ох ты Русь моя-дурь-Рассея!

Весь товар . . . . . .посеял!

Коль не . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

Вот и вся вам святая Русь-то!»

А Егор, с превеликой грустью:

— «Что зря слова

Во рту молоть?

Кто оплошал —

Того колоть.

С колокольной-толкай-хошь-кровли!

Не пойму я твоей торговли!»

Тут по плечу

Его третёй:

«Хоть с каланчу —

Дитё — дитёй!

. . . . . . . . . . . . . . .

Подождем до другого разу!»

Четверг

Как над той землей, избой кленовой, ясеневой,

Разудалая одна — да распоясывалась.

Расплещись, заря, во все шелка разливчаты!

Воспускай из-за прилавочка счастливчика!

Должнó, паренек

Своих рук не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.

Не пенькой торговал, —

Парчой.

И к прилавочку

— Ступ — старшой.

«Ну што, купец,

Kaк звон-казна?»

А тот в ответ:

«Ну да, казна!

Цельный, знаешь, мешок пузатый,

Да не любит меня казна-то!»

Взревел купец:

«Да кто ж? Да што ж?»

А тот в ответ:

«Ругай, как хошь!

Видно, ум у меня слабéнек, —

Не пойму я московских денег!

Как стал считать —

Бревно-бревном!

Такой уж зноб

В костях — и лом!

А в ушах-то, что улей-пчелки,

Так тебе и жужжит: „Обчелся!“»

. . . . . . . . . . . . . . .

Пошел и шум.

Вдруг кто-то: ррраз!

Здорово, кум!

Почеши, говорю, в затылке!

А когда ж у тебя крестил-то?

Коли не кум,

Орет, так брат.

Ты на язык,

Я вижу, хват.

А считать, посмотрю, не школет.

Подсобить тебе, парень, что ли?

Как зачастит —

Зерно зерном!

Как в молоке

Лежу парном.

Ровно гущу-хлебаю-твóрог.

А тот знай себе: шесть да сорок,

Да пять да шесть,

Да шесть да семь.

— «Как ни считай,

Ворчит, всё темь!

Все как будто забыл чего-то…

Видно, враные ваши счеты!

Вот так статья,

Ворчит, вóт стих!

Пойду-ка сверю

На своих!»

А волчок, над хвостом стараясь:

— «О сю пору сидит, сверяет».

Вздохнул купец:

«. . . . .ты гусь!»

А тот в ответ:

«И сам дивлюсь!

. . . . . . . . . . . . . . .

Знать уж . . .така: Егорий…

Мне и до трех,

Отец, не счесть.

Каков рожден —

Таков и есть».

. . . . . . . . . . . . . . .

Тут по плечу

Его — старшой:

«Хоть не пенькой

Сплошал — парчой —

Да глаза-то твои — алмазы!

Подождем до другого разу!»

Пятница

Как над той землей, чудней какой не видывала,

Разудалая одна — юбчонку скидывала.

Раскрутись, заря, во все свои полотнища,

Воспускай из-за прилавочка молодчика!

Должно, паренек

Своих рук не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.

В само небо,

Чай, — прет горой!

И к прилавочку

— Ступ — второй.

— Ну што, купец,

Как звон-казна?

А тот в ответ:

. . . . . . . .казна.

Нынче дело другого рода:

Ни один твой вершок не продан.

Глядит купец:

. . . . . . . . . . . .

Как сам потоп

Прошел волной.

— Самовар твой, кричит, с угаром!

Аль опять отдавал задаром?

Ох ты упырь,

Кричит, шакал! —

А тот в ответ:

«Отец, сплошал!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Весь товар твой — до нитки — скраден!»

Не голова —

Отец, — арбуз!

Качнусь-очнусь,

Качнусь-очнусь,

Как болванчик какой китаец,

Ровно в люльке лежу — мотаюсь.

Встряхнусь это —

Опять нырну.

И так это

Сквозь сон-дремý:

— Отчего ж это, мыслю, братцы,

Всё другим это — бабы снятся?

Да как на грех еще —

Сверчок.

— Посторожи, прошу,

Волчок!

Всё горошек в глазах персидский, —

Может, баба кака приснится.

Ну и залег —

Кульком кулёк.

Тут вперебой

Ему — волчок:

— «Заворчал, эдак вот, зачавкал,

Ну и встал я, отец, к прилавку.

Гляжу: чернец

Бредут с попом.

Да взвидят как,

Что волк — купцом:

„Поддавай, орут, ветер в полы!

Сам Нечистый сошел с престолу!“

Ну уж и трус

У вас