спишь опять? — «Не сплю, не дремлю,
Дрему, радужную птицу, ловлю.
Поступь легкая, и птица близка,
Да ни сети у меня, ни силка».
— Не испить тебе бы маку? —
«He в настойке суть!
В этих подлостях и так уж
Я увяз по грудь.
Все-то нежат день-деньской,
Тешат, нянчат, —
Отчего душа теснится,
Грудь для вздоху мала?»
В ней гнездо завила.
«Отчего на бабьи речи
— Оттого, что узкоплечий:
Не по гостье — домок!
«Отчего корабь морями
Сам без весел плывет?»
— Оттого, что за морями
Встреча первая
Не слетались голуби
К окну, за крупой —
Встал Царевич сгорбленный,
Кручинный такой.
Вкруг очей — что обручи,
Набились круги.
Чай, опять на ковричек —
Да с левой ноги!
Гребешок потрагивал —
Из рук пустил!
Сапожок натягивал —
Да так застыл.
«Не понять, чем бабам
Моя суть хороша!
Руки-ноги слабые,
Награди халатиком,
Крещеный мир!
Цельный полк как я таких
Взойдет в мундир.
Кто б меня да тýрманом
Да в тартарары!
Где глаза лазурные?
Две черных дыры.
Снеговее скатерти,
Вся-то кровь до капельки
К губам собралась!
Василька от робости
В полях не сорву.
Киньте в воду — пробочкой
Поверх всплыву!
Само солнце пятится,
Не кажет лица.
Видно, в полночь, в пятницу
На свет родился.
Дó любви нелакомый,
Себе немил —
Видно, месяц, плакамши,
Слезой обронил».
* * *
Слабыми руками
Вдоль перил витых,
Слабыми шажками
С лестничек крутых.
Не трубили зóрю
С крепостной стены.
В небесах Егорий
Не разжег войны.
Спит кузнец над горном,
Спит косарь в копне.
— Чей глазочек черный
В слуховом окне?
Что за соглядатай
Мерит даль зыбéй —
Выше голубятни,
Раньше голубей?
Нет такой вершины,
Чтоб тоске — крута!
Лучше всех аршинов —
Берегитесь, люди,
Некалёных стрел!
Ветр с кудрями-грудью,
Как любовник, смел.
Что б дружочку прыти
Взять у ветерка?
«Дар ты мой обманный,
Клад непокупной!
Аль дымок степной…
Пьет — отца хоронит,
А ступнёт шажком —
Вот сейчас обронит
Ножку с сапожком.
Шагай с косогору,
Плыви — вдаль — водой…
Не уйдешь от взору
Мачехи младой!
Всё ж на Зверь-Солдатку
Не откроешь глаз:
Я змеей впилась!»
* * *
— Ох ты воля! — дорогая! — корабельная!
Окиянская дорога колыбельная!
* * *
Прискакав с ночной атаки
(На лбу — пот росою крупной),
У окна сваво, над взморьем,
На плече на правом — голубь,
На плече на левом — кречет.
У ее подножья нянька
Ей сапожки начищает.
«Ох ты, царь мой, Царь-Девица,
Нету мне с тобою сладу,
Не покоишь мою старость.
Погляжу на кудри гривой,
Погляжу на взор пожаром —
Как не я тебя, а львица
Львиным молоком вскормила!
День встает — врага сражаешь,
Полдень бьет — по чащам рыщешь,
Вечер пал — по хлябям пляшешь,
Полночь в дом — с полком пируешь.
В церковь — псов из ручек кормишь.
Вся родня и отступилась.
Дай-ка правую мне ножку!»
«Мне и любо без родни-то!
Огнь — отец мне, Вода — матерь,
Ветер — брат мне, сестра — Буря.
Осерчала нянька: «Полно
Как бы этим ржаньем всех-то
Женихов не распугала!»
«Эка сладость — женихи-то!
Мой жених — мой меч пресветлый,
Меч мой сабельный, веселый:
Мне других дружков — не надо!»
Пригорюнилась тут нянька:
«Порвала б цветочков в поле,
Завела б себе подружек,
Позабавилась б маненько…»
Мне иных забав — не надо!»
«Первенчалась бы с красавцем, —
Нянька у ней в ножках хнычет, —
Сбросила б наряд свой мерзкий,
Да над люлькой над роскошной,
Над пеленочной заботой,
Всю бы ночь, заместо гульбищ,
Все бы пела-распевала».
Топнула ногой тут Дева:
— Нянька ты, а я — Царь-Демон!
Кой мне черт в твоих пеленках!
Мне иных забот — не надо!
…Отстранись-ка, нянька, чтó за
Чтой-то под моим окошком
Волны за слова лепечут?
* * *
Вся забавушка моя!
Из зубчатой из короны
Ни зубца не стою я.
Не слыхал еще, как бабы
По ночам толкуют сны.
Осьмнадцатой весны!
Я, мальчишка узкогрудый,
С бранным бытом незнаком.
Мне — единственный закон!
Я до смертного до поту
Не отстану от струны!
Осьмнадцатой весны!
* * *
«Баб не любишь? Драк не любишь?
Ну, тебя-то мне и надо!
Уж с таким-то голосочком
Муж за прялку не засодит!»
Хлопнула тут Царь в ладоши:
Вихря-мне-Коня седлали!»
Хлопнула в ладоши дважды:
Был Корабь готов к отплытью!»
Трижды хлопнула в ладоши:
Для прощального параду
Там, на площади великой,
Все наши полки сбирались!
— Дура старая, что хнычешь?
День встает наш, Царь-Девицын?» —
«Ошалела я от счастья, —
Нянька хнычет под ногами, —
Знать, за все мои молитвы, за слёзные,
Вить гнездо тебе, моя орлица безгнездная!
Притаясь, наряд венчальный
Тебе шила-расшивала.
Утюжок пойду поставлю:
Хоть и глаженый, а надоть
Для красы провесть маненько…
— Что ж ты рот перекривила?»
«Kaк в раззолоченной попонке
Негоже бранному коню,
Ужель атласною тряпчонкой
Свою же славу заслоню?
Цельному войску господином
Была, — так справлюсь и с одним!
Одним своим лучом единым
Мы светел-месяц полоним».
Опоясалась тут саблей,
Свистнула в кулак свой смуглый,
И на зов ее кулашный
Вихорь-Конь к ней на крылечко
Белой молнией взлетает.
«Ну, простимся, нянька, что ли?
Там, на площади великой,
Будет нам не до тебя уж».
Чмокнула с размаху няньку
В рот морщинистый, соленый,
И с окошечка резного
Коню на спину с размаху
Белой птицею махнула.
* * *
Не колосочки овсяные
До солнышка встают в ряды, —
То ратнички ее стальные
Равняются на площади.
Толк по рядам прошел безвестный:
«Не будет Девы-нам-Царя!»
И что нам до зари небесной,
Когда земная нам заря!
Топчи, конь вражеский, посевы!
И вздох тут: «Дева! Дева! Дева!».
И рокот: «Царь наш! Царь наш! Царь!»
Грудь в светлых латах, лоб — обломом,
С подсолнечником равен лик.
Как из одной груди тут громом:
«Сам Михаил-Архистратиг!»
«Здорово, стан сильномогучий!» —
Гремит громоподобный глас.
Речé — и, рассекая тучи,
Промеж рядочков понеслась.
Конь с Дéвицею точно сросся;
Хвост конский, али семишёрстый
Султан с девичьей головы!
Как вихрь промеж рядочков вихрит,
Пот — градом сквозь пожар ланит.
Лишь где на том конце затихнет,
Уж на другом конце гремит.
Уж никогда грозней да лучше
Гром-барабанщик обе ручки
По локоток себе отбил.
Как облачная рать в лазури —
Полк за полком, полк за полком.
Тут знак малиновым платком.
«Прощайте, верные мундиры!
Стан сухопутный, стан морской!
Как вам — такого командира,
Ни сына у меня, ни дочек,
Вся без остатку пропаду!
Кто на маво коня да вскочит,
Того наследником кладу.
Перехожу в иную веру,
Но следом моему примеру —
Вы бабами не станьте тож!»
Все склоняются знамена…
Словно лик какой явленный —
Все склоняются колена.
Словно реки в половодье —
Слезы светлые текут.
* * *
«Рев — сарафанам; кровь — доспехам! —
Смерть самоё встречают смехом
Мои усердные войска.
Аль осердить меня решили?»
Стойком на стременах встает,
Всем руки сильные, большие
На целование дает…
«Чад не балуйте, баб не бейте,
Мечом рубите новизну!
А помянуть меня — пропейте
Сегодня всю нашу казну!»
— Прощайте! — почернела разом,
— Простите! — разломила щит…
Мчит, а за ней против приказу
Гром-барабанщик следом мчит.
«Как две руки мои отбиты,
Дай хоть с мизинца ноготок!»
На всем скажу рукой сердитой
Раздергивает жар-платок.
И, голову пригнув к плечу:
«На, барабанщик, половинку!
Другая будет трубачу».
* * *
Песнь прежалостную тут мы споем:
Как прощалась Царь-Девица с конем.
Как дружочка за загривок брала,
Сахарочку в рот брусочек клала,
Целовала как, огня горячей.
Промеж грозных, промеж кротких очей,
Прижималась как — щекой золотой
К конской шее лебединой, крутой…
Повязавши как шнурком поясным,
В ножки кланялась поклоном земным,
Как покорно — что гайдук-есаул —
Белый конь в ответ колено согнул,
Как пригнушись, чтоб не слышал никто,
* * *
И еще-то мы прибавим к сему,
Как все слезки до единой ему
Сцеловала — ровно брат-ей-жених —
С карих ласковых очей дорогих,
Как все жилы напружились на лбу,
Себе в кровь как закусила губу.
Как по сходням взошла
Стопудовой пятóй,
Как прах с ног отрясла,
Как махнула рукой.
Полк замертво свалился пьяный.
Конь пеной изошел, скача.
Дух вылетел из барабана.
Грудь лопнула у трубача.
* * *
«Что за костер это мчится в степях синих вод?»
— То сваму счастью навстречу красотка плывет.
«Кто ж у ней славно так правит рулем-кораблем?»
— Море им правит, так вóт он и прет напролом!
«А под шатром-то, с лицом-то как шар золотой,
Что там за Воин — за Ангел — за Демон такой?
Каску хвостатую ветр ему сшиб набекрень,
Ростом-то — башня, в плечах-то косая сажень!
В хладной пучине, чай, крестит купецкую тварь?»
— Мчит на смотрины, а имя ему — Дева-Царь.
«Как это?» — Так это! — «Что ж за краса без косиц?»
— Кос всюду досыта! А светлолиц, круглолиц, —
Солнцу на ревность! — «Уж больно плечá высоки!»
— А поясочек-то! Перстень берет в пояски!
Спорить-то нечего! Каб не свобода-душа:
Кабы не плечики — вся б в перстенечек прошла!
Так, почаевничав позавчерашним хвостом,
Спор-заводили-беседу акула с китом.
* * *
От ночи своей от ндравной.
Идут ровно, идут славно,
Идут славно, идут ходко.
Словно месяц в полнолунье —
Струнки, струнки-говоруньи,
Жилочки мои бараньи!
Лежит Царский сын на спинке,
Гусельки зажал любовно,
Ходят пальцы без запинки,
Ходят славно, ходят ровно.
В чудный час передвосходный
Мой совет тебе — кто б ни был!
Меняй страстный путь на водный!
Бросай бабу, — иди к рыбам!
Говорят: яд рыбий горек,
Говорят: яд бабий — тоже!
Да по крайности не спорит,
Как с нее сдираешь кожу!
Бабе: дура! она: рóдный!
Не теряй на подлость силу
В чудный час передвосходный!
Эх вы, царские сыночки!
Эх мы, сосны-чернолесье!
— Ни денек тебе, ни ночка,
Ни корабь тебе, ни зыбка,
В ней ни муж тебе, ни дева,
Ни гармонь в pyкax, ни скрипка,
Вдруг как вскочит корабь-лодка,
Как припустится с прискоком!
Уж не ровно, уж не ходко:
Идут скоком, идут боком.
Уж такая дурь да дикость,
Новгородское аж Вече!
«Ну-кось, дядька, погляди-кось:
Ай корабь какой навстречу?»
Отвечает тот, осклабясь:
(Дух учуял Царь-Девицын!)
«Ни в волне мозгов, ни в бабе!
Брать, аль в шахматы-бирюльки!
То — корабь тебе, то — люлька!
Лучше песню затяни-ка».
Тот поет, а рев вокруг-то:
Точно львица с львом сцепилась!
Привстает гусляр по грудку:
«Что за притча? Ай взбесилось?
До зари-то, глянь, час цельный,
А волна-то, глянь, — кровь-кровью!»
— Пой, сыночек, на здоровье! —
«Нет уж, — не до колыбельной!»
Хлябь-то тигрой полосатой:
— Спи, сыночек, час-то сонный!
— «Нет уж, дядька, не до сна тут!»
Хочет встать, а тот булавку
Ему в шиворот — как вгонит!
Хочет встать, а сон-то клонит,
Как ягненочка на травку,
Как купца валит к прилавку…
Спит…
Тут как вздрогнет жук навозный,
С кораблем-челном — грудь с грудью —
Жар-Корабь стоит, гость грозный.
* * *
То не солнце по златым ступеням —
Сходит Дева-Царь по красным сходням.
Под военной да под веской стопой
Чуть не треснул весь челнок скорлупой.
Руки в боки — ровно жар-самовар!
Зычным голосом речет: «Где гусляр?»
Дядька в ножки ей — совсем обопсел!
Аж по-пёсьему от страху присел.
Д’ну по доскам башкой лысой плясать!
Д’ну сапожки лизать, лоснить, сосать!
Д’как брыкнёт его тут Дева-Царь по башке:
«Что за тля — да на моем сапожке?»
Д’как притопнет о корабь каблучком:
Дядька — кубарем, в волны — ничком!
«Будешь помнить наш сапог-леденец!
Где гусляр — сын царский — знатный певец?»
Шипом-свистом тот с коленочек: — Спят-с!
«Я б за свист тебя змеиный —
